Однако гро-вантар остался глух к намекам, и можно с уверенностью утверждать, что для пяти или шести придворных красавиц нынешний праздник был безнадежно испорчен.
– Тише, тише, дай доесть, – придержал его логофет. – Не стану же я стонать и похрюкивать от удовольствия при его величестве. А без этого половина удовольствия пропадает.
Он замедлил и без того неспешный шаг и остановился у колонны, разглядывая толпу.
– О! Стервятники уже здесь.
– Еще бы. Без их участия в этой стране не случается ни одной неприятности. А если неприятности не случаются сами по себе, то они их устраивают, – пробормотал великий магистр.
Речь шла о зиккенгенских принцах – трех герцогах Атри: Хильдебранде, Гидеоне, Кавендере – и их матушке, вдовствующей герцогине Эдессе, снискавшей себе репутацию жестокой, опасной, мстительной стервы. При королевском дворе, где щепетильных и высокоморальных людей нужно было искать днем с огнем, подобная характеристика значила многое.
* * *
Десять веков минуло с той поры, как хоттогайтская династия Альгаррода воцарилась на троне Охриды, но Эдесса Атри воспринимала это событие исключительно как личное оскорбление. Впрочем, приблизительно так же она воспринимала и весь мир.
Эта маленькая рыжеволосая женщина, с крупным острым носом, чувственным ртом и огромными светлыми глазами, производила впечатление хрупкости и беззащитности. И немало мужчин погубили свою карьеру, судьбу, а то и вовсе лишились жизни, пытаясь оградить ее от бед и горестей. Они не понимали, даже поднимаясь на эшафот, что она сама и была главной бедой.
Зиккенгенская принцесса презирала людей и считала их глупым, никчемным сбродом. Впрочем, это обстоятельство нисколько не мешало ей окружать себя стайкой советников, которые приобретали влияние и выходили из фавора с той же частотой, с какой менялось ее настроение. К их советам она не прислушивалась, но настойчиво рекомендовала слушать другим.
Она гордилась своим классическим образованием и любила посидеть в библиотеке со старинным фолиантом в руках. Вдумчивое чтение ей претило, и потому она просто исчеркивала страницы редчайших книг, за которые продали бы Абарбанелю душу истинные ценители, бессмысленными пометками. Ей не столько нравилось вносить свою посильную лепту в труды великих, сколько создавать такое впечатление.
Более всего ее привлекали заумные труды по астрологии, магии и запрещенной некромантии. Не то чтобы она предпочитала сии науки – нет, но приятно было порассуждать на отвлеченные темы, перемежая речь непонятными словами.
Она любила собирать в своем замке ученых мужей и ставить им разнообразные вопросы. Ответов она не ожидала, и если какой-нибудь наивный мудрец нечаянно вздумал бы объяснить ей интересующий ее предмет, то нарвался бы на едкую насмешку и уничижительную иронию.
Люди, близко знакомые с Эдессой Атри, знали цену ее «глубоким познаниям скрытых и невидимых обычному глазу вещей», как она часто любила говаривать. Однако у несведущей публики она слыла женщиной ученой и необычайной. Принцесса из кожи вон лезла, чтобы принадлежать к избранным, и не щадила никого, кто осмеливался встать у нее на пути.
Вероятно, и корона Охриды интересовала ее по совершенно особым, непонятным другим, причинам. Власти как таковой она не алкала – ей хватало и собственных подданных. Состояние герцогов Атри исчислялось десятками замков и дворцов, обширных угодий, богатых земельных наделов, торговых кораблей и внушительной казной. Королевский престол, скорее, добавил бы ей больше хлопот, нежели привилегий.
Однако сама мысль о том, что у кого-то есть собственное суждение, а она не имеет силы это суждение изменить или запретить, выводила Эдессу Атри из себя. Она вообще легко злилась и в дурном расположении духа могла натворить много зла.
Удивительным образом невероятная своенравность сочеталась в ней со столь же невероятной, детской почти доверчивостью и внушаемостью, и это обстоятельство делало зиккенгенскую принцессу и ее сыновей самыми желанными кандидатами на королевский престол от хварлингской знати.
Рослые, кряжистые, как дубы, способные свалить кабана одним ударом, зиккенгенцы панически боялись своей непредсказуемой и самолюбивой матери. При ней они старались не проронить лишнего слова и лишь изредка скрипели зубами, когда она на людях пускалась в подробные описания видений их блестящего будущего. Надо заметить, что видения и вещие сны посещали принцессу, недавно назначившую себя ясновидящей и пророчицей, чуть ли не каждую ночь.
Зато вырываясь из-под материнской опеки, Хильдебранд, Гидеон и Кавендер срывали зло на ком попало, постоянно впутываясь в темные истории и становясь главными персонажами самых неприличных и громких скандалов при охридском дворе.
Их не любил никто, даже те, кто прочил им королевский трон. Точно так же не выносила их Эдесса Атри, полагая, что они ей в подметки не годятся. Она постоянно шикала на них, воспитывала и одергивала, даже если это происходило на официальном приеме. Она постоянно приводила им в пример других знатных молодых людей, и по ее рассказам выходило, что все вокруг чего-то добились, кроме злосчастных зиккенгенцев. Она сызмальства внушила им мысль о том, что у других и денег больше, только они их тщательно прячут, и удача сама плывет им в руки. Успехи собственных детей нисколько ее не трогали, зато малейшее достижение чужого наследника побуждало ее к длинной и сбивчивой речи.
Удивительно ли, что зиккенгенские принцы ненавидели всех: и друг друга, и мать, и опасный, жестокий свет, полный злых людишек, отнявших у них то, что принадлежало им по праву.
Их предки происходили от внучатого племянника дюка Гинкмара, и какая-то капля монаршей крови все же текла в их жилах. К тому же Эдесса охотно распространяла слухи, из коих следовало, что одна из ее бабушек, герцогиня Атри, произвела на свет потомство не от богоданного супруга, а от Печального короля. И хотя альковным, не подтвержденным документами родством с этим любвеобильным государем мог похвастаться чуть ли не каждый второй представитель охридской знати, свои аргументы она полагала самыми весомыми.
Ужасные из них могли получиться короли.
Пока что Охриду спасала редкая безалаберность и несобранность герцогини Атри, которая могла поставить крест на тайном собрании заговорщиков только потому, что у нее не было настроения выезжать из дому, или потому, что она внезапно теряла интерес к теме свержения правящей династии и битый месяц разучивала древние жреческие гимны Ингельгейму и его воинственной супруге Йорейг, ибо трехкратное произнесение оных гимнов вслух несказанно улучшало ее пищеварение.
Имея таких союзников, а в качестве противников несокрушимый орден гро-вантаров и безупречно налаженный механизм Сумеречной канцелярии, которые время от времени казнили заигравшихся заговорщиков в назидание остальным, те, кто желал бы видеть на троне зиккенгенцев, вынуждены были таиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
– Тише, тише, дай доесть, – придержал его логофет. – Не стану же я стонать и похрюкивать от удовольствия при его величестве. А без этого половина удовольствия пропадает.
Он замедлил и без того неспешный шаг и остановился у колонны, разглядывая толпу.
– О! Стервятники уже здесь.
– Еще бы. Без их участия в этой стране не случается ни одной неприятности. А если неприятности не случаются сами по себе, то они их устраивают, – пробормотал великий магистр.
Речь шла о зиккенгенских принцах – трех герцогах Атри: Хильдебранде, Гидеоне, Кавендере – и их матушке, вдовствующей герцогине Эдессе, снискавшей себе репутацию жестокой, опасной, мстительной стервы. При королевском дворе, где щепетильных и высокоморальных людей нужно было искать днем с огнем, подобная характеристика значила многое.
* * *
Десять веков минуло с той поры, как хоттогайтская династия Альгаррода воцарилась на троне Охриды, но Эдесса Атри воспринимала это событие исключительно как личное оскорбление. Впрочем, приблизительно так же она воспринимала и весь мир.
Эта маленькая рыжеволосая женщина, с крупным острым носом, чувственным ртом и огромными светлыми глазами, производила впечатление хрупкости и беззащитности. И немало мужчин погубили свою карьеру, судьбу, а то и вовсе лишились жизни, пытаясь оградить ее от бед и горестей. Они не понимали, даже поднимаясь на эшафот, что она сама и была главной бедой.
Зиккенгенская принцесса презирала людей и считала их глупым, никчемным сбродом. Впрочем, это обстоятельство нисколько не мешало ей окружать себя стайкой советников, которые приобретали влияние и выходили из фавора с той же частотой, с какой менялось ее настроение. К их советам она не прислушивалась, но настойчиво рекомендовала слушать другим.
Она гордилась своим классическим образованием и любила посидеть в библиотеке со старинным фолиантом в руках. Вдумчивое чтение ей претило, и потому она просто исчеркивала страницы редчайших книг, за которые продали бы Абарбанелю душу истинные ценители, бессмысленными пометками. Ей не столько нравилось вносить свою посильную лепту в труды великих, сколько создавать такое впечатление.
Более всего ее привлекали заумные труды по астрологии, магии и запрещенной некромантии. Не то чтобы она предпочитала сии науки – нет, но приятно было порассуждать на отвлеченные темы, перемежая речь непонятными словами.
Она любила собирать в своем замке ученых мужей и ставить им разнообразные вопросы. Ответов она не ожидала, и если какой-нибудь наивный мудрец нечаянно вздумал бы объяснить ей интересующий ее предмет, то нарвался бы на едкую насмешку и уничижительную иронию.
Люди, близко знакомые с Эдессой Атри, знали цену ее «глубоким познаниям скрытых и невидимых обычному глазу вещей», как она часто любила говаривать. Однако у несведущей публики она слыла женщиной ученой и необычайной. Принцесса из кожи вон лезла, чтобы принадлежать к избранным, и не щадила никого, кто осмеливался встать у нее на пути.
Вероятно, и корона Охриды интересовала ее по совершенно особым, непонятным другим, причинам. Власти как таковой она не алкала – ей хватало и собственных подданных. Состояние герцогов Атри исчислялось десятками замков и дворцов, обширных угодий, богатых земельных наделов, торговых кораблей и внушительной казной. Королевский престол, скорее, добавил бы ей больше хлопот, нежели привилегий.
Однако сама мысль о том, что у кого-то есть собственное суждение, а она не имеет силы это суждение изменить или запретить, выводила Эдессу Атри из себя. Она вообще легко злилась и в дурном расположении духа могла натворить много зла.
Удивительным образом невероятная своенравность сочеталась в ней со столь же невероятной, детской почти доверчивостью и внушаемостью, и это обстоятельство делало зиккенгенскую принцессу и ее сыновей самыми желанными кандидатами на королевский престол от хварлингской знати.
Рослые, кряжистые, как дубы, способные свалить кабана одним ударом, зиккенгенцы панически боялись своей непредсказуемой и самолюбивой матери. При ней они старались не проронить лишнего слова и лишь изредка скрипели зубами, когда она на людях пускалась в подробные описания видений их блестящего будущего. Надо заметить, что видения и вещие сны посещали принцессу, недавно назначившую себя ясновидящей и пророчицей, чуть ли не каждую ночь.
Зато вырываясь из-под материнской опеки, Хильдебранд, Гидеон и Кавендер срывали зло на ком попало, постоянно впутываясь в темные истории и становясь главными персонажами самых неприличных и громких скандалов при охридском дворе.
Их не любил никто, даже те, кто прочил им королевский трон. Точно так же не выносила их Эдесса Атри, полагая, что они ей в подметки не годятся. Она постоянно шикала на них, воспитывала и одергивала, даже если это происходило на официальном приеме. Она постоянно приводила им в пример других знатных молодых людей, и по ее рассказам выходило, что все вокруг чего-то добились, кроме злосчастных зиккенгенцев. Она сызмальства внушила им мысль о том, что у других и денег больше, только они их тщательно прячут, и удача сама плывет им в руки. Успехи собственных детей нисколько ее не трогали, зато малейшее достижение чужого наследника побуждало ее к длинной и сбивчивой речи.
Удивительно ли, что зиккенгенские принцы ненавидели всех: и друг друга, и мать, и опасный, жестокий свет, полный злых людишек, отнявших у них то, что принадлежало им по праву.
Их предки происходили от внучатого племянника дюка Гинкмара, и какая-то капля монаршей крови все же текла в их жилах. К тому же Эдесса охотно распространяла слухи, из коих следовало, что одна из ее бабушек, герцогиня Атри, произвела на свет потомство не от богоданного супруга, а от Печального короля. И хотя альковным, не подтвержденным документами родством с этим любвеобильным государем мог похвастаться чуть ли не каждый второй представитель охридской знати, свои аргументы она полагала самыми весомыми.
Ужасные из них могли получиться короли.
Пока что Охриду спасала редкая безалаберность и несобранность герцогини Атри, которая могла поставить крест на тайном собрании заговорщиков только потому, что у нее не было настроения выезжать из дому, или потому, что она внезапно теряла интерес к теме свержения правящей династии и битый месяц разучивала древние жреческие гимны Ингельгейму и его воинственной супруге Йорейг, ибо трехкратное произнесение оных гимнов вслух несказанно улучшало ее пищеварение.
Имея таких союзников, а в качестве противников несокрушимый орден гро-вантаров и безупречно налаженный механизм Сумеречной канцелярии, которые время от времени казнили заигравшихся заговорщиков в назидание остальным, те, кто желал бы видеть на троне зиккенгенцев, вынуждены были таиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101