- А дальше что?
- Откуда я знаю, что он там делает!
- Не студент, англичанин...
- Дальше ничего. Я его выставил за дверь. Не желаю, чтобы меня
втягивали в истории.
Прав человек, что не желает впутываться в истории, и даже не
подозревает, что нам-то было бы куда легче, поинтересуйся он, что еще
привез ему англичанин, кроме привета.
Затем Райт явился к гражданину Станчеву. Однако и Станчев особого
гостеприимства не проявил.
- Он сказал, что мой адрес дал ему Михаил Милев, который прислал мне
с ним привет...
- И что еще?
- Вот и я его спросил: что еще? А он говорит, мол, мне нужны
кое-какие сведения... А я ему: за сведениями обращайтесь в специальное
учреждение, справочное бюро. И указал ему на дверь.
И этого гражданина трудно упрекнуть, хотя он тоже поторопился. Что
поделаешь, не желают люди впутываться в истории. А Райт уже предупредил
администратора гостиницы, что через два дня освобождает номер. Так что
весь наличный материал - два визита. Мы вертим этот материал и так, и
этак, после чего генерал обобщает:
- Садитесь в самолет и летите в Лондон.
Что мы с Бориславом и делаем. Конечно, соблюдая нужную осторожность и
стараясь не мозолить Райту глаза во время полета. После посадки в Лондоне
каждый из нас берет такси и мы "ведем" англичанина, что совсем непросто в
этом городе: на все просьбы прибавить газу или не спешить лондонский
таксист не реагирует. Он только поглядывает на тебя с чувством
непоколебимого превосходства: мол, он свое дело знает и в указаниях не
нуждается. И все же нам удается проводить Райта до самого дома - небольшой
гостинички, укрывшейся в лабиринте Сохо.
Мы действуем по заранее намеченной схеме: один "ведет" Райта, а
второй "ведет" первого. Роль второго, самая безопасная, возложена на меня.
Я должен издали приглядывать за Бориславом и следить, как окружающая среда
- а в Сохо она довольно сильно загрязнена - реагирует на его появление и
поступки. Борислав же работает на самом сквозняке, потому что когда ходишь
за кем-то по пятам, нетрудно самому стать объектом нежелательного
внимания.
Сначала Борислав ведет себя, как подобает опытному профессионалу, и
ничем не дает знать о своем присутствии на месте действия, хотя
возможности для маневрирования у него минимальные. Джон Райт все свое
время изо дня в день проводит в пределах улочки, на которой расположена
его гостиница. Здесь находится кафе, в котором он любит торчать, здесь
ресторан, где он обедает, здесь же и здание, в котором он исчезает на
несколько часов и где, очевидно, находится его рабочее место. Распорядок
дня у Райта однообразный и бог весть какой информации не предлагает.
Оказывается, та же улочка служит сценой, на которой развертывается
текущий акт жизненной драмы эмигранта Михаила Милева. Райт встречается с
ним в первый же день по приезде, а Борислав распознает бывшего студента по
фотоматериалам, изученным еще в Софии. Сам по себе Милев - личность ничем
не примечательная, и наблюдать, как он попивает пиво или обедает в том же
итальянском ресторане - занятие мало увлекательное. Милев сбежал на Запад
во время туристической поездки по Дунаю, сначала подвизался в эмигрантских
кругах в Вене, потом - в Мюнхене, еще позже - в Париже, после чего
перебрался в Лондон. Такая кочевая жизнь объясняется, вероятно, тем
обстоятельством, что Милев оказался слишком бездарен даже для
невзыскательных предателей и не сумел найти применения своей бездарности.
Контакты обоих - Райта и Милева - с окружающей средой весьма скудны:
это контакты с горсткой индивидов обоего пола, быт которых ограничен
рамками того же квартала.
Словом, "пустышка". Какого рода торговлей занимается англичанин;
каковы функции болгарина; каков характер их отношений - неизвестно.
И потому, неделю проторчав в подъездах, на перекрестках, в кофейнях и
пивных Сохо, мы решаем изменить тактику. Отбросив профессиональную
осторожность, Борислав начинает вести себя, как самонадеянный дебютант. В
кафе и в ресторане он садится поближе к столику англичанина и болгарина и
усердно слушает, о чем они говорят. Вслед за Райтом он тащится в кабаре,
но не успев заплатить за вход, видит, что тот уходит: Борислав идет вслед
за ним на улицу. Он является в дом, где Райт ежедневно проводит по
нескольку часов. Там его встречает гора мускулов; она заявляет, что здесь
не контора, а частный дом, и выбрасывает Борислава на тротуар. Словом, мой
друг всюду сует свой нос с ловкостью и грацией бегемота в посудной лавке,
и однажды вечером я вижу, что ему удалось по крайней мере привлечь к себе
внимание: от кольца Пикадилли до гостиницы за ним неотступно следует
какой-то тип.
- Сегодня ты был под наблюдением, - сообщаю я ему посредством нашей
домашней радиосвязи.
- Наконец-то! - отзывается Борислав.
Да, наконец-то. Но на следующее утро в его гостиницу заявляются
непрошеные гости и начинают барабанить в дверь:
- Откройте! Полиция!
А еще через три часа в поезде, идущем в Дувр, незнакомец в черном
плаще разряжает в него свой пистолет.
- Наблюдения показывают, что род занятий Райта - не бизнес, а совсем
другое, - обобщает генерал. - Все сомнения по этому вопросу категорически
рассеивает двукратное нападение на Борислава. Совершенно ясно, что вы
попытались проникнуть в область, куда заглядывать категорически запрещено.
Кстати, Борислав, мы посылаем вас туда вовсе не затем, чтобы поставлять
мишени разным типам...
Мы с другом сидим в темно-зеленых кожаных креслах под сенью
темно-зеленого канцелярского фикуса и пытаемся изобразить на лицах
безмолвное раскаяние. Этот фикус я помню вот таким отросточком с
двумя-тремя листочками, но он уже давно вытянулся до самого лепного
потолка и растет горизонтально, к противоположной стене. Словом,
благодатный материал для раздумий о том, как летит время.
Итак, мы молчим. Заметив пачку сигарет, невесть как появившуюся в
моей руке, шеф замечает:
- Эмиль, перестань мять свои "БТ". Хотите травиться - травитесь.
- Я вообще-то бросил... - бормочет Борислав и тянется к пачке, - но в
виде исключения...
Он в самом деле бросил курить, уж не помню, в который раз, и мое
потребление табака возросло с двух до трех пачек в день, одна из них
полностью уходит на исключения Борислава.
- Среда там определенно уголовная, - заявляет мой друг, полной грудью
вдыхая презренный яд. - И история, если она есть, тоже, наверное,
уголовная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78