.. Он двинулся по проходу между рядами, стараясь не задевать чужие коленки. Сел между двумя темными фигурами на свободное кресло. Сказал себе: "Подожди, пока глаза привыкнут, чтобы не ошибиться". Слабый запах орхидеи, знакомый контур с гордой осанкой.
Она. Он прошептал:
— Надия...
Взял ее руку. Она была холодной, как ледышка. Он стал согревать ее теплом своей руки, чувствуя, как рассеивается волнение, беспокойство. Два тела, две одиноких души соединялись, сливались через переплетенные пальцы. Мир вокруг них стал исчезать — они остались вдвоем. Не было ни вчера, ни завтра. Ни прошлого, ни будущего.
— Надия, я люблю тебя, — шепнул он в темноте.
— Я тоже очень люблю тебя, Азиз. Где ты пропадал все эти месяцы?
— Где я только не был... Но всегда ты была со мной.
— И ты. Ты тоже всегда был со мной.
Люди вокруг стали поглядывать на них с недовольством. Он наклонился к ней и, уткнувшись лицом в ее волосы, шепнул: "Надия". Они замолчали.
Два часа промелькнули как миг, и вот он уже снова в темном проходе, у выхода из зала. На экране дело двигалось к развязке, и ему надо было спешить. Скользнув мимо кассы, он вышел на улицу. Сердце сжималось от тоски. Страдания и надежды всего мира, казалось, переполняли его. Ладони еще хранили тепло ее пальцев.
Потом Азиз долго шел по мокрому асфальту, заново переживая эти счастливые два часа. Он готов был бродить так всю ночь до утра.
Он шел не останавливаясь. Ноги болели, каждый шаг отдавался болью в пояснице. Хотелось передохнуть, но ноги сами несли его дальше словно уже не подчинялись его воле.
Он шел по холмистой местности, спускался в узкие долины, пока петляющая тропинка не привела его наконец к асфальтированной дороге. Черной лентой она рассекала желтую пустыню, уходя за горизонт.
Дорога была бесконечной. Много раз он хотел остановиться, но ноги с бесстрастностью автомата несли его дальше и дальше. Он приказывал себе сесть на обочине, но тело не слушалось его команд. Он сделался роботом с дистанционным управлением и уже не принадлежал самому себе.
Внезапно появилось ощущение, что он не один. Рядом с ним шел человек в синем мундире с латунными пуговицами, в тяжелых черных башмаках. Странное лицо было у его спутника! Оно непрерывно менялось, но всякий раз, в очередной своей ипостаси казалось знакомым. Особенно часто менялись глаза. В какой-то миг Азиз узнал в них глаза матери — в них застыло беспокойство. Но лицо рядом идущего вдруг начало бледнеть и покрылось развевающейся черной вуалью. Азиз ощутил, как его собственную одежду начал трепать ветер, словно она была ему велика. Металлический диск стетоскопа раскачивался, ударяя его по животу. Вокруг не было ни души. Но через некоторое время дорога, горизонт и даже, кажется, само небо неожиданно заполнились людьми. Они куда-то исчезали и появлялись вновь, бегали и кривлялись перед ним. Он увидел чье-то тело, лежавшее бесформенной массой на асфальте в луже крови. Люди стали трясти кулаками и кричать, неожиданно толпа расступилась, и на дорогу выкатилась на колесиках больничная кровать, на которой лежал тощий как скелет человек с огромными темными глазами, посаженными в глазницы голого черепа. А на обочине сидел ребенок. Из его раздутого живота через маленькую дырочку вытекала желтая жижа.
Он продолжал шагать и вскоре обнаружил, что за ним гонится огромное существо, почти великан. Лицо у него было странное: нельзя было понять, мужчина это или женщина, человек или зверь. Великан тянул к нему свои ручищи и подпрыгивал под грохот барабана, который будит мусульман во время великого поста перед рассветом. Под барабанный бой металлический женский голос выкрикивал: "У-бей-его! У-бей-его!"
...Азиз почувствовал, как его трясут за плечо, услышал чей-то голос:
— Вы что так кричите?
- Кричу? Что? Что?..
— Я проходил мимо двери, слышу — вы кричите. Открыл вот и зашел.
Азиз сел на край кровати и спросил:
— Почему пришли именно вы?
— Я дежурю этой ночью. Отчего вы так кричали?
— Кошмар... Кошмарный сон приснился. Прямо как наяву. Будто играл в пьесе, поставленной самим дьяволом...
— Доктор Азиз...
— Зовите меня товарищ Азиз. Сегодня мне очень важно, чтобы меня называли товарищем.
— Товарищ Азиз... — Мухаммед сделал паузу, будто что-то обдумывал. — Я оставлю вас, а дверь запирать не буду. Но скоро вернусь. А свет лучше выключу, чтобы никто не заметил.
Он вышел из камеры и прикрыл за собой дверь. Камера погрузилась во мрак. Спустя некоторое время Азиз услышал приближающиеся шаги. В дверях появился темный силуэт — Мухаммед что-то нес в руках. Войдя, он ногой прикрыл за собой дверь.
— Вот, попейте чаю.
Азиз осторожно вытянул руку в темноте, нащупал горячий стакан.
— Хотите сигарету?
— Спасибо. Я бросил курить.
— Одна сигаретка не повредит.
Азиз поставил стакан на стол, взял сигарету. Вспыхнувшая спичка выхватила из темноты лицо Мухаммеда.
Он сделал затяжку, почувствовал приятное головокружение.
— И давно вы бросили курить?
— С тех пор, как меня арестовали.
— А почему?
— Чтобы не иметь сильной привязанности, которой меня могут лишить.
— Но ведь вас и так лишили многих необходимых вещей.
— Когда лишают табака, это особенно невыносимо.
— Знаете, я пришел к вам, чтобы поговорить. Вы не возражаете?
— Что вы! Напротив. Я рад, что вы здесь. А вы не боитесь, что кто-нибудь заметит?
— Аллах не допустит.
Они замолчали. Некоторое время Мухаммед напряженно вслушивался в тишину. Успокоившись, он заговорил:
— Доктор Азиз, то есть товарищ Азиз. По каким болезням вы специализировались?
— У меня нет специализации. Я по всем болезням.
— А почему вы не выбрали себе узкую специализацию?
— Когда меня арестовали, я как раз собирался продолжить учебу.
— Так рано?
— Первый раз меня арестовали, когда мне было двадцать пять лет.
— А ваши родители, они что предприняли?
— Что они могли сделать? Я всегда сам делал выбор.
— Но они из-за этого страдают.
— Разумеется.
— А что они вам говорили?
— В основном молчали. Но иногда, когда становилось совсем невмоготу, говорили, что я эгоист и не думаю о других. Что ради достижения своей цели я готов пожертвовать близкими людьми. Когда я бросил медицину и перебрался в Александрию, отец провожал меня на станцию. Помню, шел рядом со мной по платформе и говорил о всяких пустяках. Мы пожали руки через окно вагона. За всю жизнь мы ни разу не обнялись. Он сказал: "Сынок, я желаю тебе удачи". Потом повернулся и ушел не оглядываясь.
— Вы знаете, я видел его на прошлой неделе.
— Где?
— Здесь. Он принес для вас чистую одежду.
— А почему вы решили, что это был мой отец?
— Он очень похож на вас, только старше. — Мухаммед тихо засмеялся. — Элегантный, красивый, с седымиволосами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Она. Он прошептал:
— Надия...
Взял ее руку. Она была холодной, как ледышка. Он стал согревать ее теплом своей руки, чувствуя, как рассеивается волнение, беспокойство. Два тела, две одиноких души соединялись, сливались через переплетенные пальцы. Мир вокруг них стал исчезать — они остались вдвоем. Не было ни вчера, ни завтра. Ни прошлого, ни будущего.
— Надия, я люблю тебя, — шепнул он в темноте.
— Я тоже очень люблю тебя, Азиз. Где ты пропадал все эти месяцы?
— Где я только не был... Но всегда ты была со мной.
— И ты. Ты тоже всегда был со мной.
Люди вокруг стали поглядывать на них с недовольством. Он наклонился к ней и, уткнувшись лицом в ее волосы, шепнул: "Надия". Они замолчали.
Два часа промелькнули как миг, и вот он уже снова в темном проходе, у выхода из зала. На экране дело двигалось к развязке, и ему надо было спешить. Скользнув мимо кассы, он вышел на улицу. Сердце сжималось от тоски. Страдания и надежды всего мира, казалось, переполняли его. Ладони еще хранили тепло ее пальцев.
Потом Азиз долго шел по мокрому асфальту, заново переживая эти счастливые два часа. Он готов был бродить так всю ночь до утра.
Он шел не останавливаясь. Ноги болели, каждый шаг отдавался болью в пояснице. Хотелось передохнуть, но ноги сами несли его дальше словно уже не подчинялись его воле.
Он шел по холмистой местности, спускался в узкие долины, пока петляющая тропинка не привела его наконец к асфальтированной дороге. Черной лентой она рассекала желтую пустыню, уходя за горизонт.
Дорога была бесконечной. Много раз он хотел остановиться, но ноги с бесстрастностью автомата несли его дальше и дальше. Он приказывал себе сесть на обочине, но тело не слушалось его команд. Он сделался роботом с дистанционным управлением и уже не принадлежал самому себе.
Внезапно появилось ощущение, что он не один. Рядом с ним шел человек в синем мундире с латунными пуговицами, в тяжелых черных башмаках. Странное лицо было у его спутника! Оно непрерывно менялось, но всякий раз, в очередной своей ипостаси казалось знакомым. Особенно часто менялись глаза. В какой-то миг Азиз узнал в них глаза матери — в них застыло беспокойство. Но лицо рядом идущего вдруг начало бледнеть и покрылось развевающейся черной вуалью. Азиз ощутил, как его собственную одежду начал трепать ветер, словно она была ему велика. Металлический диск стетоскопа раскачивался, ударяя его по животу. Вокруг не было ни души. Но через некоторое время дорога, горизонт и даже, кажется, само небо неожиданно заполнились людьми. Они куда-то исчезали и появлялись вновь, бегали и кривлялись перед ним. Он увидел чье-то тело, лежавшее бесформенной массой на асфальте в луже крови. Люди стали трясти кулаками и кричать, неожиданно толпа расступилась, и на дорогу выкатилась на колесиках больничная кровать, на которой лежал тощий как скелет человек с огромными темными глазами, посаженными в глазницы голого черепа. А на обочине сидел ребенок. Из его раздутого живота через маленькую дырочку вытекала желтая жижа.
Он продолжал шагать и вскоре обнаружил, что за ним гонится огромное существо, почти великан. Лицо у него было странное: нельзя было понять, мужчина это или женщина, человек или зверь. Великан тянул к нему свои ручищи и подпрыгивал под грохот барабана, который будит мусульман во время великого поста перед рассветом. Под барабанный бой металлический женский голос выкрикивал: "У-бей-его! У-бей-его!"
...Азиз почувствовал, как его трясут за плечо, услышал чей-то голос:
— Вы что так кричите?
- Кричу? Что? Что?..
— Я проходил мимо двери, слышу — вы кричите. Открыл вот и зашел.
Азиз сел на край кровати и спросил:
— Почему пришли именно вы?
— Я дежурю этой ночью. Отчего вы так кричали?
— Кошмар... Кошмарный сон приснился. Прямо как наяву. Будто играл в пьесе, поставленной самим дьяволом...
— Доктор Азиз...
— Зовите меня товарищ Азиз. Сегодня мне очень важно, чтобы меня называли товарищем.
— Товарищ Азиз... — Мухаммед сделал паузу, будто что-то обдумывал. — Я оставлю вас, а дверь запирать не буду. Но скоро вернусь. А свет лучше выключу, чтобы никто не заметил.
Он вышел из камеры и прикрыл за собой дверь. Камера погрузилась во мрак. Спустя некоторое время Азиз услышал приближающиеся шаги. В дверях появился темный силуэт — Мухаммед что-то нес в руках. Войдя, он ногой прикрыл за собой дверь.
— Вот, попейте чаю.
Азиз осторожно вытянул руку в темноте, нащупал горячий стакан.
— Хотите сигарету?
— Спасибо. Я бросил курить.
— Одна сигаретка не повредит.
Азиз поставил стакан на стол, взял сигарету. Вспыхнувшая спичка выхватила из темноты лицо Мухаммеда.
Он сделал затяжку, почувствовал приятное головокружение.
— И давно вы бросили курить?
— С тех пор, как меня арестовали.
— А почему?
— Чтобы не иметь сильной привязанности, которой меня могут лишить.
— Но ведь вас и так лишили многих необходимых вещей.
— Когда лишают табака, это особенно невыносимо.
— Знаете, я пришел к вам, чтобы поговорить. Вы не возражаете?
— Что вы! Напротив. Я рад, что вы здесь. А вы не боитесь, что кто-нибудь заметит?
— Аллах не допустит.
Они замолчали. Некоторое время Мухаммед напряженно вслушивался в тишину. Успокоившись, он заговорил:
— Доктор Азиз, то есть товарищ Азиз. По каким болезням вы специализировались?
— У меня нет специализации. Я по всем болезням.
— А почему вы не выбрали себе узкую специализацию?
— Когда меня арестовали, я как раз собирался продолжить учебу.
— Так рано?
— Первый раз меня арестовали, когда мне было двадцать пять лет.
— А ваши родители, они что предприняли?
— Что они могли сделать? Я всегда сам делал выбор.
— Но они из-за этого страдают.
— Разумеется.
— А что они вам говорили?
— В основном молчали. Но иногда, когда становилось совсем невмоготу, говорили, что я эгоист и не думаю о других. Что ради достижения своей цели я готов пожертвовать близкими людьми. Когда я бросил медицину и перебрался в Александрию, отец провожал меня на станцию. Помню, шел рядом со мной по платформе и говорил о всяких пустяках. Мы пожали руки через окно вагона. За всю жизнь мы ни разу не обнялись. Он сказал: "Сынок, я желаю тебе удачи". Потом повернулся и ушел не оглядываясь.
— Вы знаете, я видел его на прошлой неделе.
— Где?
— Здесь. Он принес для вас чистую одежду.
— А почему вы решили, что это был мой отец?
— Он очень похож на вас, только старше. — Мухаммед тихо засмеялся. — Элегантный, красивый, с седымиволосами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107