Ступни ног маленькие, и тиснутые в узконосые туфли. Тонкие, словно нарисованные брови, карие глаза слегка навыкате, покрасневшие белки. Лоб прорезали глубокие морщины, черные волосы ниспадали на лоб. Он открыл толстогубый рот, и обнажились прокуренные зубы.
Странное лицо. Оно оставляло впечатление дисгармонии, несоответствия черт. Будто неудачно сложенная мозаика, отразившая аморфный характер — полуженский-полумужской или нечто среднее между человеком и животным.
Азиз слегка опешил от неожиданно приятного тембра его голоса, за которым, однако, угадывалось нечто жесткое.
— Доброе утро, Азиз.
— Доброе утро.
— Мы ведь уже встречались?
— Да. Когда меня допрашивали.
— Я, знаете ли, был восхищен вашими ответами. А с другой стороны, мне было вас жаль.
— Почему?
— Я уважаю людей с принципами. Но в то же время удивляюсь, почему вы так настойчиво боретесь за проигранное дело. Напрасно жертвуете собой.
— Почему вы решили, что это проигранное дело?
— А потому что вы и ваши товарищи ничего не измените.
— Все меняется.
— Не отрицаю. Действительно, все течет, все изменяется. Я имею в виду только то, что вы не сможете добиться тех изменений, к которым стремитесь.
— Почему же?
— Да потому что всех вас поймали. Ничего, кроме тюрьмы, а может быть... —он сделал паузу, — ...может быть, и смерти, вас не ожидает.
— Не думаю.
— Это вы так считаете, но я-то знаю больше. Я все о вас знаю. Игра закончена. Это все, конец.
— Есть вещи, которые не кончаются.
— Да? Ну например?
— Бесполезно объяснять. Вы все равно не поймете.
— Вы избегаете фактов. Почему бы не быть реалистом? Ну что вы сможете сделать? Даже ваших слов никто не услышит.
— Слова иногда имеют эхо.
— Эхо мимолетно. Оно тут же исчезает.
— Другие его подхватывают.
— Но других-то нет.
— Всегда будут другие.
— Похоже, что вы все еще не понимаете ситуации. Пройдемте со мной. Я хочу, чтобы вы встретились с одним из ваших друзей. Я дам вам возможность поговорить по душам. Когда-нибудь вы вспомните это и еще поблагодарите меня за заботу о вас.
Они вошли в дом, прошли по коридору, в конце которого за дверью оказался зал, украшенный цветами в бронзовых горшках, раскидистыми пальмами в кадках. В зале была дверь в другое помещение. Спутник Азиза положил руку на массивную бронзовую ручку, и дверь бесшумно раскрылась, откатившись по полозьям в стену. Азиз шагнул внутрь, а его провожатый остался снаружи. Дверь поползла обратно, закрывшись за ним.
Комната, в которой он очутился, была просторной. Высокие окна выходили на полукруглую террасу. В обстановке чувствовалась претензия на роскошь. Стены до половины были облицованы деревянными панелями, украшенными резьбой. Верхняя часть стен была выкрашена в цвет слоновой кости, более светлого оттенка ближе к потолку. На окнах тонкие занавески, колыхавшиеся от дуновений ветерка. С потолка свисала внушительная люстра из зеленоватого стекла.
У одной стены — большой камин из черного мрамора. На нем стояли серебряные чеканные кувшинчики персидской работы, на подставках — цветные картинки лошадей и охотничьих собак, фотографии мужчин в одежде для верховой езды. Возле камина были расставлены полукругом глубокие кресла с темно-зеленой обивкой. Посредине этого полукруга — овальный столик эбенового дерева с изящными резными ножками.
Возле противоположной стены находился большой стол с массивными, как стволы деревьев, ножками. По ту сторону стола — высокое вольтеровское кресло, а ближе к камину — несколько легких стульев, обитых коричневой кожей. На стене висел длинный меч в ножнах и старинный пистолет. На паркете лежал толстый персидский ковер, поглощавший звуки его шагов.
Войдя в комнату, Азиз услышал, как дверь за ним закрылась. Он оглянулся и обнаружил, что его провожатый за ним не последовал. Взгляд его несколько раз пробежал по комнате, останавливаясь на отдельных деталях интерьера. Он испытывал удивление, смешанное с любопытством. Азиз никак не ожидал очутиться в подобной обстановке после тюремной камеры. Только спустя некоторое время он заметил легкое движение в одном из кресел, стоявших возле камина.
В кресле неподвижно сидел человек. Азизу была видна его крупная голова и часть выпуклого лба. Он нерешительно шагнул вперед. Сердце вдруг заколотилось от радости.
-Хусейн! Ты?!
Молчание. Азиз торопливо подошел к креслу и остановился, жадно разглядывая сидевшего в нем человека. Нет, он не изменился внешне. Но что-то неуловимое в его облике заставило Азиза остановиться. Лицо чуть пополнело, да и фигура тоже. Нет, он определенно обрюзг, выглядит как корова, которую откармливают на убой. Карие глаза еще глубже ушли в глазницы и потеряли свой обычный блеск. Они наблюдали за ним со странным, незнакомым ему выражением. В них затаилась глубокая грусть. Так смотрит, наверно, утопающий с мольбой о спасении, когда его руки протянуты, чтобы ухватиться за былинку, за ветку, человеческую руку, за что угодно, а находят под пальцами пустоту. Но было еще в его лице что-то похожее на хитрость и ожесточенность затравленного зверя.
Когда Азиз подошел вплотную, Хусейн не сделал попытки встать или протянуть руку для приветствия. Азиз стоял в нерешительности, не зная, что предпринять дальше, как вдруг услышал шепот:
— Садись, Азиз...
Он развернул соседнее кресло так, чтобы видеть лицо Хусейна, и, опершись на подлокотники, медленно опустился, словно боясь какого-то подвоха.
— Что будешь пить?
Тон нейтральный, даже холодный. Все происходящее показалось Азизу до такой степени странным, нереальным, что он почувствовал легкое головокружение. Эта необычная комната среди тюремного окружения, Хусейн, непохожий на себя, обстановка таинственности. Что все это значит?
— Что пить будешь? — повторил Хусейн.
— Чай, — ответил он, словно в полусне.
Глинобитная хижина у самой дороги, что пролегает мимо деревушки. Внутри единственная жилая комната. Вдоль стены по всей ее длине тянется деревянная полка. На ней — керосинка, чайник, два ряда зеленоватых стаканчиков, жестянка с чаем и другая, побольше — с сахаром. Алюминиевые и деревянные подносы, потемневшие от частого пользования ложки, три медных кувшина с ручками для приготовления кофе, простенький кальян, состоящий из стеклянного сосуда, бамбуковой трубки и жестянки для табака. Снаружи вдоль стены глиняная скамейка, несколько шатких столиков и плетеных стульев, опасно кренившихся, когда на них садились.
Вокруг дома расставлены горшки, в которых произрастает какое-то невзрачное растение, но тут же и кусты жасмина, усеянные белыми цветами. Они карабкаются на стены хижины, на крышу, распространяя сладкий аромат в утреннем воздухе.
Так выглядела маленькая чайхана Бадави, которую деревенские жители называли "кофейня Бадави" или просто "Бадави" по имени ее хозяина — тощего высокого молодого человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Странное лицо. Оно оставляло впечатление дисгармонии, несоответствия черт. Будто неудачно сложенная мозаика, отразившая аморфный характер — полуженский-полумужской или нечто среднее между человеком и животным.
Азиз слегка опешил от неожиданно приятного тембра его голоса, за которым, однако, угадывалось нечто жесткое.
— Доброе утро, Азиз.
— Доброе утро.
— Мы ведь уже встречались?
— Да. Когда меня допрашивали.
— Я, знаете ли, был восхищен вашими ответами. А с другой стороны, мне было вас жаль.
— Почему?
— Я уважаю людей с принципами. Но в то же время удивляюсь, почему вы так настойчиво боретесь за проигранное дело. Напрасно жертвуете собой.
— Почему вы решили, что это проигранное дело?
— А потому что вы и ваши товарищи ничего не измените.
— Все меняется.
— Не отрицаю. Действительно, все течет, все изменяется. Я имею в виду только то, что вы не сможете добиться тех изменений, к которым стремитесь.
— Почему же?
— Да потому что всех вас поймали. Ничего, кроме тюрьмы, а может быть... —он сделал паузу, — ...может быть, и смерти, вас не ожидает.
— Не думаю.
— Это вы так считаете, но я-то знаю больше. Я все о вас знаю. Игра закончена. Это все, конец.
— Есть вещи, которые не кончаются.
— Да? Ну например?
— Бесполезно объяснять. Вы все равно не поймете.
— Вы избегаете фактов. Почему бы не быть реалистом? Ну что вы сможете сделать? Даже ваших слов никто не услышит.
— Слова иногда имеют эхо.
— Эхо мимолетно. Оно тут же исчезает.
— Другие его подхватывают.
— Но других-то нет.
— Всегда будут другие.
— Похоже, что вы все еще не понимаете ситуации. Пройдемте со мной. Я хочу, чтобы вы встретились с одним из ваших друзей. Я дам вам возможность поговорить по душам. Когда-нибудь вы вспомните это и еще поблагодарите меня за заботу о вас.
Они вошли в дом, прошли по коридору, в конце которого за дверью оказался зал, украшенный цветами в бронзовых горшках, раскидистыми пальмами в кадках. В зале была дверь в другое помещение. Спутник Азиза положил руку на массивную бронзовую ручку, и дверь бесшумно раскрылась, откатившись по полозьям в стену. Азиз шагнул внутрь, а его провожатый остался снаружи. Дверь поползла обратно, закрывшись за ним.
Комната, в которой он очутился, была просторной. Высокие окна выходили на полукруглую террасу. В обстановке чувствовалась претензия на роскошь. Стены до половины были облицованы деревянными панелями, украшенными резьбой. Верхняя часть стен была выкрашена в цвет слоновой кости, более светлого оттенка ближе к потолку. На окнах тонкие занавески, колыхавшиеся от дуновений ветерка. С потолка свисала внушительная люстра из зеленоватого стекла.
У одной стены — большой камин из черного мрамора. На нем стояли серебряные чеканные кувшинчики персидской работы, на подставках — цветные картинки лошадей и охотничьих собак, фотографии мужчин в одежде для верховой езды. Возле камина были расставлены полукругом глубокие кресла с темно-зеленой обивкой. Посредине этого полукруга — овальный столик эбенового дерева с изящными резными ножками.
Возле противоположной стены находился большой стол с массивными, как стволы деревьев, ножками. По ту сторону стола — высокое вольтеровское кресло, а ближе к камину — несколько легких стульев, обитых коричневой кожей. На стене висел длинный меч в ножнах и старинный пистолет. На паркете лежал толстый персидский ковер, поглощавший звуки его шагов.
Войдя в комнату, Азиз услышал, как дверь за ним закрылась. Он оглянулся и обнаружил, что его провожатый за ним не последовал. Взгляд его несколько раз пробежал по комнате, останавливаясь на отдельных деталях интерьера. Он испытывал удивление, смешанное с любопытством. Азиз никак не ожидал очутиться в подобной обстановке после тюремной камеры. Только спустя некоторое время он заметил легкое движение в одном из кресел, стоявших возле камина.
В кресле неподвижно сидел человек. Азизу была видна его крупная голова и часть выпуклого лба. Он нерешительно шагнул вперед. Сердце вдруг заколотилось от радости.
-Хусейн! Ты?!
Молчание. Азиз торопливо подошел к креслу и остановился, жадно разглядывая сидевшего в нем человека. Нет, он не изменился внешне. Но что-то неуловимое в его облике заставило Азиза остановиться. Лицо чуть пополнело, да и фигура тоже. Нет, он определенно обрюзг, выглядит как корова, которую откармливают на убой. Карие глаза еще глубже ушли в глазницы и потеряли свой обычный блеск. Они наблюдали за ним со странным, незнакомым ему выражением. В них затаилась глубокая грусть. Так смотрит, наверно, утопающий с мольбой о спасении, когда его руки протянуты, чтобы ухватиться за былинку, за ветку, человеческую руку, за что угодно, а находят под пальцами пустоту. Но было еще в его лице что-то похожее на хитрость и ожесточенность затравленного зверя.
Когда Азиз подошел вплотную, Хусейн не сделал попытки встать или протянуть руку для приветствия. Азиз стоял в нерешительности, не зная, что предпринять дальше, как вдруг услышал шепот:
— Садись, Азиз...
Он развернул соседнее кресло так, чтобы видеть лицо Хусейна, и, опершись на подлокотники, медленно опустился, словно боясь какого-то подвоха.
— Что будешь пить?
Тон нейтральный, даже холодный. Все происходящее показалось Азизу до такой степени странным, нереальным, что он почувствовал легкое головокружение. Эта необычная комната среди тюремного окружения, Хусейн, непохожий на себя, обстановка таинственности. Что все это значит?
— Что пить будешь? — повторил Хусейн.
— Чай, — ответил он, словно в полусне.
Глинобитная хижина у самой дороги, что пролегает мимо деревушки. Внутри единственная жилая комната. Вдоль стены по всей ее длине тянется деревянная полка. На ней — керосинка, чайник, два ряда зеленоватых стаканчиков, жестянка с чаем и другая, побольше — с сахаром. Алюминиевые и деревянные подносы, потемневшие от частого пользования ложки, три медных кувшина с ручками для приготовления кофе, простенький кальян, состоящий из стеклянного сосуда, бамбуковой трубки и жестянки для табака. Снаружи вдоль стены глиняная скамейка, несколько шатких столиков и плетеных стульев, опасно кренившихся, когда на них садились.
Вокруг дома расставлены горшки, в которых произрастает какое-то невзрачное растение, но тут же и кусты жасмина, усеянные белыми цветами. Они карабкаются на стены хижины, на крышу, распространяя сладкий аромат в утреннем воздухе.
Так выглядела маленькая чайхана Бадави, которую деревенские жители называли "кофейня Бадави" или просто "Бадави" по имени ее хозяина — тощего высокого молодого человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107