Получил из Анатолии хорошие вести. Ходят слухи, что после боя под Инёню в Европе предсказывают нашу победу. Переговоры будут нам выгодны.
— Сядьте, пожалуйста,— предложила Недиме.— Чего же мы можем ждать от конференции?
— Говорят, что речь идет о возвращении нам Измира. Ну, а как ваше самочувствие?
— Я чувствую себя хорошо. Но ваше постоянное беспокойство обо мне в конце концов меня свалит. Ахмет не приходил?
— Ахмет? Нет...— Кямиль-бей хотел сказать, что он болен, но вспомнил приготовленную ложь.— Он не был в редакции, но сообщил, что по срочному делу уехал в Измят. Ахмет просил через Ниязи-эфенди, чтобы вы передали мне бумаги.
— Какие бумаги?
— У вас есть какие-то документы о готовящемся наступлении противника. Оперативные планы...
— Неужели вы сказали, что я больна?
— Кому? Нет... Должно быть, Ахмет так предположил...
— Не скрывайте. Вы, конечно, сказали: «Она ничего не сумеет сделать».— Недиме-ханым засмеялась и укоризненно покачала головой.— Мне становится не по себе от вашей мягкосердечности. Ахмет не должен был поручать вам таких дел. Ну-ка, говорите всю правду!
— Какую правду? Конечно, Ахмет не говорил так слово в слово. Он просто сказал: «Пусть Кямиль заберет бумаги и передаст их товарищу на пароходе «Гюльдже-маль». Мне было неловко признаться, что я не в курсе дел, и я согласился, сделав вид, что все знаю.
— Почему же вам было неловко? Из-за того, что мы это от вас скрыли?
— Да... Но потом я понял, что неправ. Ахмет ведь знал, что мне о бумагах ничего не известно, и все-таки поручил это дело мне. Значит, это не тайна от меня. Я очень обрадовался. Ведь недоверие товарищей страшно огорчает.
— «Гюльджемаль» отходит завтра после полудня?
— Да, завтра.
— Хорошо. Благодарю вас за сообщение. Завтра я сделаю все, что нужно.
— Нельзя. Дело поручено мне. Ахмет заявил это самым категорическим образом. Он сказал: «Кямиль-бей должен пойти лично... Лично...»
— Почему же, эфендим? Мы об этом не договаривались.— Заметив, что Кямиль-бей снова расстроился, она улыбнулась:—Ну не дуйтесь. Клянусь аллахом, здесь нет и тени недоверия. Вы же видите, что от вас ничего не скрывают... Не буду отрицать, мы просто решили пока не впутывать вас в такие дела.
— Вот это-то мне и неприятно. Почему вас раздражает моя тревога за вас? Ведь на самом деле для этой тревоги есть все основания. В конце концов подумайте немного и обо мне. Или вы считаете меня менее подходящим человеком, чем Ахмета?
— Что вы, эфендим. Вовсе нет. Просто не к чему впутывать вас в эти дела. Я ведь тоже только по необходимости занимаюсь ими. Мы боялись, как бы Розальти чего-нибудь не выкинул. Ахмет срочно отдал мне документы, хотя взялся сам передать их по назначению через
своих людей. А я должна была заменить его только в том случае, если произойдет что-нибудь непредвиденное. Я очень удивлена, что Ахмет вдруг изменил наше решение.
— Вот видите? Очевидно, у него есть какие-то серьезные причины. Меня пока никто не знает, а вас, особенно после ареста Ихсана, возможно, уже взяли на заметку. Конечно, это только мое предположение. Если вы подумаете о том, какое значение имеют эти документы, вы согласитесь со мной.
— Хорошо, но ведь вы не знаете человека, которому надо их передать.
— Если вы мне опишете его, я найду. Вы убедитесь, что я не настолько неловок, чтобы провалить такое пустяковое дело.
— Да что вы, что вы! Все это очень просто. Бумаги лежат в ящике из-под изюма, на котором написан адрес бакалейщика Рызы в Инеболу. Ящик надо передать ках-веджи Рамизу-эфенди на пароходе «Гюльджемаль».
— Мне надо спросить Рамиза-эфенди?
— Да. Рамиз-эфенди будет вас ждать. Это смуглый человек, небольшого роста, офицер запаса. Был четыре раза ранен. Он вас спросит, что вам нужно. Мы договорились с ним об этом на случай, если придется послать незнакомого ему человека. А вы должны ответить: «Знаете ли вы бакалейщика Рызу-эфенди в Инеболу? У него сын, по имени Мурат». После этого он примет у вас ящик. Вот и все.
— Хорошо. Дайте мне ящик, и я пойду.
— Здесь ящика нет.
— А где же он?
— У моей няни.
— Где она живет?
— В Бешикташе.
— Минутку... Я только запишу адрес. Кямиль-бей сунул руку в карман, ища записную книжку. Недиме-ханым улыбнулась.
— Что вы, — сказала она. — Разве это можно записывать? Такие вещи надо запоминать. А получив ящик, тотчас забыть.
— Вы правы... Назовите адрес.
Кямиль-бей повторил адрес несколько раз. Убедившись, что твердо запомнил его, он застенчиво улыбнулся.
— Ну вот, и прекрасно,— сказала Недиме-ханым.— Смотрите, не забудьте. У няни тот же пароль: «Я пришел взять ящик Мурат-бея». Возьмите фаэтон. Время рассчитайте так, чтобы ждать на пристани пришлось как можно меньше. В семь часов вы должны быть в Бешикташе, в восемь — на набережной. Пароход отходит в восемь тридцать.
— Отлично.
— Ни в коем случае не говорите Рамизу-эфенди, что я больна, а то он будет беспокоиться. Скажите, что занята.
— Хорошо. Завтра вы весь день будете дома?
— Еще не знаю.
— Вам надо отдохнуть. Иначе вы всех нас огорчите. В день посещений тюрьмы я приеду за вами на фаэтоне. Ведь мы договорились на этой неделе взять с собой Айше. Помните?
— Да, я не забыла... Статьи готовы?
— Готовы.
— Тогда пришлите мне, пожалуйста, экземпляр газеты. Нет, зачем же! Ведь ее можно купить здесь.
Было ровно час ночи, когда служанка принесла кофе. Кямиль-бей что-то вспомнил. Внимательно посмотрев на Недиме, он сказал:
— Теперь послушайте меня. Ваша очередь запоминать. Если произойдет что-нибудь непредвиденное... например, нас арестуют—меня, или Ахмета, или Ниязи-эфенди — и вас станут допрашивать, вы должны сделать вид, что ничего не знаете об этом ящике. Если даже мы все трое встанем перед вами и в один голос будем утверждать, что ящик получили от вас, вы все равно должны отрицать и говорить, что на вас клевещут.
— К чему это вдруг?
— Просто так, в голову пришло. Это уроки вашего мужа. Я многому выучился у Ихсан-бея. Многому, и очень полезному. Если вы будете все отрицать, мы сможем потом сказать, что к этим показаниям нас вынудили.
— Браво!
— Да вы не смейтесь. Говорят, что на суде это имеет большое значение. Ихсан-бей знает.
— Ну что ж, хорошо. Но постарайтесь все же не попадаться.
— Конечно, постараюсь. Я ведь это говорю на всякий случай. Разрешите откланяться...
— До свидания! Может быть, вы голодны? Но я знаю, что вас ждут дома.
— Конечно, ждут.
— Привет Нермин. Поцелуйте за меня Айше.
— Спасибо.
Кямиль-бей пожал руку Недиме-ханым и, весело насвистывая, вышел на улицу. Как же иначе! Ведь он привыкает к политике, вернее, к подпольной работе. Кямиль-бей подумал: «Так вот ты какой! Какие, оказывается, скрываются в тебе силы, а мы-то и не знали!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
— Сядьте, пожалуйста,— предложила Недиме.— Чего же мы можем ждать от конференции?
— Говорят, что речь идет о возвращении нам Измира. Ну, а как ваше самочувствие?
— Я чувствую себя хорошо. Но ваше постоянное беспокойство обо мне в конце концов меня свалит. Ахмет не приходил?
— Ахмет? Нет...— Кямиль-бей хотел сказать, что он болен, но вспомнил приготовленную ложь.— Он не был в редакции, но сообщил, что по срочному делу уехал в Измят. Ахмет просил через Ниязи-эфенди, чтобы вы передали мне бумаги.
— Какие бумаги?
— У вас есть какие-то документы о готовящемся наступлении противника. Оперативные планы...
— Неужели вы сказали, что я больна?
— Кому? Нет... Должно быть, Ахмет так предположил...
— Не скрывайте. Вы, конечно, сказали: «Она ничего не сумеет сделать».— Недиме-ханым засмеялась и укоризненно покачала головой.— Мне становится не по себе от вашей мягкосердечности. Ахмет не должен был поручать вам таких дел. Ну-ка, говорите всю правду!
— Какую правду? Конечно, Ахмет не говорил так слово в слово. Он просто сказал: «Пусть Кямиль заберет бумаги и передаст их товарищу на пароходе «Гюльдже-маль». Мне было неловко признаться, что я не в курсе дел, и я согласился, сделав вид, что все знаю.
— Почему же вам было неловко? Из-за того, что мы это от вас скрыли?
— Да... Но потом я понял, что неправ. Ахмет ведь знал, что мне о бумагах ничего не известно, и все-таки поручил это дело мне. Значит, это не тайна от меня. Я очень обрадовался. Ведь недоверие товарищей страшно огорчает.
— «Гюльджемаль» отходит завтра после полудня?
— Да, завтра.
— Хорошо. Благодарю вас за сообщение. Завтра я сделаю все, что нужно.
— Нельзя. Дело поручено мне. Ахмет заявил это самым категорическим образом. Он сказал: «Кямиль-бей должен пойти лично... Лично...»
— Почему же, эфендим? Мы об этом не договаривались.— Заметив, что Кямиль-бей снова расстроился, она улыбнулась:—Ну не дуйтесь. Клянусь аллахом, здесь нет и тени недоверия. Вы же видите, что от вас ничего не скрывают... Не буду отрицать, мы просто решили пока не впутывать вас в такие дела.
— Вот это-то мне и неприятно. Почему вас раздражает моя тревога за вас? Ведь на самом деле для этой тревоги есть все основания. В конце концов подумайте немного и обо мне. Или вы считаете меня менее подходящим человеком, чем Ахмета?
— Что вы, эфендим. Вовсе нет. Просто не к чему впутывать вас в эти дела. Я ведь тоже только по необходимости занимаюсь ими. Мы боялись, как бы Розальти чего-нибудь не выкинул. Ахмет срочно отдал мне документы, хотя взялся сам передать их по назначению через
своих людей. А я должна была заменить его только в том случае, если произойдет что-нибудь непредвиденное. Я очень удивлена, что Ахмет вдруг изменил наше решение.
— Вот видите? Очевидно, у него есть какие-то серьезные причины. Меня пока никто не знает, а вас, особенно после ареста Ихсана, возможно, уже взяли на заметку. Конечно, это только мое предположение. Если вы подумаете о том, какое значение имеют эти документы, вы согласитесь со мной.
— Хорошо, но ведь вы не знаете человека, которому надо их передать.
— Если вы мне опишете его, я найду. Вы убедитесь, что я не настолько неловок, чтобы провалить такое пустяковое дело.
— Да что вы, что вы! Все это очень просто. Бумаги лежат в ящике из-под изюма, на котором написан адрес бакалейщика Рызы в Инеболу. Ящик надо передать ках-веджи Рамизу-эфенди на пароходе «Гюльджемаль».
— Мне надо спросить Рамиза-эфенди?
— Да. Рамиз-эфенди будет вас ждать. Это смуглый человек, небольшого роста, офицер запаса. Был четыре раза ранен. Он вас спросит, что вам нужно. Мы договорились с ним об этом на случай, если придется послать незнакомого ему человека. А вы должны ответить: «Знаете ли вы бакалейщика Рызу-эфенди в Инеболу? У него сын, по имени Мурат». После этого он примет у вас ящик. Вот и все.
— Хорошо. Дайте мне ящик, и я пойду.
— Здесь ящика нет.
— А где же он?
— У моей няни.
— Где она живет?
— В Бешикташе.
— Минутку... Я только запишу адрес. Кямиль-бей сунул руку в карман, ища записную книжку. Недиме-ханым улыбнулась.
— Что вы, — сказала она. — Разве это можно записывать? Такие вещи надо запоминать. А получив ящик, тотчас забыть.
— Вы правы... Назовите адрес.
Кямиль-бей повторил адрес несколько раз. Убедившись, что твердо запомнил его, он застенчиво улыбнулся.
— Ну вот, и прекрасно,— сказала Недиме-ханым.— Смотрите, не забудьте. У няни тот же пароль: «Я пришел взять ящик Мурат-бея». Возьмите фаэтон. Время рассчитайте так, чтобы ждать на пристани пришлось как можно меньше. В семь часов вы должны быть в Бешикташе, в восемь — на набережной. Пароход отходит в восемь тридцать.
— Отлично.
— Ни в коем случае не говорите Рамизу-эфенди, что я больна, а то он будет беспокоиться. Скажите, что занята.
— Хорошо. Завтра вы весь день будете дома?
— Еще не знаю.
— Вам надо отдохнуть. Иначе вы всех нас огорчите. В день посещений тюрьмы я приеду за вами на фаэтоне. Ведь мы договорились на этой неделе взять с собой Айше. Помните?
— Да, я не забыла... Статьи готовы?
— Готовы.
— Тогда пришлите мне, пожалуйста, экземпляр газеты. Нет, зачем же! Ведь ее можно купить здесь.
Было ровно час ночи, когда служанка принесла кофе. Кямиль-бей что-то вспомнил. Внимательно посмотрев на Недиме, он сказал:
— Теперь послушайте меня. Ваша очередь запоминать. Если произойдет что-нибудь непредвиденное... например, нас арестуют—меня, или Ахмета, или Ниязи-эфенди — и вас станут допрашивать, вы должны сделать вид, что ничего не знаете об этом ящике. Если даже мы все трое встанем перед вами и в один голос будем утверждать, что ящик получили от вас, вы все равно должны отрицать и говорить, что на вас клевещут.
— К чему это вдруг?
— Просто так, в голову пришло. Это уроки вашего мужа. Я многому выучился у Ихсан-бея. Многому, и очень полезному. Если вы будете все отрицать, мы сможем потом сказать, что к этим показаниям нас вынудили.
— Браво!
— Да вы не смейтесь. Говорят, что на суде это имеет большое значение. Ихсан-бей знает.
— Ну что ж, хорошо. Но постарайтесь все же не попадаться.
— Конечно, постараюсь. Я ведь это говорю на всякий случай. Разрешите откланяться...
— До свидания! Может быть, вы голодны? Но я знаю, что вас ждут дома.
— Конечно, ждут.
— Привет Нермин. Поцелуйте за меня Айше.
— Спасибо.
Кямиль-бей пожал руку Недиме-ханым и, весело насвистывая, вышел на улицу. Как же иначе! Ведь он привыкает к политике, вернее, к подпольной работе. Кямиль-бей подумал: «Так вот ты какой! Какие, оказывается, скрываются в тебе силы, а мы-то и не знали!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89