Пароходу угрожает опасность, мне нужно его спасти. Мы тоже в опасности. Вы знаете капризы судьбы. Кто заверит меня в том, что завтра я не вынужден буду оставить эти места? А я живу в Стамбуле уже двадцать лет. К тому же требуемая сумма не составляет даже половины стоимости товара, который мы посылаем воюющей армии. Тысяча тонн боеприпасов — ведь это вопрос жизни и смерти. Переговорите со своим начальством и дайте мне ответ. Извините, что побеспокоил вас. А сейчас нам надо расстаться. У меня важное свидание в гостинице «Крокер».
— Какая наглость!—Недиме-ханым прижала руки к груди.
Ахмет продолжал, но уже более кратко, — Я сообщил обо всем группе, объяснил положение. Мне сказали, что деньги достать невозможно. Я был уверен, что получу такой ответ.
— А где же Ниязи-агабей?
— Выйдя из дома Розальти, мы вместе Прошли пешком до площади Таксим. Мы пытались найти выход. Я сказал, что сообщу об этом кому следует. Хотя и трудно найти пятьдесят тысяч лир, но и ждать невозможно, раз дело приняло такой оборот. Ниязи сказал, что поищет деньги в других местах. Мы расстались и договорились встретиться здесь в половине второго или в два.
Все молчали. Ахмет прошептал:
— Подумать только! Пятьдесят тысяч лир. Пятьдесят грязных банкнот —стопка бумаги вот такой толщины. Если все их бросить в жаровню, то на этом нельзя было бы сварить даже чашку кофе. Можно сойти с ума...
Кямиль-бей опустил голову.
Деньги, когда-то оставшиеся после отца, лежали в золотых лирах на его счету в Османском банке и на несколько тысяч превышали эту сумму. О аллах! Сила денег, страшная сила, способная спасти столько жизней честных граждан или уничтожить такое же количество врагов. Может быть, эта сила могла спасти родину? О аллах! Как глупо, как бессовестно превратил он эти деньги в грязь, думая, что это его собственное достояние, не подозревая, что, проматывая его, он причинял зло тысячам людей. О аллах!
Кямиль-бей испуганно взглянул на друзей, боясь, что они поняли его мысли. Они опустили глаза.
Неожиданно открылась дверь и на пороге появился Ниязи. Он был очень бледен.
— Наконец-то вы пришли, Ниязи-агабей, наконец... — сказала Недиме-ханым.
— Лучше было бы.не приходить.
Ниязи, не снимая пальто, в полном изнеможении опустился на стул и, горько улыбнувшись, посмотрел на Ахме-та.
— Что нового?—спросил он и, не дожидаясь ответа, сказал:
— Конечно, не достали, не смогли достать, иначе вы не сидели бы здесь.
— Достанем. Не достать нельзя, немыслимо, — неуверенно сказал Ахмет.
— Да, нечего сказать, красиво получается! - воскликнул Ниязи. — Вот уже в течение четырех часов мы не можем найти такую ничтожную сумму. Огромный город... Пятисотлетняя столица... Кого тут только нет— генералы, купцы, аристократия, хозяева крупных предприятий, наследники больших состояний, а мы... Сейчас я узнал еще одну неприятную новость. Оккупационные власти обещают большое вознаграждение за сообщение о контрабанде, подобно нашей.
— Неужели?
— Кто сказал?
— Я узнал от одного товарища, — ответил Ниязи. — В опасности не только те боеприпасы, что на пароходе, но и оставшиеся на складе... Гяурам известно, что «Арарат» грузили между Фенером и Касымпашой. В течение ближайшего часа все может быть обнаружено.— И словно стыдясь открыто посмотреть в лицо Недиме-ханым, он спросил:
— Осталось ли у вас что-нибудь из благотворительных средств?
— Нет, ничего.
— Хоть несколько тысяч лир! Мы бы их отдали сейчас же. Я, кажется, сойду с ума. Меня всегда убивает безвыходность положения. Почему мы так беспомощны? У нас есть сила, смелость, ум. Ведь мы же не из тех, кто боится за свою шкуру. Я был всюду. Заходил к Кираз Хамди-паше, к полковнику Рефик-бею. Это передовые люди «Общества военного надзора». Обратился в общество «Кара-кол» . Все жалуются на плохие дела. Людей, которые могли бы нам помочь, мы по неосторожности обидели. Я всегда говорил: у каждого народа свои методы борьбы. Наш народ уважает только силу. Разве можно работать европейскими методами в стране, которая не знала другой оппозиции, кроме разбойничьей? Иттихадистам удалось свер-
гнуть Кровавого Султана исключительно благодаря комитетам 2. Разве не глупо забывать эту положительную сторону недавней истории?
Его слушали, не прерывая. Обычно Ниязи говорил мало, но сегодня у него, видимо, все кипело в душе. Он привык время от времени делиться своими огорчениями с Ах-метом. Но, жалуясь, почему-то старался не произносить имени Мустафы Кемаля, а обвинял других, говоря: «Приближенные обманули пашу, они заставили его избрать неверный путь».
— Члены «Общества военного надзора» и члены общества «Каракол» обижены на нас, а ведь сейчас нам дорог каждый патриот,—вздохнув, продолжал Ниязи.—Мы стараемся использовать даже хромых и слепых. А тут нет-нет, да и приходит из Анатолии приказ, вынуждающий бездействовать целые организации. Разве вы не знаете нашего брата? Если нам сверху скажут: «Ударь его», мы убьем этого человека, а труп изрубим на куски. Вот поэтому многие офицеры, имеющие рекомендации от «Общества военного надзора», запятнаны грязной клеветой. Выдумали, что полковник генерального штаба Рефик-бей был уволен из армии за воровство... Кое-что наклеветали и на других. Что касается общества «Каракол», то его ни в коем случае нельзя было игнорировать. Не будем говорить об Анатолии, но для Стамбула пригодны только методы общества «Каракол». Конспирация придает силу и значение. Имена членов, руководящего комитета, их количество, места сбора, избирательная система, методы работы должны оставаться в тайне. Этого нельзя раскрывать. Комитет должен немедленно казнить заподозренного в разоблачении. Вот что я называю правильной организацией. Соблюдение строжайшей тайны—дело далеко не простое. Поскольку «Каракол»— организация Национальной армии, были избраны и назначены: верховный главнокомандующий, начальник генерального штаба, командующие армиями, корпусами, дивизиями и их штабы. Они должны работать в полной тайне. Если вы узнаете, какой приказ прислан из Анатолии стамбульскому «Обществу защиты прав», вы ужаснетесь. Он тормозит всю деятельность общества. Устав «Каракола» вы-
зывает у некоторых ужас своей прямолинейностью и твердостью, но, по-моему, он заслуживает только одобрения. Конечно, мы должны быть непримиримы и не бояться насильственных мер. Подумайте, какое теперь время! Наш народ никогда не станет на правильный путь, если не поймет этого. Разве наши противники не прибегают к террору? Если приговор Ихсан-бея к десяти годам не террор, то что же это? Уже целый год, как в Стамбуле создана и все расширяется организация, деятельность которой основывается на уставе «Общества защиты прав».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
— Какая наглость!—Недиме-ханым прижала руки к груди.
Ахмет продолжал, но уже более кратко, — Я сообщил обо всем группе, объяснил положение. Мне сказали, что деньги достать невозможно. Я был уверен, что получу такой ответ.
— А где же Ниязи-агабей?
— Выйдя из дома Розальти, мы вместе Прошли пешком до площади Таксим. Мы пытались найти выход. Я сказал, что сообщу об этом кому следует. Хотя и трудно найти пятьдесят тысяч лир, но и ждать невозможно, раз дело приняло такой оборот. Ниязи сказал, что поищет деньги в других местах. Мы расстались и договорились встретиться здесь в половине второго или в два.
Все молчали. Ахмет прошептал:
— Подумать только! Пятьдесят тысяч лир. Пятьдесят грязных банкнот —стопка бумаги вот такой толщины. Если все их бросить в жаровню, то на этом нельзя было бы сварить даже чашку кофе. Можно сойти с ума...
Кямиль-бей опустил голову.
Деньги, когда-то оставшиеся после отца, лежали в золотых лирах на его счету в Османском банке и на несколько тысяч превышали эту сумму. О аллах! Сила денег, страшная сила, способная спасти столько жизней честных граждан или уничтожить такое же количество врагов. Может быть, эта сила могла спасти родину? О аллах! Как глупо, как бессовестно превратил он эти деньги в грязь, думая, что это его собственное достояние, не подозревая, что, проматывая его, он причинял зло тысячам людей. О аллах!
Кямиль-бей испуганно взглянул на друзей, боясь, что они поняли его мысли. Они опустили глаза.
Неожиданно открылась дверь и на пороге появился Ниязи. Он был очень бледен.
— Наконец-то вы пришли, Ниязи-агабей, наконец... — сказала Недиме-ханым.
— Лучше было бы.не приходить.
Ниязи, не снимая пальто, в полном изнеможении опустился на стул и, горько улыбнувшись, посмотрел на Ахме-та.
— Что нового?—спросил он и, не дожидаясь ответа, сказал:
— Конечно, не достали, не смогли достать, иначе вы не сидели бы здесь.
— Достанем. Не достать нельзя, немыслимо, — неуверенно сказал Ахмет.
— Да, нечего сказать, красиво получается! - воскликнул Ниязи. — Вот уже в течение четырех часов мы не можем найти такую ничтожную сумму. Огромный город... Пятисотлетняя столица... Кого тут только нет— генералы, купцы, аристократия, хозяева крупных предприятий, наследники больших состояний, а мы... Сейчас я узнал еще одну неприятную новость. Оккупационные власти обещают большое вознаграждение за сообщение о контрабанде, подобно нашей.
— Неужели?
— Кто сказал?
— Я узнал от одного товарища, — ответил Ниязи. — В опасности не только те боеприпасы, что на пароходе, но и оставшиеся на складе... Гяурам известно, что «Арарат» грузили между Фенером и Касымпашой. В течение ближайшего часа все может быть обнаружено.— И словно стыдясь открыто посмотреть в лицо Недиме-ханым, он спросил:
— Осталось ли у вас что-нибудь из благотворительных средств?
— Нет, ничего.
— Хоть несколько тысяч лир! Мы бы их отдали сейчас же. Я, кажется, сойду с ума. Меня всегда убивает безвыходность положения. Почему мы так беспомощны? У нас есть сила, смелость, ум. Ведь мы же не из тех, кто боится за свою шкуру. Я был всюду. Заходил к Кираз Хамди-паше, к полковнику Рефик-бею. Это передовые люди «Общества военного надзора». Обратился в общество «Кара-кол» . Все жалуются на плохие дела. Людей, которые могли бы нам помочь, мы по неосторожности обидели. Я всегда говорил: у каждого народа свои методы борьбы. Наш народ уважает только силу. Разве можно работать европейскими методами в стране, которая не знала другой оппозиции, кроме разбойничьей? Иттихадистам удалось свер-
гнуть Кровавого Султана исключительно благодаря комитетам 2. Разве не глупо забывать эту положительную сторону недавней истории?
Его слушали, не прерывая. Обычно Ниязи говорил мало, но сегодня у него, видимо, все кипело в душе. Он привык время от времени делиться своими огорчениями с Ах-метом. Но, жалуясь, почему-то старался не произносить имени Мустафы Кемаля, а обвинял других, говоря: «Приближенные обманули пашу, они заставили его избрать неверный путь».
— Члены «Общества военного надзора» и члены общества «Каракол» обижены на нас, а ведь сейчас нам дорог каждый патриот,—вздохнув, продолжал Ниязи.—Мы стараемся использовать даже хромых и слепых. А тут нет-нет, да и приходит из Анатолии приказ, вынуждающий бездействовать целые организации. Разве вы не знаете нашего брата? Если нам сверху скажут: «Ударь его», мы убьем этого человека, а труп изрубим на куски. Вот поэтому многие офицеры, имеющие рекомендации от «Общества военного надзора», запятнаны грязной клеветой. Выдумали, что полковник генерального штаба Рефик-бей был уволен из армии за воровство... Кое-что наклеветали и на других. Что касается общества «Каракол», то его ни в коем случае нельзя было игнорировать. Не будем говорить об Анатолии, но для Стамбула пригодны только методы общества «Каракол». Конспирация придает силу и значение. Имена членов, руководящего комитета, их количество, места сбора, избирательная система, методы работы должны оставаться в тайне. Этого нельзя раскрывать. Комитет должен немедленно казнить заподозренного в разоблачении. Вот что я называю правильной организацией. Соблюдение строжайшей тайны—дело далеко не простое. Поскольку «Каракол»— организация Национальной армии, были избраны и назначены: верховный главнокомандующий, начальник генерального штаба, командующие армиями, корпусами, дивизиями и их штабы. Они должны работать в полной тайне. Если вы узнаете, какой приказ прислан из Анатолии стамбульскому «Обществу защиты прав», вы ужаснетесь. Он тормозит всю деятельность общества. Устав «Каракола» вы-
зывает у некоторых ужас своей прямолинейностью и твердостью, но, по-моему, он заслуживает только одобрения. Конечно, мы должны быть непримиримы и не бояться насильственных мер. Подумайте, какое теперь время! Наш народ никогда не станет на правильный путь, если не поймет этого. Разве наши противники не прибегают к террору? Если приговор Ихсан-бея к десяти годам не террор, то что же это? Уже целый год, как в Стамбуле создана и все расширяется организация, деятельность которой основывается на уставе «Общества защиты прав».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89