Вальдшнеп взлетел, и Кульков завалил его. Птица была крупная, нагуляла жирок перед дорогой. Лететь-то ей предстояло в Иран...
— Кажется, в таких случаях принято поздравлять? — спросила Нонна.— Ну, так я вас поздравляю!..
Она рассматривала птицу — длинный печальный клюв, коричневые, в рябинку, перышки. И Гордеев рассматривал птицу,— похоже, и он видел вальдшнепа в первый раз...
— Но какова Вега! — сказал Кульков.— Вы заметили?
— Она тебя привела,— сказал Гордеев.— Привела и опять встала...
— Соображаешь,— похвалил Кульков.— Удивительный пес! С анонсом! И знаете, ребята, не в первый раз! Просто боюсь кому-нибудь сказать, чтоб не сглазить... Да и не поверят. Скажут, охотничьи байки!..
Он сунул птицу в веревочную сумку, висевшую на плече, и она, скомкавшись там, как бы окончательно утратила свою связь с жизнью и лесом.
Кульков был доволен. Самое неприятное — возвращаться пустым. И хотя в ягдташе оставалось еще немало места, начало было положено. Он знал, что дядя Миша и Вася слышали выстрел. Они, черти, всегда считают его выстрелы и сверяют их потом с принесенной добычей...
За второй птицей пришлось ходить долго. Может, и не наврал тот бродяга, но сегодня вальдшнеп был реденький. Впрочем, и Вега утверждала, что если его и нет, то недавно он тут был. Она металась по лесу, не жалея себя, не жалея и тех, кто шел по ее следу. Кульков все чаще терял ее из виду и, как всегда в таких случаях, нервничал, полагая, что она нашла вальдшнепа и стоит над ним, вытянутая и дрожащая, как стрела, выпущенная из лука. Он звал, свистел, кричал все больше не поспевавшим за ним спутникам:
— Где собака? Собаку видите?..
Иногда и они откликались не сразу. Они все больше отставали, не поспевая за ним, за его легким охотничьим шагом, за этим постоянным быстрым перемещением на местности, которого требует охота с собакой.
«Ну, где эти барбосы? — раздраженно думал он, когда они отзывались.— Нежничают небось?.. На природу любуются! Или друг на друга...»
Растеряв всех, он невольно оглядывался по сторонам и видел золото и синь над головой, и слышал хруст палых листьев под сапогами, и вдыхал винный запах прелого дуба, и замечал красные ягоды ландышей в траве на сухих стеблях.
Но появлялась Вега, виновато бежала к нему, помахивая длинным красивым хвостом, похожим на еловую ветку. И появлялись те двое, тоже как будто немного виноватые...
Второго вальдшнепа он уложил дуплетом. Верней, убил птицу первым выстрелом, но не поверил себе и дал второй. Дуплетов он стыдился — они выдавали неуверенность. Обычно дуплет говорит о том, что охотник промазал.
— Ошибаетесь, голубчики — подумал он вслух о тех у костра, что считали сейчас его выстрелы. И спрятал птицу в сумку.
Третьего вальдшнепа он взял без свидетелей и пожалел об этом. Выстрел б л красивый и точный, и Вега была на высоте в своей изысканной стойке. Зато четвертого он при свидетелях промазал, и вальдшнеп спокойно и неторопливо, словно фланируя, пролетел над их запрокинутыми головами на островок за протокой.
— Перехитрил меня,— сказал Кульков.— Пусть живет...
Пора было кончать эту кровавую игру. Все устали. Нонна разрумянилась, цветастый платок упал ей на плечи. Гордеев, напротив, побледнел и как-то еще больше осунулся. Кроме своей суконной куртки, ему приходилось таскать и стеганую кухлянку Нонны. Устал и Кульков, но усталость его была привычная. Да и как-никак три птички лежали в сумке. Походить бы еще немножко!.. Только теперь, казалось ему, и пошел настоящий вальдшнеп. И Вега вошла во вкус и еще носилась из последних сил, забыв о себе и помня лишь о деле. Эта собака будет работать, пока не упадет замертво. Такие случаи бывают, Кульков слышал.
— Вега, ко мне! — крикнул он.
Она успокаивалась не сразу. Ее бока глубоко западали от тяжкого дыхания. Устала, старушка. И если она была еще жива, то лишь от сознания, что Кульков ею доволен.
— Молодчина,— сказал он ей.— Хорошая собака... Она его понимала.
Они вышли к костру. Нонна очень этому удивилась. Она воображала, что они беспорядочно мечутся по лесу в поисках дичи. Между тем они планомерно прочесывали гриву и двигались по направлению к ожидавшему их катеру. Костер уже догорел. Над ним, на рогульках, висел большой алюминиевый чайник. Шофер Вася стоял на носу катера, закинув в воду удочку. Моторист сидел у костра, помешивая палочкой остывающие угли.
— Ну, как уха? — спросил Кульков у Васи.
— На подходе, Николай Семенович,— два окунька и улитка...
— Где ж твои окуньки? Покажи!
— Выпустил.
— Не везет ему,— сказал дядя Миша.— Но и у вас дуплетики были!
— Не дуплетики, а дуплетик,— уточнил Кульков.— Не поверил в себя. Но птичка, между прочим, моя!
— А сколько всего?
— Три вальдшнепа...
— А стреляли четыре раза,— сказал Вася, не отводя глаз от удочки.
— Считать умеешь,— похвалил Кульков.— Три птички при четырех выстрелах. Но промазал я не в тот раз.
— Я картошку испек,— сказал дядя Миша.— Угощайтесь.
На расстеленном плаще, на скатерти из газеты, возникли нехитрые яства — каравай белого хлеба, колбаса, кабачки в консервной банке, какие-то домашние пончики...
— Давай, Нонка, хозяйничай,— скомандовал Кульков.— Ты у нас женщина...
— Как я поняла, в охоте на вальдшнепа главное — найти собаку,— сказала Нонна.
Примостясь на коленях, она резала хлеб и колбасу. Моторист вытряхнул в чайник пачку чая, а Вася, смотав удочку, извлек откуда-то бутылку водки и пластмассовые стаканчики. Они были разной величины и вставлялись один в другой, как матрешки.
— Мне самый маленький,— сказал Кульков.— Полагается выпить «на кровях», а то бы совсем не пил. У меня лекция...
Вася с тоской поглядел на бутылку и объяснил Нонне, что не пьет,— за рулем. Дядя Миша сказал, что, пожалуй выпьет, но самую малость — «для сугрева».
— Значит, ребята, вся надежда на вас,— сказал Кульков.
Он был в духе. Кто знает, сколько еще таких дней подарит эта осень. Может случиться, что ни одного. Небо затянет серая пелена, застучат дожди, заштормит Волга. Уже третий день задувает горыч — так называют здесь ветер, который дует с гористых длинных холмов. Горыч доброй погоды не принесет!..
Они закусили и выпили, кто сколько мог и хотел. Все было вкусно, но ничто не могло соперничать с картошкой, испеченной в золе. Накормили Бегу. Но она так устала, что хотела только пить, пить...
— А зимняя охота! — говорил Кульков.— На зайчиков! Это же красота! Лес, морозище, снег скрипит... Собаки напали на зайца, травят его. Раз — и ушли со слуха! Стоишь гадаешь, откуда они появятся. Великое дело — интуиция...
— А теперь расскажи, как ты поймал медведя,— сказала Нонна.
— Кстати, я на медведя ходил,— сказал Кульков.— На Камчатке. Я сына брал, вместе охотились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
— Кажется, в таких случаях принято поздравлять? — спросила Нонна.— Ну, так я вас поздравляю!..
Она рассматривала птицу — длинный печальный клюв, коричневые, в рябинку, перышки. И Гордеев рассматривал птицу,— похоже, и он видел вальдшнепа в первый раз...
— Но какова Вега! — сказал Кульков.— Вы заметили?
— Она тебя привела,— сказал Гордеев.— Привела и опять встала...
— Соображаешь,— похвалил Кульков.— Удивительный пес! С анонсом! И знаете, ребята, не в первый раз! Просто боюсь кому-нибудь сказать, чтоб не сглазить... Да и не поверят. Скажут, охотничьи байки!..
Он сунул птицу в веревочную сумку, висевшую на плече, и она, скомкавшись там, как бы окончательно утратила свою связь с жизнью и лесом.
Кульков был доволен. Самое неприятное — возвращаться пустым. И хотя в ягдташе оставалось еще немало места, начало было положено. Он знал, что дядя Миша и Вася слышали выстрел. Они, черти, всегда считают его выстрелы и сверяют их потом с принесенной добычей...
За второй птицей пришлось ходить долго. Может, и не наврал тот бродяга, но сегодня вальдшнеп был реденький. Впрочем, и Вега утверждала, что если его и нет, то недавно он тут был. Она металась по лесу, не жалея себя, не жалея и тех, кто шел по ее следу. Кульков все чаще терял ее из виду и, как всегда в таких случаях, нервничал, полагая, что она нашла вальдшнепа и стоит над ним, вытянутая и дрожащая, как стрела, выпущенная из лука. Он звал, свистел, кричал все больше не поспевавшим за ним спутникам:
— Где собака? Собаку видите?..
Иногда и они откликались не сразу. Они все больше отставали, не поспевая за ним, за его легким охотничьим шагом, за этим постоянным быстрым перемещением на местности, которого требует охота с собакой.
«Ну, где эти барбосы? — раздраженно думал он, когда они отзывались.— Нежничают небось?.. На природу любуются! Или друг на друга...»
Растеряв всех, он невольно оглядывался по сторонам и видел золото и синь над головой, и слышал хруст палых листьев под сапогами, и вдыхал винный запах прелого дуба, и замечал красные ягоды ландышей в траве на сухих стеблях.
Но появлялась Вега, виновато бежала к нему, помахивая длинным красивым хвостом, похожим на еловую ветку. И появлялись те двое, тоже как будто немного виноватые...
Второго вальдшнепа он уложил дуплетом. Верней, убил птицу первым выстрелом, но не поверил себе и дал второй. Дуплетов он стыдился — они выдавали неуверенность. Обычно дуплет говорит о том, что охотник промазал.
— Ошибаетесь, голубчики — подумал он вслух о тех у костра, что считали сейчас его выстрелы. И спрятал птицу в сумку.
Третьего вальдшнепа он взял без свидетелей и пожалел об этом. Выстрел б л красивый и точный, и Вега была на высоте в своей изысканной стойке. Зато четвертого он при свидетелях промазал, и вальдшнеп спокойно и неторопливо, словно фланируя, пролетел над их запрокинутыми головами на островок за протокой.
— Перехитрил меня,— сказал Кульков.— Пусть живет...
Пора было кончать эту кровавую игру. Все устали. Нонна разрумянилась, цветастый платок упал ей на плечи. Гордеев, напротив, побледнел и как-то еще больше осунулся. Кроме своей суконной куртки, ему приходилось таскать и стеганую кухлянку Нонны. Устал и Кульков, но усталость его была привычная. Да и как-никак три птички лежали в сумке. Походить бы еще немножко!.. Только теперь, казалось ему, и пошел настоящий вальдшнеп. И Вега вошла во вкус и еще носилась из последних сил, забыв о себе и помня лишь о деле. Эта собака будет работать, пока не упадет замертво. Такие случаи бывают, Кульков слышал.
— Вега, ко мне! — крикнул он.
Она успокаивалась не сразу. Ее бока глубоко западали от тяжкого дыхания. Устала, старушка. И если она была еще жива, то лишь от сознания, что Кульков ею доволен.
— Молодчина,— сказал он ей.— Хорошая собака... Она его понимала.
Они вышли к костру. Нонна очень этому удивилась. Она воображала, что они беспорядочно мечутся по лесу в поисках дичи. Между тем они планомерно прочесывали гриву и двигались по направлению к ожидавшему их катеру. Костер уже догорел. Над ним, на рогульках, висел большой алюминиевый чайник. Шофер Вася стоял на носу катера, закинув в воду удочку. Моторист сидел у костра, помешивая палочкой остывающие угли.
— Ну, как уха? — спросил Кульков у Васи.
— На подходе, Николай Семенович,— два окунька и улитка...
— Где ж твои окуньки? Покажи!
— Выпустил.
— Не везет ему,— сказал дядя Миша.— Но и у вас дуплетики были!
— Не дуплетики, а дуплетик,— уточнил Кульков.— Не поверил в себя. Но птичка, между прочим, моя!
— А сколько всего?
— Три вальдшнепа...
— А стреляли четыре раза,— сказал Вася, не отводя глаз от удочки.
— Считать умеешь,— похвалил Кульков.— Три птички при четырех выстрелах. Но промазал я не в тот раз.
— Я картошку испек,— сказал дядя Миша.— Угощайтесь.
На расстеленном плаще, на скатерти из газеты, возникли нехитрые яства — каравай белого хлеба, колбаса, кабачки в консервной банке, какие-то домашние пончики...
— Давай, Нонка, хозяйничай,— скомандовал Кульков.— Ты у нас женщина...
— Как я поняла, в охоте на вальдшнепа главное — найти собаку,— сказала Нонна.
Примостясь на коленях, она резала хлеб и колбасу. Моторист вытряхнул в чайник пачку чая, а Вася, смотав удочку, извлек откуда-то бутылку водки и пластмассовые стаканчики. Они были разной величины и вставлялись один в другой, как матрешки.
— Мне самый маленький,— сказал Кульков.— Полагается выпить «на кровях», а то бы совсем не пил. У меня лекция...
Вася с тоской поглядел на бутылку и объяснил Нонне, что не пьет,— за рулем. Дядя Миша сказал, что, пожалуй выпьет, но самую малость — «для сугрева».
— Значит, ребята, вся надежда на вас,— сказал Кульков.
Он был в духе. Кто знает, сколько еще таких дней подарит эта осень. Может случиться, что ни одного. Небо затянет серая пелена, застучат дожди, заштормит Волга. Уже третий день задувает горыч — так называют здесь ветер, который дует с гористых длинных холмов. Горыч доброй погоды не принесет!..
Они закусили и выпили, кто сколько мог и хотел. Все было вкусно, но ничто не могло соперничать с картошкой, испеченной в золе. Накормили Бегу. Но она так устала, что хотела только пить, пить...
— А зимняя охота! — говорил Кульков.— На зайчиков! Это же красота! Лес, морозище, снег скрипит... Собаки напали на зайца, травят его. Раз — и ушли со слуха! Стоишь гадаешь, откуда они появятся. Великое дело — интуиция...
— А теперь расскажи, как ты поймал медведя,— сказала Нонна.
— Кстати, я на медведя ходил,— сказал Кульков.— На Камчатке. Я сына брал, вместе охотились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25