Елизавета въезжала в Вильну, окруженная свитой своих дворян и молодых вельмож, придворных Августа. Обитый алым бархатом паланкин, на котором восседала молодая королева, сопровождал конный эскорт, много пажей и юных слуг. Вильна, столица Витовта, наперекор Боне встречала свою великую княгиню и молодую королеву с нескрываемой радостью, шумно, весело. Несмотря на осенние дни, все вокруг было светлым, золотым, ярким. Елизавета вырвалась наконец от свекрови, избавилась от ее попреков, от презрительных взглядов вавельских придворных. Наконец-то была свободна —и, въезжая в город вместе с красавцем мужем, слышала, как со всех сторон звучат приветственные возгласы и поздравления. Молодая Литва, как и старые вельможи, приветливо и даже с восхищением встречала эту юную кроткую женщину с бледным, но прекрасным лицом. Она всем дарила улыбки, хотя за год, в своей мрачной комнате на Вавеле, разучилась улыбаться. Глаза ее блестели, словно бы наперекор людской молве, твердившей, что юная королева слаба и болезненна. Эта весть приводила Радзивиллов в изумление. Слабая, болезненная? В Литве о таком и не слыхивали. Те, у кого не было сил для жизни, умирали в младенчестве или в раннем детстве: от крупа, оспы, скарлатины. Но все девки к восемнадцати годам были крепкие, ядреные, каждый день парились в бане, гоняли верхом по лугам и лесам. Сон, говорят, у нее неспокойный, она поздно начинает день. Отчего бы это? Разумеется, король — молодой бычок — может помешать ей ночью спать, но пажи и девушки, приставленные к ее двору, шептались, что мужа она видит редко. Отчего же тогда у нее плохой сон? Старики вельможи украдкой вели меж собой такой разговор: "Если бы она была моей дочерью, взял бы я ее с собой на охоту, а потом велел бы хорошенько попарить в бане, отхлестать березовым веничком молодое тело, а на ночь постелил бы не пуховики, а медвежью шкуру или ковер, прямо на лавку, спала бы как суслик. Да еще дал бы ей выпить настойки из трав или чего покрепче".
Катрин Хёльцелин выслушивала пересуды, которые ей охотно передавали, и всем отвечала одинаково: "Госпожа отдыхает, устав от тягот долгого пути — сначала до Бреста, а потом до Вильны, — от постоев в деревенских хатах, пусть даже убранных, украшенных гобеленами и коврами. Отдохнет и тогда приободрится".
Но время шло, и это "тогда" отодвигалось в какую-то далекую даль, шторы на окнах покоев молодой королевы были опущены до полудня, а когда люди глядели на молодую королеву, выходящую из замковой часовни, им казалось, что она больше походит на лилию, чем на бутон. Никому при дворе она не перечила, и сторонников у нее не было, никого никогда она не спрашивала о здешних порядках и нравах.
Радзивилл Черный как-то пытался было втолковать ей, какие надежды возлагает Литва на молодого государя и какую роль могла бы сыграть и она, отвратив его от Рима и окружив кальвинистами, которые и здесь уже почуяли свою силу. Но потом перестал. Как-то раз она даже испугала его. Сначала внимательно слушала, потом, казалось, остолбенела от страха, словно малый ребенок, который слушает сказку про серого волка-оборотня, и наконец, вытянув вперед руки, закричала: "Кетхен! Кетхен!"
Разговор закончился ничем, все та же Кетхен, подобно няньке, спугнувшей мышонка из комнаты испуганного дитяти, выпроводила Радзивилла. Он был так зол и обижен этим приемом, что отважился за чаркой вина пожаловаться молодому королю. Но король как-то странно поглядел на него, словно бы не зная, то ли объяснять что-то своему усердному помощнику или просто его высмеять, наконец, опрокинув кубок с медом, сказал:
— Теперь вы видите — я и впрямь могу поклясться вашей сестре Барбаре, что с того дня, как мы встретились в Геранонах, я верен ей и душой и телом. Быть может, вы любите тихих застенчивых женщин, которые и в мыслях своих робки, а что уж говорить о делах? Но подобные скромницы — не в моем вкусе. - Король прищурился и, улыбнувшись, добавил:—Должно быть, вы ее сильно переполошили словом или делом, коль скоро она стала звать на помощь свою наперсницу Катрин.
Радзивилл в свой черед так испугался, что тоже готов был протянуть одеревеневшие руки и воскликнуть: "Кетхен!" Но во время заметил какую-то странную улыбку на губах короля.
— Провалиться мне на этом месте, коли я хотел ее напугать. Мне казалось, что с супругой короля о политике говорить пристало. Но вижу, что материя сия для нее трудна и непонятна.
Август нахмурился.
— Неужто вы и в самом деле не знаете, что в Вильне нет житья от шпионов, подосланных моей матушкой-королевой да еще Габсбургами и Гогенцоллернами? — сказал он. — Катрин — на службе у римского короля. Дворянин Тарло, как мне только что доложили, — агент прусского герцога Альбрехта. И вы верите, что супруга моя не передаст все, слово в слово, своей камеристке? Я счастлив, что она испугалась вас, будто дикого зверя. Не выслушала до конца.
— Простите меня, грешного, — искренне каялся Радзи-вилл, — больше такое не повторится. Пусть себе хворает, подальше от нас, ничего о наших замыслах не ведая. И вы, ваше королевское величество, полагаете, что супруга ваша запомнит, о чем я, дурак, говорил?
Он рассчитывал услышать, что угодно, только не взрыв злого смеха:
— Моя супруга? После этих приступов страха спит крепким сном, будто макового отвара напилась. А проснется — ни о чем, что было раньше, не помнит.
Черный уже не задавал вопросов, только головой качал, а король добавил:
— Повторите вашей сестре все, что я сказал о королеве. Да не забудьте передать, что я в конце недели поеду в Рудник скую пущу на охоту. Пусть выедет туда в закрытой карете.
После этого встал и вышел из покоя, Радзивилл же остался. Бормоча всевозможные проклятия, он потянулся за кувшином с медом и, хотя в будни пил весьма умеренно, в этот вечер напился до потери сознания.
А через несколько дней под вечер крытый экипаж подъехал к охотничьему замку в Рудник ской пуще. Не было при нем ни стражи, ни слуг. Довойна один помог выйти из него женщине, лицо которой было закрыто вуалью. Она быстро вбежала в комнату и сама, без помощи слуг, один за другим стала сбрасывать с себя тяжелые меха, было холодно, морозы наступили раньше, чем обычно, и в лесу уже лежал снег. Как только шуба упала на пол, хлопнули двери, из своих покоев навстречу ей выбежал Август. Минуту они стояли молча, словно не веря, что наконец-то видят друг друга, после чего король прижал Барбару к груди, поднял на руки.
— Наконец-то, — шепнул он. — Не мог дождаться... Осторожно опустил ее на землю и повел за собой, в дальние комнаты.
— Мы так редко бываем теперь вместе, —в промежутке между первым и вторым поцелуем жаловалась Барбара. — С тех пор как королева приехала в Вильну — слишком редко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155