Варшавяне, как я слышал, позубоскалить и поболтать любят. Тебя никто здесь не знает, можешь заглянуть в собор, постоять у гроба князя Станислава, послушать сплетни. Комиссия соберется завтра, хорошо бы узнать, что думают люди о преждевременной смерти второго князя.
Уже смеркалось, но на площади перед замком торговки еще не закрывали своих лавок, на прилегающих к площади улицах было полно народу — прихожанки спешили в костелы, которых здесь было великое множество. Мод-жевский в нерешительности остановился возле собора, не решаясь туда войти до начала богослужения, но вдруг какой-то старик подошел к нему и шепотом спросил:
— Хотите спуститься в усыпальницу? Взглянуть на гроб князя Станислава?
— А это можно?
— Вроде бы так, да только я всех отговариваю, — предостерег он. — Люди короля уже в замке. А ну как придут сюда, а вы им попадетесь? И начнут выпытывать: "Что вам до них, напоенных ядом?"
— Неужто отравлены? Оба? — удивился Фрич. Незнакомец пожал плечами.
— Кто знает, так говорят. Видел я, как в замок к князю Янушу шли музыканты. Покойный страсть как любил слушать игру на лютне. Шли гуськом... вдоль стены, в черных плащах. Лютни к груди прижаты. А один лютню под плащом спрятал. Может, у него не лютня была? Может, он прятал под плащом кинжал, а яд ни при чем? Вы, сударь, ничего не слыхали о музыкантах?
Фрич глянул в расширенные от любопытства и ожидания глаза незнакомца.
— А сами вы кто? — спросил Фрич внезапно. - Служка? Нищий? А может, подосланы кем?
Фрич долго смотрел вслед поспешно удалявшемуся незнакомцу, потом спустился вниз, в усыпальницу, где стоял гроб с останками князя Станислава. Но в подземелье было безлюдно, никто не молился за душу безвременно умершего...
В большом зале королевского замка за накрытым красным сукном столом собралась королевская комиссия. По одну сторону стола сидели королевские посланники и с ни- ми Фрич, записывавший показания, по другую - чиновники и дворяне князей мазовецких. Княжна Анна на дознании не присутствовала, королевские посланники еще не предстали пред ее очами.
Шидловецкий, допрашивая главного свидетеля и напомнив ему, что он дал присягу говорить только правду, спросил:
— Как нам стало известно, вы утверждаете, что виной всему Катажина Радзеёвская из Радзеёвиц, которая, будучи при дворе, разгневала мазовецкую княжну?
— Клянусь богом, так оно и было, — отвечал дворянин. — Сперва она была при дворе князя Станислава и всеми силами ему понравиться хотела.
— Расскажите все по порядку. Как дело было, — вмешался Лятальский.
— Скажу правду, чистую правду. Видя, что дело нечисто, княжна Анна прогнала Радзеёвскую, желая, чтобы князь Станислав с ней порвал. Дочка воеводы и правда вернулась домой, в Радзеевицы, да только вслед за ней князь Януш поехал. Никто этого понять не мог, но, видать, опутала она обоих братьев. Красивая она, что верно, то верно. Случилось так, что князь Януш пригласил брата в охотничий замок в Блоне. Оба они страсть как любили охоту...
— И дочка воеводы там была? — спросил шидловецкий.
— А как же. И, должно быть, решила извести Станислава, в кушанья отравы подсыпала... Прислуга говорила, что сразу же после ужина он занемог, а вскорости умер в страшных мучениях.
— Князь Януш о преступлении знал? Медиков спрашивал?
— Спрашивал. Одни говорили одно, другие — другое, так толком ничего не узнал. Но Катажина больно уж жадная, на украшения падкая, опостылела князю Янушу. И когда она стала умолять его подарить ей замок в Блоне, в котором они ужинали, он не спешил с подарком, а за советом к сестре пошел. А княгиня Анна сказала: любовницу прогони, а замок подари мне. Сестре отказать князь не мог, и вот тогда-то Катажина и возненавидела его лютой ненавистью. Это все, что я слышал.
— Стало быть, она отравила князя Януша? Дворянин развел руками.
— Клянусь богом и правдой, не видел, не знаю. Не было меня тогда в замке.
В перерыве, после допроса нескольких свидетелей, канцлер Шидловецкий спросил королевских людей, собравшихся в небольшом покое:
— Как мыслите? Отравлен или нет?
— Аптекарь из Плоцка признался в продаже отравы в Рад-зеё'вицах, — напомнил Фрич.
— Отравы для крыс, — добавил Мендзылеский.
— Да, но аптекарь этот у королевы заступничества искал, — вспомнил Шидловецкий. — Любопытно, почему именно у королевы?
— Потому что он тоже родом из Италии. Отсюда, наверное, и сплетни, — отвечал Фрич.
— Люди болтают, что дворянка опоила обоих братьев ядовитым зельем в угоду королю, ведь ему их наследство достанется, — заметил епископ Лятальский.
— Говорят — королю, а думают — королеве, — вставил словцо Шидловецкий.
— И все твердят в один голос: князь Януш погулять любил, пил безо всякой меры, да и легкие у него были слабы... — заметил Кшицкий.
— Послушаем, что медик скажет, — вмешался канцлер. — Да и придворного, который при князе Януше был, тоже выслушать не грех.
После перерыва Шидловецкий вызвал еще одного свидетеля.
— Говорите, что знаете, — приказал он.
— Я всегда бывал вместе с князем в Радзеёвицах, — начал свидетель. — Я видел не раз и не два наперсницу дочки воеводы, Клишевскую. Говорят, это она, выполняя волю Катажины, наняла убийц. Двое их было — Петр и Мацей, слуга из Рад-зеёвиц. Они поднесли князю бокал с отравленным вином. У князя голова закружилась, но, как только в себя пришел, велел учинить допрос. Подозрение пало на Петра. Его схватили, заточили в башню, тогда он во всем сознался.
— Значит, их схватили и допросили еще при жизни князя Януша? — спросил Мендзылеский.
— По его приказу. Именно. Он не сразу умер, а хворал тяжко. Хочет встать, а ноги не держат, в постель валится. Созвал медиков, да только лекарства не помогли, так и отдал богу душу. Выходит, предательство слуг его погубило, они поднесли ему отравленную чашу, а были будто наивернейшие слуги.
На третий день допроса, к вечеру, когда отпустили последнего свидетеля, канцлер Шидловецкий спросил:
— А как мой медик? Осматривая покойного, нашел ли он следы отравления?
— Ничего не нашел, о чем засвидетельствовал письменно, — ответил Фрич, просматривая бумаги.
— Но если Януш не был отравлен, почему он так быстро покинул этот мир? — удивлялся Кшицкий.
— Сие останется тайной, — пробормотал канцлер и через минуту добавил: — Похорон до приезда короля не назначать. Его величество сам будет вершить суд.
— Хотелось бы знать, что король обо всем этом скажет? — вздохнул епископ Лятальский.
— Не король, а королева, - иронически улыбнулся Кши-цкий, но Мендзылеский глянул на него с таким упреком, что новоиспеченный епископ, который был стольким обязан королеве Боне и ее заступничеству, до конца заседания высочайшей комиссии не вымолвил более ни слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155
Уже смеркалось, но на площади перед замком торговки еще не закрывали своих лавок, на прилегающих к площади улицах было полно народу — прихожанки спешили в костелы, которых здесь было великое множество. Мод-жевский в нерешительности остановился возле собора, не решаясь туда войти до начала богослужения, но вдруг какой-то старик подошел к нему и шепотом спросил:
— Хотите спуститься в усыпальницу? Взглянуть на гроб князя Станислава?
— А это можно?
— Вроде бы так, да только я всех отговариваю, — предостерег он. — Люди короля уже в замке. А ну как придут сюда, а вы им попадетесь? И начнут выпытывать: "Что вам до них, напоенных ядом?"
— Неужто отравлены? Оба? — удивился Фрич. Незнакомец пожал плечами.
— Кто знает, так говорят. Видел я, как в замок к князю Янушу шли музыканты. Покойный страсть как любил слушать игру на лютне. Шли гуськом... вдоль стены, в черных плащах. Лютни к груди прижаты. А один лютню под плащом спрятал. Может, у него не лютня была? Может, он прятал под плащом кинжал, а яд ни при чем? Вы, сударь, ничего не слыхали о музыкантах?
Фрич глянул в расширенные от любопытства и ожидания глаза незнакомца.
— А сами вы кто? — спросил Фрич внезапно. - Служка? Нищий? А может, подосланы кем?
Фрич долго смотрел вслед поспешно удалявшемуся незнакомцу, потом спустился вниз, в усыпальницу, где стоял гроб с останками князя Станислава. Но в подземелье было безлюдно, никто не молился за душу безвременно умершего...
В большом зале королевского замка за накрытым красным сукном столом собралась королевская комиссия. По одну сторону стола сидели королевские посланники и с ни- ми Фрич, записывавший показания, по другую - чиновники и дворяне князей мазовецких. Княжна Анна на дознании не присутствовала, королевские посланники еще не предстали пред ее очами.
Шидловецкий, допрашивая главного свидетеля и напомнив ему, что он дал присягу говорить только правду, спросил:
— Как нам стало известно, вы утверждаете, что виной всему Катажина Радзеёвская из Радзеёвиц, которая, будучи при дворе, разгневала мазовецкую княжну?
— Клянусь богом, так оно и было, — отвечал дворянин. — Сперва она была при дворе князя Станислава и всеми силами ему понравиться хотела.
— Расскажите все по порядку. Как дело было, — вмешался Лятальский.
— Скажу правду, чистую правду. Видя, что дело нечисто, княжна Анна прогнала Радзеёвскую, желая, чтобы князь Станислав с ней порвал. Дочка воеводы и правда вернулась домой, в Радзеевицы, да только вслед за ней князь Януш поехал. Никто этого понять не мог, но, видать, опутала она обоих братьев. Красивая она, что верно, то верно. Случилось так, что князь Януш пригласил брата в охотничий замок в Блоне. Оба они страсть как любили охоту...
— И дочка воеводы там была? — спросил шидловецкий.
— А как же. И, должно быть, решила извести Станислава, в кушанья отравы подсыпала... Прислуга говорила, что сразу же после ужина он занемог, а вскорости умер в страшных мучениях.
— Князь Януш о преступлении знал? Медиков спрашивал?
— Спрашивал. Одни говорили одно, другие — другое, так толком ничего не узнал. Но Катажина больно уж жадная, на украшения падкая, опостылела князю Янушу. И когда она стала умолять его подарить ей замок в Блоне, в котором они ужинали, он не спешил с подарком, а за советом к сестре пошел. А княгиня Анна сказала: любовницу прогони, а замок подари мне. Сестре отказать князь не мог, и вот тогда-то Катажина и возненавидела его лютой ненавистью. Это все, что я слышал.
— Стало быть, она отравила князя Януша? Дворянин развел руками.
— Клянусь богом и правдой, не видел, не знаю. Не было меня тогда в замке.
В перерыве, после допроса нескольких свидетелей, канцлер Шидловецкий спросил королевских людей, собравшихся в небольшом покое:
— Как мыслите? Отравлен или нет?
— Аптекарь из Плоцка признался в продаже отравы в Рад-зеё'вицах, — напомнил Фрич.
— Отравы для крыс, — добавил Мендзылеский.
— Да, но аптекарь этот у королевы заступничества искал, — вспомнил Шидловецкий. — Любопытно, почему именно у королевы?
— Потому что он тоже родом из Италии. Отсюда, наверное, и сплетни, — отвечал Фрич.
— Люди болтают, что дворянка опоила обоих братьев ядовитым зельем в угоду королю, ведь ему их наследство достанется, — заметил епископ Лятальский.
— Говорят — королю, а думают — королеве, — вставил словцо Шидловецкий.
— И все твердят в один голос: князь Януш погулять любил, пил безо всякой меры, да и легкие у него были слабы... — заметил Кшицкий.
— Послушаем, что медик скажет, — вмешался канцлер. — Да и придворного, который при князе Януше был, тоже выслушать не грех.
После перерыва Шидловецкий вызвал еще одного свидетеля.
— Говорите, что знаете, — приказал он.
— Я всегда бывал вместе с князем в Радзеёвицах, — начал свидетель. — Я видел не раз и не два наперсницу дочки воеводы, Клишевскую. Говорят, это она, выполняя волю Катажины, наняла убийц. Двое их было — Петр и Мацей, слуга из Рад-зеёвиц. Они поднесли князю бокал с отравленным вином. У князя голова закружилась, но, как только в себя пришел, велел учинить допрос. Подозрение пало на Петра. Его схватили, заточили в башню, тогда он во всем сознался.
— Значит, их схватили и допросили еще при жизни князя Януша? — спросил Мендзылеский.
— По его приказу. Именно. Он не сразу умер, а хворал тяжко. Хочет встать, а ноги не держат, в постель валится. Созвал медиков, да только лекарства не помогли, так и отдал богу душу. Выходит, предательство слуг его погубило, они поднесли ему отравленную чашу, а были будто наивернейшие слуги.
На третий день допроса, к вечеру, когда отпустили последнего свидетеля, канцлер Шидловецкий спросил:
— А как мой медик? Осматривая покойного, нашел ли он следы отравления?
— Ничего не нашел, о чем засвидетельствовал письменно, — ответил Фрич, просматривая бумаги.
— Но если Януш не был отравлен, почему он так быстро покинул этот мир? — удивлялся Кшицкий.
— Сие останется тайной, — пробормотал канцлер и через минуту добавил: — Похорон до приезда короля не назначать. Его величество сам будет вершить суд.
— Хотелось бы знать, что король обо всем этом скажет? — вздохнул епископ Лятальский.
— Не король, а королева, - иронически улыбнулся Кши-цкий, но Мендзылеский глянул на него с таким упреком, что новоиспеченный епископ, который был стольким обязан королеве Боне и ее заступничеству, до конца заседания высочайшей комиссии не вымолвил более ни слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155