Кое-какая работа для мужчин на фабриках еще есть.
«Но если он не пожелает приехать?» – хотелось спросить Эммелине, но она промолчала, опасаясь, что вопрос прозвучит грубо. Однако Верна сама почувствовала его.
– Если он меня любит, приедет! – сказала она с непривычной для Эммелины горячностью. – Приедет. Потому что я туда – не вернусь.
Разговор так увлек обеих, что они позабыли о времени, и теперь, сколько могли, не шли, а бежали назад к пансиону. Но когда добрались, задыхающиеся и возбужденные, дверь была уже заперта. Эммелина тихонько постучалась – ответа не последовало. Она застучала сильнее и вдруг почувствовала, что ее охватил дикий страх. Месяц назад все было бы проще, но ведь теперь миссис Басс была так настроена против нее. Наконец хозяйка отперла, и что-то в ее облике навело Эммелину на мысль, что все то время, пока они стучали, она стояла за дверью.
– И где же это вы изволили шляться? Думаю, мне пора подать рапорт на вас обеих.
– Но мы просто гуляли, мэм, – сказала Верна, и в свете лампы, которую миссис Басс держала в руках, Эммелина увидела, что глаза у нее округлились от ужаса.
– Мы думали, что успеем вернуться вовремя, – подхватила Эммелина. – Мы посмотрели на часы на Мерримак-стрит, и нам показалось…
– Так, значит, вы все время были вместе? – спросила миссис Басс, глядя на Верну.
– Да, мэм, конечно, – пролепетала та.
Хорошенько отчитав девушек и прибавив, что еще одно опоздание – и она сразу же сообщит в Корпорацию, миссис Басс позволила им наконец отправиться наверх. Однако прежде чем они успели дойти до спальни, решила, что проявила излишнюю мягкость, и прокричала вслед, что весь остаток февраля и первую половину марта им запрещается выходить из дома после ужина.
Верна была рада-радехонька, считая, что им удалось отделаться легким испугом, а Эммелина просто сжималась от мысли, что не увидится теперь со Стивеном Магвайром, даже если он и придумает, как устроить свидание. Она до утра пролежала, не сомкнув глаз, и только что переполнявшие ее энергия и бодрость медленно перекипали в ярость на миссис Басс и в беспокойство, что мистер Магвайр рассердится, если она не сможет прийти, когда он позовет. Мучаясь тем, что скажет или подумает мистер Магвайр, она то успокаивала себя напоминанием, что наказание наложено меньше, чем на месяц, и очень может быть, за это время он все равно ничего не сумеет устроить, то приходила к злорадному выводу, что поделом ему, если свидание сорвется, ведь, откровенно говоря, он до сих пор не очень-то из кожи лез, чтобы его устроить, то вдруг отчетливо понимала: все это глупости – если он позовет ее, она придет, и никакие запреты не смогут этому помешать.
Но когда он наконец позвал ее, речь пошла вовсе не о свидании.
Это было в субботу. Он подошел к ней и сказал, что хотел бы поговорить в конце дня. Она кивнула, но с удивлением отметила, что он почти не заботится, слышит ли эти слова работающая рядом девушка. Когда все разошлись, он сказал ей, что в шлихтовальной острая нехватка рук. Оттуда ушли сразу трое, и поэтому он на какое-то время переведет ее вниз. Работу на новом месте она начнет с понедельника.
Не веря своим ушам, Эммелина молчала.
Она из самых проворных работниц, продолжал мистер Магвайр, пробовала уже работать на волочильне и очень легко научится навивать основу. Но дело даже не в этом, просто ей лучше пока уйти из ткацкой.
– Уйти из ткацкой?
Он кивнул.
– Я вас не понимаю.
– Нет-нет, понимаешь прекрасно, – сказал он уверенно. Но видно было, что он не в своей тарелке. – Сейчас в шлихтовальной нужны и навивальщицы, и шлихтовщицы. Но, к сожалению, нельзя стать шлихтовщицей, не поработав там хоть сколько-то. Но в любом случае, голубчик Эммелина, ты с первого дня получишь на новом месте на пятьдесят центов больше, чем здесь.
– И когда это будет?
– В понедельник, – терпеливо повторил он. – Я же сказал тебе: в понедельник. Быть навивальщицей нелегко, – продолжал он, помолчав. – Работа и в самом деле тяжелая. Но ведь ты не боишься тяжелой работы. Верно?
Она кивнула, хотя и не слушала его больше. Ясно было одно: в следующий раз, придя на фабрику, она уже не окажется в ткацкой.
– Я попросил Уайтхеда буквально через несколько недель попробовать тебя на шлихтовании. Вот уж на чем ты заработаешь все, что тебе необходимо! Некоторые шлихтовальшицы получают пять, а то и шесть долларов.
Пять или шесть долларов в неделю. Цифра ошеломила, хотя в своем полуобморочном состоянии она вообще мало что понимала. Пять или шесть долларов! Ведь это вдвое больше, чем она рассчитывала когда-либо получать, ведь рядом с этим меркли даже заработки, о которых говорила Верна. Работая в шлихтовальной, она сможет гораздо скорее вернуться домой… но что толку думать сейчас о Файетте, если неделями она мечтала только о маленьком домике в Лоуэлле и о следующей встрече с мистером Магвайром?
– Наверное, эти девушки старше меня! – сказала она.
– Возраст тут ни при чем. Ты не маленькая.
– Двенадцатого марта мне исполнится четырнадцать, – тихо сказала она.
Теперь до этого дня было меньше, чем две недели.
– У тебя золотые руки, – продолжал мистер Магвайр с оттенком легкого раздражения в голосе. – Я наблюдал за тобой. Ты разве не замечала? Думаешь, я не способен правильно оценить то, что вижу? Думаешь, я был слеп, потому что… – Оборвав фразу, он быстро отошел на несколько шагов. – Послушай, – сказал он потом, все еще избегая смотреть на нее. – Ты, так же как я, понимаешь, что тебе лучше уйти из ткацкой.
– Нет. Я не понимаю этого, – сказала она твердо, но так, словно они говорили об отвлеченном предмете.
– Господи Боже, – пробормотал он. – И что же мне делать с этим младенцем?
– Я не младенец. Вы сами сказали, что я не маленькая.
– Да, к сожалению. Иначе нам не пришлось бы…
– Что не пришлось бы?
– Почему с тобой стало так трудно? Ведь раньше этого не было!
– Со мной стало трудно? Простите, мистер Магвайр, я не хотела создавать вам трудности. – Странно было, как что-то, похожее на связную фразу, могло сойти с ее губ, когда в голове царил совершеннейший хаос. – Конечно, я буду работать там, где вы мне скажете.
– Пойми, Эммелина, для тебя это самое лучшее.
– Как может быть для меня лучшим не видеть вас?
– Тебе станет легче справляться с работой.
– А я с ней плохо справляюсь?
– Да нет, конечно. А, черт возьми! – вырвалось вдруг у него. – Ты разве не понимаешь, что я с ума схожу, видя тебя здесь, рядом, и не имея возможности ни говорить с тобой, ни коснуться тебя, да еще опасаясь все время, что кто-нибудь да заметит, пойдут разговоры. Ты знаешь, какая страшная вещь эти сплетни на фабрике? Я видел, как они погубили жизнь девушки, и даже не одной. Я холодею, когда сижу здесь, смотрю на тебя и чувствую, что и с тобой это может случиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
«Но если он не пожелает приехать?» – хотелось спросить Эммелине, но она промолчала, опасаясь, что вопрос прозвучит грубо. Однако Верна сама почувствовала его.
– Если он меня любит, приедет! – сказала она с непривычной для Эммелины горячностью. – Приедет. Потому что я туда – не вернусь.
Разговор так увлек обеих, что они позабыли о времени, и теперь, сколько могли, не шли, а бежали назад к пансиону. Но когда добрались, задыхающиеся и возбужденные, дверь была уже заперта. Эммелина тихонько постучалась – ответа не последовало. Она застучала сильнее и вдруг почувствовала, что ее охватил дикий страх. Месяц назад все было бы проще, но ведь теперь миссис Басс была так настроена против нее. Наконец хозяйка отперла, и что-то в ее облике навело Эммелину на мысль, что все то время, пока они стучали, она стояла за дверью.
– И где же это вы изволили шляться? Думаю, мне пора подать рапорт на вас обеих.
– Но мы просто гуляли, мэм, – сказала Верна, и в свете лампы, которую миссис Басс держала в руках, Эммелина увидела, что глаза у нее округлились от ужаса.
– Мы думали, что успеем вернуться вовремя, – подхватила Эммелина. – Мы посмотрели на часы на Мерримак-стрит, и нам показалось…
– Так, значит, вы все время были вместе? – спросила миссис Басс, глядя на Верну.
– Да, мэм, конечно, – пролепетала та.
Хорошенько отчитав девушек и прибавив, что еще одно опоздание – и она сразу же сообщит в Корпорацию, миссис Басс позволила им наконец отправиться наверх. Однако прежде чем они успели дойти до спальни, решила, что проявила излишнюю мягкость, и прокричала вслед, что весь остаток февраля и первую половину марта им запрещается выходить из дома после ужина.
Верна была рада-радехонька, считая, что им удалось отделаться легким испугом, а Эммелина просто сжималась от мысли, что не увидится теперь со Стивеном Магвайром, даже если он и придумает, как устроить свидание. Она до утра пролежала, не сомкнув глаз, и только что переполнявшие ее энергия и бодрость медленно перекипали в ярость на миссис Басс и в беспокойство, что мистер Магвайр рассердится, если она не сможет прийти, когда он позовет. Мучаясь тем, что скажет или подумает мистер Магвайр, она то успокаивала себя напоминанием, что наказание наложено меньше, чем на месяц, и очень может быть, за это время он все равно ничего не сумеет устроить, то приходила к злорадному выводу, что поделом ему, если свидание сорвется, ведь, откровенно говоря, он до сих пор не очень-то из кожи лез, чтобы его устроить, то вдруг отчетливо понимала: все это глупости – если он позовет ее, она придет, и никакие запреты не смогут этому помешать.
Но когда он наконец позвал ее, речь пошла вовсе не о свидании.
Это было в субботу. Он подошел к ней и сказал, что хотел бы поговорить в конце дня. Она кивнула, но с удивлением отметила, что он почти не заботится, слышит ли эти слова работающая рядом девушка. Когда все разошлись, он сказал ей, что в шлихтовальной острая нехватка рук. Оттуда ушли сразу трое, и поэтому он на какое-то время переведет ее вниз. Работу на новом месте она начнет с понедельника.
Не веря своим ушам, Эммелина молчала.
Она из самых проворных работниц, продолжал мистер Магвайр, пробовала уже работать на волочильне и очень легко научится навивать основу. Но дело даже не в этом, просто ей лучше пока уйти из ткацкой.
– Уйти из ткацкой?
Он кивнул.
– Я вас не понимаю.
– Нет-нет, понимаешь прекрасно, – сказал он уверенно. Но видно было, что он не в своей тарелке. – Сейчас в шлихтовальной нужны и навивальщицы, и шлихтовщицы. Но, к сожалению, нельзя стать шлихтовщицей, не поработав там хоть сколько-то. Но в любом случае, голубчик Эммелина, ты с первого дня получишь на новом месте на пятьдесят центов больше, чем здесь.
– И когда это будет?
– В понедельник, – терпеливо повторил он. – Я же сказал тебе: в понедельник. Быть навивальщицей нелегко, – продолжал он, помолчав. – Работа и в самом деле тяжелая. Но ведь ты не боишься тяжелой работы. Верно?
Она кивнула, хотя и не слушала его больше. Ясно было одно: в следующий раз, придя на фабрику, она уже не окажется в ткацкой.
– Я попросил Уайтхеда буквально через несколько недель попробовать тебя на шлихтовании. Вот уж на чем ты заработаешь все, что тебе необходимо! Некоторые шлихтовальшицы получают пять, а то и шесть долларов.
Пять или шесть долларов в неделю. Цифра ошеломила, хотя в своем полуобморочном состоянии она вообще мало что понимала. Пять или шесть долларов! Ведь это вдвое больше, чем она рассчитывала когда-либо получать, ведь рядом с этим меркли даже заработки, о которых говорила Верна. Работая в шлихтовальной, она сможет гораздо скорее вернуться домой… но что толку думать сейчас о Файетте, если неделями она мечтала только о маленьком домике в Лоуэлле и о следующей встрече с мистером Магвайром?
– Наверное, эти девушки старше меня! – сказала она.
– Возраст тут ни при чем. Ты не маленькая.
– Двенадцатого марта мне исполнится четырнадцать, – тихо сказала она.
Теперь до этого дня было меньше, чем две недели.
– У тебя золотые руки, – продолжал мистер Магвайр с оттенком легкого раздражения в голосе. – Я наблюдал за тобой. Ты разве не замечала? Думаешь, я не способен правильно оценить то, что вижу? Думаешь, я был слеп, потому что… – Оборвав фразу, он быстро отошел на несколько шагов. – Послушай, – сказал он потом, все еще избегая смотреть на нее. – Ты, так же как я, понимаешь, что тебе лучше уйти из ткацкой.
– Нет. Я не понимаю этого, – сказала она твердо, но так, словно они говорили об отвлеченном предмете.
– Господи Боже, – пробормотал он. – И что же мне делать с этим младенцем?
– Я не младенец. Вы сами сказали, что я не маленькая.
– Да, к сожалению. Иначе нам не пришлось бы…
– Что не пришлось бы?
– Почему с тобой стало так трудно? Ведь раньше этого не было!
– Со мной стало трудно? Простите, мистер Магвайр, я не хотела создавать вам трудности. – Странно было, как что-то, похожее на связную фразу, могло сойти с ее губ, когда в голове царил совершеннейший хаос. – Конечно, я буду работать там, где вы мне скажете.
– Пойми, Эммелина, для тебя это самое лучшее.
– Как может быть для меня лучшим не видеть вас?
– Тебе станет легче справляться с работой.
– А я с ней плохо справляюсь?
– Да нет, конечно. А, черт возьми! – вырвалось вдруг у него. – Ты разве не понимаешь, что я с ума схожу, видя тебя здесь, рядом, и не имея возможности ни говорить с тобой, ни коснуться тебя, да еще опасаясь все время, что кто-нибудь да заметит, пойдут разговоры. Ты знаешь, какая страшная вещь эти сплетни на фабрике? Я видел, как они погубили жизнь девушки, и даже не одной. Я холодею, когда сижу здесь, смотрю на тебя и чувствую, что и с тобой это может случиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89