– Может, нам стоит еще отдохнуть?
– Нет, – сказал он, – мы уже почти добрались до места.
Они проехали через деревню Мидлинджер и остановились у небольшого домика, который весь как-то странно перекосило – соломенная крыша немного съехала набок и проросла мхом, маленькие окошки со старыми, потускневшими и пожелтевшими стеклами тоже как будто подмигивали. Они прислонили велосипеды к живой изгороди и пошли по тропинке к дому. Джим постучал в дверь.
Из двери, прихрамывая, вышла самая уродливая старуха, какую только Бетони приходилось видеть в своей жизни. Ее серая кожа вся сморщилась, и в складках ее была грязь. На верхней губе росли длинные седые волосы, как усы у кота. Они росли из трех или четырех маленьких черных родинок. У старухи оставался один-единственный пожелтевший зуб, торчавший сверху. Стук, видимо, разозлил ее, и она вылетела, собираясь со злостью отругать пожаловавших к ней незваных гостей, но когда она узнала Джима, то спустилась вниз и тяжело положила свои изуродованные тяжким трудом руки ему на плечи.
– Ах, ты бродяга! – хихикала она. – Ты не являлся ко мне уже, наверное, целых полгода!
– Зато теперь я здесь! Ну и несет от тебя табачищем, ты, старая табачная трубка!
– Сам ты самоварная труба! – ответила ему старуха, резко встряхивая Джима. – Неужели старой женщине нельзя ничем побаловать себя?! Ты только и умеешь меня ругать, ты – святоша!
Она повернулась к Бетони и уставилась на нее белесыми глазами.
– Кого это ты приволок с собой?
– Это Бетони, – ответил ей Джим.
– Бетони, прямо цветочек. У меня в саду растут цветы! Разные, из которых я варю целебные настойки и отвары. Они помогают при простуде и боли.
– Эй, – заметил Джим. – Я всегда подозревал, что ты – ведьма!
– Что ты орешь! Я же не глухая, ты – глупый парень!
Тетушка Джиг не отводила взгляда от Бетони.
– Бетони, ты такая же свежая, как целебные травки в моем саду, – продолжала старуха. – Ты что-нибудь знаешь о целебных травах?
– Нет, – ответила Бетони.
– Из них даже готовят целебные чаи, и они помогают при болях. А ты, молодая мисс! Ты бы смогла помочь людям исцелить их от болезней и болей? А? Ты сможешь помочь человеку?
– Оставь ее в покое, – громко заявил Джим. – Она – приличная девушка, а не такая легкомысленная старуха, как ты, старая навозница! Отстань от нее и перестань смущать!
– Ха! Говна-пирога! Ну, что встали? Входите в дом! Мы лучше пойдем в сад и посидим в тени под старой яблоней!
– Как хотите! Как хотите!
Она провела их через темный дом и вывела в сад-огород!
– Вы останетесь на ночь? Да, останетесь! Что вам приготовить поесть? Скажите мне.
Она стояла перед ними, упершись руками в бока, и смотрела на цыплят, которые расхаживали перед ними по огороду и даже в доме.
– Похоже придется одного из них зарезать!
– Нет, – сказал ей Джим. – Не надо жертв в мою честь.
– И в мою честь тоже, – присоединилась к нему Бетони.
– Тогда вам придется удовольствоваться яйцами. Яйца, сыр и запеченный в мундире картофель. Что еще?
– Отлично, – заметил Джим.
Он и Бетони расположились на траве и смотрели на яблоню, склонившуюся над ними. Ее грубые корявые ветви отягощали плоды ярко-красного цвета. Тетушка Джиг ковыляла взад и вперед. Она приносила им чай, и фруктовый кекс, и сливовый торт с жирным желтым кремом.
– Печености тетушки Джиг самые лучше в мире, – сказал Джим. – И это все потому, что она готовит их грязными руками.
– Ты бессовестный лгун! – воскликнула старуха. – Мои руки чистые. Они такие же розовые и благоухающие, как задница младенца!
– Конечно, теперь они чистые, после того, как вся грязь осталась в тесте!
Джим после еды вытянулся на траве и почти сразу заснул. Тетушка Джиг постояла над ним, глядя на его усталое лицо.
– Так я и увидела его в первый раз. Он лежал и спал на траве, а рядом валялся велосипед. Я подумала, что он свалился с велосипеда и разбил себе голову. Но он просто спал. Он хотел проспать на траве всю ночь, чтобы сэкономить деньги на ночлег. Я привела его сюда и положила спать в доме. С тех пор он приезжает сюда довольно часто, но всегда такой усталый.
– Он слишком много работает, – сказала Бетони. – И не обращает на себя никакого внимания. Он все время раздает свои деньги разным попрошайкам.
– Вот глупец! – пробормотала тетушка Джиг. Когда Джим проснулся и приподнялся на руках, он увидел, что Бетони и тетушка Джиг сидят на траве и тихонько беседуют. Тетушка Джиг что-то вязала, а Бетони наматывала клубок шерсти.
– Я просто отключился. Я не храпел?
– Еще как храпел! – заметила тетушка Джиг. – Твоя девушка и я даже не могли расслышать друг друга.
– Полагаю, это к лучшему!
– Что ты собираешься делать? Еще поспать?
– Нет, – сказал Джим, поднимаясь на ноги и пытаясь размяться. – Я взял с собой полотенце и пойду выкупаюсь в пруду.
– Что, опять? Ты и в прошлый раз не вылезал из воды. Смотри, домоешься до того, что и следа твоего не останется.
– Бетони, ты идешь со мной? – спросил он ее.
– Конечно, она пойдет, – сказала тетушка Джиг. – Ей не интересно оставаться здесь со мной.
Бетони сидела в камышах, пока Джим плескался в воде белой рыбой. Она чувствовала, как расслабляется и впитывает в себя тишину и свежий воздух этого прелестного места.
Пруд своей синевой повторял небо, но по краям, в тени ив и осин, казался темно-оливковым. Золотые лучи солнца погружались в его глубину, сверкая там, где Джим взмахом рук разбивал поверхность воды. От камышей пахло зеленью и свежестью.
В тихие заводи медленно с шлепаньем плыли утки. Где-то недалеко пел жаворонок.
Бетони настолько растворилась в ощущениях природы, что даже могла представить себя капелькой воды, сверкающей на солнце.
Ей казалось, что она такая же прохладная и зеленая, как стебель камыша. И так же, как камыш, слегка клонилась при легком дуновении ветерка, пропуская мимо себя медленно плывущих уток. Она могла представить себя и жаворонком – жарким маленьким комочком с серыми перьями и быстрыми трепещущими крыльями. Она порхала над скошенной пашней, и ее горло раздувалось, когда она выпевала свою немудреную песенку.
– Не оборачивайся! – крикнул ей Джим, вылезая из пруда. Он пошел в камыши неподалеку. – Иначе я покраснею!
– Поскорее вытирайся! – ответила ему Бетони. – Сейчас уже не так жарко, как тебе кажется.
Она смотрела, как он вытирался своим потертым маленьким полотенцем. Его нагота не вызывала у нее никаких грешных волнений, но худоба заставила прослезиться. Его косточки были такими острыми и хрупкими, как косточки маленькой птицы. Без одежды на него было просто страшно смотреть. Да и когда он был одет, то казался тенью ее крепких братьев.
– Я как будто снова родился на свет, – заметил Джим. Он сел рядом с Бетони и начал причесываться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
– Нет, – сказал он, – мы уже почти добрались до места.
Они проехали через деревню Мидлинджер и остановились у небольшого домика, который весь как-то странно перекосило – соломенная крыша немного съехала набок и проросла мхом, маленькие окошки со старыми, потускневшими и пожелтевшими стеклами тоже как будто подмигивали. Они прислонили велосипеды к живой изгороди и пошли по тропинке к дому. Джим постучал в дверь.
Из двери, прихрамывая, вышла самая уродливая старуха, какую только Бетони приходилось видеть в своей жизни. Ее серая кожа вся сморщилась, и в складках ее была грязь. На верхней губе росли длинные седые волосы, как усы у кота. Они росли из трех или четырех маленьких черных родинок. У старухи оставался один-единственный пожелтевший зуб, торчавший сверху. Стук, видимо, разозлил ее, и она вылетела, собираясь со злостью отругать пожаловавших к ней незваных гостей, но когда она узнала Джима, то спустилась вниз и тяжело положила свои изуродованные тяжким трудом руки ему на плечи.
– Ах, ты бродяга! – хихикала она. – Ты не являлся ко мне уже, наверное, целых полгода!
– Зато теперь я здесь! Ну и несет от тебя табачищем, ты, старая табачная трубка!
– Сам ты самоварная труба! – ответила ему старуха, резко встряхивая Джима. – Неужели старой женщине нельзя ничем побаловать себя?! Ты только и умеешь меня ругать, ты – святоша!
Она повернулась к Бетони и уставилась на нее белесыми глазами.
– Кого это ты приволок с собой?
– Это Бетони, – ответил ей Джим.
– Бетони, прямо цветочек. У меня в саду растут цветы! Разные, из которых я варю целебные настойки и отвары. Они помогают при простуде и боли.
– Эй, – заметил Джим. – Я всегда подозревал, что ты – ведьма!
– Что ты орешь! Я же не глухая, ты – глупый парень!
Тетушка Джиг не отводила взгляда от Бетони.
– Бетони, ты такая же свежая, как целебные травки в моем саду, – продолжала старуха. – Ты что-нибудь знаешь о целебных травах?
– Нет, – ответила Бетони.
– Из них даже готовят целебные чаи, и они помогают при болях. А ты, молодая мисс! Ты бы смогла помочь людям исцелить их от болезней и болей? А? Ты сможешь помочь человеку?
– Оставь ее в покое, – громко заявил Джим. – Она – приличная девушка, а не такая легкомысленная старуха, как ты, старая навозница! Отстань от нее и перестань смущать!
– Ха! Говна-пирога! Ну, что встали? Входите в дом! Мы лучше пойдем в сад и посидим в тени под старой яблоней!
– Как хотите! Как хотите!
Она провела их через темный дом и вывела в сад-огород!
– Вы останетесь на ночь? Да, останетесь! Что вам приготовить поесть? Скажите мне.
Она стояла перед ними, упершись руками в бока, и смотрела на цыплят, которые расхаживали перед ними по огороду и даже в доме.
– Похоже придется одного из них зарезать!
– Нет, – сказал ей Джим. – Не надо жертв в мою честь.
– И в мою честь тоже, – присоединилась к нему Бетони.
– Тогда вам придется удовольствоваться яйцами. Яйца, сыр и запеченный в мундире картофель. Что еще?
– Отлично, – заметил Джим.
Он и Бетони расположились на траве и смотрели на яблоню, склонившуюся над ними. Ее грубые корявые ветви отягощали плоды ярко-красного цвета. Тетушка Джиг ковыляла взад и вперед. Она приносила им чай, и фруктовый кекс, и сливовый торт с жирным желтым кремом.
– Печености тетушки Джиг самые лучше в мире, – сказал Джим. – И это все потому, что она готовит их грязными руками.
– Ты бессовестный лгун! – воскликнула старуха. – Мои руки чистые. Они такие же розовые и благоухающие, как задница младенца!
– Конечно, теперь они чистые, после того, как вся грязь осталась в тесте!
Джим после еды вытянулся на траве и почти сразу заснул. Тетушка Джиг постояла над ним, глядя на его усталое лицо.
– Так я и увидела его в первый раз. Он лежал и спал на траве, а рядом валялся велосипед. Я подумала, что он свалился с велосипеда и разбил себе голову. Но он просто спал. Он хотел проспать на траве всю ночь, чтобы сэкономить деньги на ночлег. Я привела его сюда и положила спать в доме. С тех пор он приезжает сюда довольно часто, но всегда такой усталый.
– Он слишком много работает, – сказала Бетони. – И не обращает на себя никакого внимания. Он все время раздает свои деньги разным попрошайкам.
– Вот глупец! – пробормотала тетушка Джиг. Когда Джим проснулся и приподнялся на руках, он увидел, что Бетони и тетушка Джиг сидят на траве и тихонько беседуют. Тетушка Джиг что-то вязала, а Бетони наматывала клубок шерсти.
– Я просто отключился. Я не храпел?
– Еще как храпел! – заметила тетушка Джиг. – Твоя девушка и я даже не могли расслышать друг друга.
– Полагаю, это к лучшему!
– Что ты собираешься делать? Еще поспать?
– Нет, – сказал Джим, поднимаясь на ноги и пытаясь размяться. – Я взял с собой полотенце и пойду выкупаюсь в пруду.
– Что, опять? Ты и в прошлый раз не вылезал из воды. Смотри, домоешься до того, что и следа твоего не останется.
– Бетони, ты идешь со мной? – спросил он ее.
– Конечно, она пойдет, – сказала тетушка Джиг. – Ей не интересно оставаться здесь со мной.
Бетони сидела в камышах, пока Джим плескался в воде белой рыбой. Она чувствовала, как расслабляется и впитывает в себя тишину и свежий воздух этого прелестного места.
Пруд своей синевой повторял небо, но по краям, в тени ив и осин, казался темно-оливковым. Золотые лучи солнца погружались в его глубину, сверкая там, где Джим взмахом рук разбивал поверхность воды. От камышей пахло зеленью и свежестью.
В тихие заводи медленно с шлепаньем плыли утки. Где-то недалеко пел жаворонок.
Бетони настолько растворилась в ощущениях природы, что даже могла представить себя капелькой воды, сверкающей на солнце.
Ей казалось, что она такая же прохладная и зеленая, как стебель камыша. И так же, как камыш, слегка клонилась при легком дуновении ветерка, пропуская мимо себя медленно плывущих уток. Она могла представить себя и жаворонком – жарким маленьким комочком с серыми перьями и быстрыми трепещущими крыльями. Она порхала над скошенной пашней, и ее горло раздувалось, когда она выпевала свою немудреную песенку.
– Не оборачивайся! – крикнул ей Джим, вылезая из пруда. Он пошел в камыши неподалеку. – Иначе я покраснею!
– Поскорее вытирайся! – ответила ему Бетони. – Сейчас уже не так жарко, как тебе кажется.
Она смотрела, как он вытирался своим потертым маленьким полотенцем. Его нагота не вызывала у нее никаких грешных волнений, но худоба заставила прослезиться. Его косточки были такими острыми и хрупкими, как косточки маленькой птицы. Без одежды на него было просто страшно смотреть. Да и когда он был одет, то казался тенью ее крепких братьев.
– Я как будто снова родился на свет, – заметил Джим. Он сел рядом с Бетони и начал причесываться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75