Удивительное средневековье с алыми флажками, развевавшимися, как языки пламени на ветру.
Бетони шагала по городу, не разбирая дороги. Она бродила по узким улочкам и маленьким дворикам. Она видела, как поджариваются сосиски на огромных сковородах в уличном кафе. Запах супа, донесшийся из открытой двери, внезапно напомнил ей, как она голодна. Бетони спустилась по ступенькам вниз в зал, полный народа, и там заказала сосиски и картофельное пюре с луком.
Свой обед она запила кофе, приготовленным из зерен, которые смололи при ней в маленькой мельнице, стоявшей прямо на стойке.
Бетони продолжила свое путешествие и вышла туда, где возвышался собор Святого Павла, феникс, поднявшийся из пепла, акт веры города Лондона. Его купол был выстроен в виде небес, как они воспринимаются человеческим глазом.
– Послушайте, – обратилась Бетони к продавцу газет, стоявшему неподалеку. – Это же Святой Павел!
– Господи, Боже мой, где? – сказал он, чихая.
– Вот он, – показала Бетони. – Там, на холме.
– О, да! Он стоит тут довольно давно. Ну, по крайней мере, я его всегда тут видел, – Он смотрел на нее неприветливым взглядом, не улыбаясь, с совершенно серьезным лицом. – Не вздумайте его трогать, – хрипло заметил он. – Или вам попадет от всей королевской конницы и всей королевской рати. Да, да! И вас накажет Великая хартия вольностей!
Когда Бетони возвращалась домой, уже стемнело, и на улицах зажглись фонари. С длинными шестами по улицам бродили фонарщики. Один из них вытаскивал из фонаря сухую траву – видимо, воробьи свили там себе гнездо. Бетони была очарована светом ламп. Все улицы стали прекрасными и волшебными, и вечер предстал перед ней во всем своем очаровании. Бледные шары огня освещали все вокруг. Огоньки плясали во влажном воздухе, пока она ехала до Стентон-Райз.
Когда Бетони спустилась к ужину, мистер Брим встретил ее со вздохом облегчения.
– Мисс Изард! Слава Богу, вы вернулись. Мы так волновались за вас. Бродить одной по незнакомому городу! Мы боялись, что вы можете заблудиться.
– Вы что, заблудились? – спросил ее мистер Ламб.
– Да, я немного поблуждала в маленьких проулочках возле собора Святого Павла. Но мне хотелось посмотреть город.
– Вы потерялись, но зато узнали город получше, – согласился с ней мистер Ламб.
– Проулочки? – спросил мистер Торзби, глядя на нее с таким интересом, что ей стало неудобно. – Что за проулочки?
– Да, какие еще проулочки? – поддержала его Эдна.
– Ну, узкие переулки недалеко от собора. Так говорят у нас дома.
– Ну да, так говорят на диалекте, – заметил мистер Брим.
– Какое милое слово – проулок, – сказал мистер Торзби. – Оно четко определяет эти узкие проходы.
– Как у вас все прошло с Дочерью Испанского Короля? – спросила ее Эдна.
– Очень хорошо, она была мила со мной, – ответила ей Бетони.
Мистер Торзби, сидевший рядом с Эдной, внезапно нахмурился.
– Мне кажется, молодая мисс, вам не стоит так называть свою начальницу. У нее есть имя.
– Но ее все называют Дочерью Испанского Короля! Даже учителя.
– Вы же не учительница, – продолжал Торзби.
– Нет, – сказала Эдна. Ей стало неудобно. – Вы правы, я не стану больше делать этого. Клянусь вам.
Рука Эдны лежала на столе и прикасалась к его рукаву. Бетони обратила на это внимание. Она также видела, как мистер Торзби осторожно убрал свою руку и повернулся к мисс Уилкингс с какой-то фразой. Она также обратила внимание, что Эдна раскраснелась и была очень оживленной весь вечер.
Бетони нравилось заниматься в своей комнате по вечерам. Она готовила уроки на следующий день, или вела записи в дневнике, или писала письма домой. Если она сидела у окна, то могла видеть последние лучи солнца на темном небе. Когда Бетони уже не могла читать и писать, она сидела и любовалась тем, как меняются оттенки заката. Она видела, как на небе появляются первые звезды и последние птицы летят домой на ночлег. Когда наступала полная темнота, она вставала и зажигала газовый рожок на стене у двери.
В письмах домой она описывала все, что видела или делала:
«Прошлую субботу Эдна и я ходили в музей. В воскресенье мы отправимся еще куда-нибудь».
Но она никогда не писала о школе, о своей работе и об учениках. И о доме Бримов она писала редко.
Первое, что сделала Бетони в Лондоне, это купила дневник. Но прошло целые три недели, прежде чем она сделала первую запись. К тому времени яркость впечатлений уже несколько поугасла. Четкими остались только воспоминания о первом дне в школе.
Первый урок проходил в четвертом классе. Девочкам было по четырнадцать-пятнадцать лет, но они все показались ей гораздо старше. Быстрые и любопытные, они хотели «попробовать ее на зуб», как она выдержит все их атаки. Их лидером была некая Леони Сиддерт, которая тут же заныла:
– Боже ты мой! Мы опять будем заниматься этими скучными книгами? Мне казалось, что мы все уже прошли с мисс Скотт!
Остальные девочки тут же подхватили:
– Разве нельзя прочитать что-то более интересное, вроде «Моль Флендерс» или «Том Джонс»?!
– Или что-то современное, типа «Энн Вероника»?
– Или «Элинор Глинн»?
– Или «Женщина, сделавшая это»?
Бетони раздражала эта трескотня, и она разозлилась.
– Прекратить шум! – зло воскликнула она. Девочки были поражены ее резким тоном. Потом она продолжала уже более спокойно, но очень твердо.
– Я поведу с вами урок так, как я его приготовила. Если вам знаком этот материал, ну что ж, значит, когда через несколько дней вы станете писать сочинение на эту тему, вам будет легко это делать.
Урок продолжался, и ее уже больше никто не прерывал. Казалось, что Леони Сиддерт была удовлетворена. Бетони еще раз убедилась, что характер, который она унаследовала от матери, сослужил ей хорошую службу.
Позже в этот же день у нее был урок истории в классе, где учились девочки постарше.
Среди них была Флорри Смит, чей отец поднес ее сундучок в день ее приезда в школу. Обычная девочка с рыжими волосами и плоским лицом в веснушках, но ее лицо очень оживляла приятная улыбка и широко раскрытые глаза.
Бетони осталась недовольна уроком, потому что когда она старалась привлечь девочек к обсуждению темы и задавала им вопросы, Флорри Смит была единственной, принимавшей активное участие. Все остальные ученицы молчали с начала до конца, хотя и слушали весьма внимательно и что-то все время записывали. После занятий, когда Бетони встретила мисс Крабб, она заговорила с ней об этом.
– Это все из-за Флорри Смит, – объяснила ей мисс Крабб. – Девочки смотрят на нее сверху вниз и не желают унижаться, соревнуясь с ней.
– Кто они такие, Господи ты Боже мой!
– Их отцы такие важные люди – они брокеры на бирже или импортеры чая.
– Важные люди? – переспросила Бетони.
– Да, так во всяком случае считают они сами и их дети.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Бетони шагала по городу, не разбирая дороги. Она бродила по узким улочкам и маленьким дворикам. Она видела, как поджариваются сосиски на огромных сковородах в уличном кафе. Запах супа, донесшийся из открытой двери, внезапно напомнил ей, как она голодна. Бетони спустилась по ступенькам вниз в зал, полный народа, и там заказала сосиски и картофельное пюре с луком.
Свой обед она запила кофе, приготовленным из зерен, которые смололи при ней в маленькой мельнице, стоявшей прямо на стойке.
Бетони продолжила свое путешествие и вышла туда, где возвышался собор Святого Павла, феникс, поднявшийся из пепла, акт веры города Лондона. Его купол был выстроен в виде небес, как они воспринимаются человеческим глазом.
– Послушайте, – обратилась Бетони к продавцу газет, стоявшему неподалеку. – Это же Святой Павел!
– Господи, Боже мой, где? – сказал он, чихая.
– Вот он, – показала Бетони. – Там, на холме.
– О, да! Он стоит тут довольно давно. Ну, по крайней мере, я его всегда тут видел, – Он смотрел на нее неприветливым взглядом, не улыбаясь, с совершенно серьезным лицом. – Не вздумайте его трогать, – хрипло заметил он. – Или вам попадет от всей королевской конницы и всей королевской рати. Да, да! И вас накажет Великая хартия вольностей!
Когда Бетони возвращалась домой, уже стемнело, и на улицах зажглись фонари. С длинными шестами по улицам бродили фонарщики. Один из них вытаскивал из фонаря сухую траву – видимо, воробьи свили там себе гнездо. Бетони была очарована светом ламп. Все улицы стали прекрасными и волшебными, и вечер предстал перед ней во всем своем очаровании. Бледные шары огня освещали все вокруг. Огоньки плясали во влажном воздухе, пока она ехала до Стентон-Райз.
Когда Бетони спустилась к ужину, мистер Брим встретил ее со вздохом облегчения.
– Мисс Изард! Слава Богу, вы вернулись. Мы так волновались за вас. Бродить одной по незнакомому городу! Мы боялись, что вы можете заблудиться.
– Вы что, заблудились? – спросил ее мистер Ламб.
– Да, я немного поблуждала в маленьких проулочках возле собора Святого Павла. Но мне хотелось посмотреть город.
– Вы потерялись, но зато узнали город получше, – согласился с ней мистер Ламб.
– Проулочки? – спросил мистер Торзби, глядя на нее с таким интересом, что ей стало неудобно. – Что за проулочки?
– Да, какие еще проулочки? – поддержала его Эдна.
– Ну, узкие переулки недалеко от собора. Так говорят у нас дома.
– Ну да, так говорят на диалекте, – заметил мистер Брим.
– Какое милое слово – проулок, – сказал мистер Торзби. – Оно четко определяет эти узкие проходы.
– Как у вас все прошло с Дочерью Испанского Короля? – спросила ее Эдна.
– Очень хорошо, она была мила со мной, – ответила ей Бетони.
Мистер Торзби, сидевший рядом с Эдной, внезапно нахмурился.
– Мне кажется, молодая мисс, вам не стоит так называть свою начальницу. У нее есть имя.
– Но ее все называют Дочерью Испанского Короля! Даже учителя.
– Вы же не учительница, – продолжал Торзби.
– Нет, – сказала Эдна. Ей стало неудобно. – Вы правы, я не стану больше делать этого. Клянусь вам.
Рука Эдны лежала на столе и прикасалась к его рукаву. Бетони обратила на это внимание. Она также видела, как мистер Торзби осторожно убрал свою руку и повернулся к мисс Уилкингс с какой-то фразой. Она также обратила внимание, что Эдна раскраснелась и была очень оживленной весь вечер.
Бетони нравилось заниматься в своей комнате по вечерам. Она готовила уроки на следующий день, или вела записи в дневнике, или писала письма домой. Если она сидела у окна, то могла видеть последние лучи солнца на темном небе. Когда Бетони уже не могла читать и писать, она сидела и любовалась тем, как меняются оттенки заката. Она видела, как на небе появляются первые звезды и последние птицы летят домой на ночлег. Когда наступала полная темнота, она вставала и зажигала газовый рожок на стене у двери.
В письмах домой она описывала все, что видела или делала:
«Прошлую субботу Эдна и я ходили в музей. В воскресенье мы отправимся еще куда-нибудь».
Но она никогда не писала о школе, о своей работе и об учениках. И о доме Бримов она писала редко.
Первое, что сделала Бетони в Лондоне, это купила дневник. Но прошло целые три недели, прежде чем она сделала первую запись. К тому времени яркость впечатлений уже несколько поугасла. Четкими остались только воспоминания о первом дне в школе.
Первый урок проходил в четвертом классе. Девочкам было по четырнадцать-пятнадцать лет, но они все показались ей гораздо старше. Быстрые и любопытные, они хотели «попробовать ее на зуб», как она выдержит все их атаки. Их лидером была некая Леони Сиддерт, которая тут же заныла:
– Боже ты мой! Мы опять будем заниматься этими скучными книгами? Мне казалось, что мы все уже прошли с мисс Скотт!
Остальные девочки тут же подхватили:
– Разве нельзя прочитать что-то более интересное, вроде «Моль Флендерс» или «Том Джонс»?!
– Или что-то современное, типа «Энн Вероника»?
– Или «Элинор Глинн»?
– Или «Женщина, сделавшая это»?
Бетони раздражала эта трескотня, и она разозлилась.
– Прекратить шум! – зло воскликнула она. Девочки были поражены ее резким тоном. Потом она продолжала уже более спокойно, но очень твердо.
– Я поведу с вами урок так, как я его приготовила. Если вам знаком этот материал, ну что ж, значит, когда через несколько дней вы станете писать сочинение на эту тему, вам будет легко это делать.
Урок продолжался, и ее уже больше никто не прерывал. Казалось, что Леони Сиддерт была удовлетворена. Бетони еще раз убедилась, что характер, который она унаследовала от матери, сослужил ей хорошую службу.
Позже в этот же день у нее был урок истории в классе, где учились девочки постарше.
Среди них была Флорри Смит, чей отец поднес ее сундучок в день ее приезда в школу. Обычная девочка с рыжими волосами и плоским лицом в веснушках, но ее лицо очень оживляла приятная улыбка и широко раскрытые глаза.
Бетони осталась недовольна уроком, потому что когда она старалась привлечь девочек к обсуждению темы и задавала им вопросы, Флорри Смит была единственной, принимавшей активное участие. Все остальные ученицы молчали с начала до конца, хотя и слушали весьма внимательно и что-то все время записывали. После занятий, когда Бетони встретила мисс Крабб, она заговорила с ней об этом.
– Это все из-за Флорри Смит, – объяснила ей мисс Крабб. – Девочки смотрят на нее сверху вниз и не желают унижаться, соревнуясь с ней.
– Кто они такие, Господи ты Боже мой!
– Их отцы такие важные люди – они брокеры на бирже или импортеры чая.
– Важные люди? – переспросила Бетони.
– Да, так во всяком случае считают они сами и их дети.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75