Всегда помните об этом.
Когда они возвращались через поля домой в Пайк-Хауз, Джесс засмеялся.
– Мистер Чанс знает, о чем говорит. Он как-то здорово разругался с церковным служкой и поклялся, что сам станет звонить к заутрене. Так вот, он стал звонить так сильно, что колокол просто треснул! Правда-правда, клянусь тебе! И теперь в день свадьбы мы услышим только бряканье, а не мелодичный звон.
– Мы всегда сможем заткнуть уши.
– Этот мистер Чанс, с ним не соскучишься! Прошлой зимой, когда почти у всех был кашель и насморк, и все только хрипели во время молитвы, он, не переводя дыхания, сказал: «Господи ты наш, смилуйся над твоими больными рабами. Я еще никогда в христианском мире не сталкивался с более сопливыми и сморкающимися людьми». Он сказал все это во время молитвы, не переводя дыхания и громким голосом, как-будто вычитал из Библии.
– Я уверена, что он не сказал «сопливые».
– Нет, нет! Он именно так и сказал. Клянусь тебе! Когда мы придем домой, спроси об этом Гуди!
Джесс замолчал и пошел дальше, не вынимая рук из карманов.
Он искоса поглядывал на Бет.
– Что мы так несемся? – спросил он, внезапно останавливаясь. – Нам нужно прохаживаться медленно и плавно, и поближе познакомиться друг с другом, как они нам советовали.
– Мы вскоре будем вместе навсегда. Вот тогда и познакомимся.
– Ну а как насчет того, чтобы нам сейчас поцеловаться?
Бет прижалась к нему и позволила поцеловать себя. Они немного постояли под терном. Ветерок громко перебирал листья. Так хорошо и тепло друг с другом. Два молодых сердца бились в унисон, дыхание становилось все более прерывистым, и кровь закипала от единого желания. Потом Бет остановилась.
– Нам нужно вернуться домой. Гуди ждет нас к ужину.
– Наверное, а то я могу стать очень опасным, – заметил Джесс.
– Еще три недели, – ответила ему Бет. – Меня не испугает эта «опасность».
Было время жатвы, и они начинали работу в полях с первым лучом солнца. Влажные стебельки колосьев легко срезались, и запах просто одурманивал людей. Работа продолжалась и в течение долгого жаркого дня, и даже после наступления темноты, когда снова становилось прохладнее, и снова выпадала роса. Большая желтая луна всходила на небосвод и освещала припозднившихся работников.
Солнце каждый день палило нещадно. Поля просто изнемогали от поспевшего овса, ячменя и пшеницы.
Глаза слепил яркий сверкающий свет. Колосья расстилались в полях без конца и края. Бет наклонялась и выпрямлялась, ставя в ряд снопы. Казалось, этому не будет конца. Горячая бело-золотистая земля колыхалась и бешено плясала у нее перед глазами. Эти волны белизны и света грозились похоронить ее в своих недрах.
День за днем в ее ушах стояли грохот и жужжание косилок, крики людей и резкие свистящие и шуршащие звуки, когда кто-то точил косы – сип-суп, сип-суп, твиш-ш-ш! День за днем солнце металось вокруг нее кругами, и отражения света расходились, как волны в речке. Ей казалось, что от больших снопов, которые она держала в руках, исходил просто ужасный жар. Но Бет продолжала укладывать снопы вдоль полей, шагая по стерне, по тропинкам света и ветра.
Когда наступала передышка и повозки, поскрипывая и покачиваясь, уезжали, и за ними оставались пустые два или три поля, здесь быстро собирались женщины, и ждали знака, когда им будет можно собирать оставшиеся колоски. Иногда по вечерам к ним присоединялись мужчины, и Джесс ходил по стерне рядом с Бет и Гуди. Тогда шуткам не было конца, особенно если рядом оказывались трое лихих Джимми.
– Джесс, твоя милочка, она что – никогда не смеется? – спрашивал Джимми Уингер.
– Она не станет смеяться над тобой, – отвечал ему Джесс. – Ей не хочется тебя обижать.
– Наверное, она не умеет говорить по-английски? Конечно, нет. Она же из Хантлипа, не так ли?
– На этом поле можно собрать много колосков, – говорил Джимми Шодд. – Кто-то забыл несколько снопов, я их распотрошил и разбросал здесь. Мистер Ярби поймал меня за этим делом, но не сказал и слова. Л если бы и сказал, я бы ответил ему прямо и честно, что в Библии черным по белому написано: «Если в поле позабыли несколько снопов, не забирайте их, а оставьте вдовам и сиротам, и тем, кто является странником на земле».
– Джимми любит повторять высказывания из Библии, – сказала его жена Хильда, работавшая рядом с ним. – Библия и неприличные песни. Тут Джимми нет равных!
– А эти снопы, которые ты потом разбросал, – их действительно забыли? – спросил его Джесс.
– Конечно! Я сам и забыл.
– Да, – продолжала Хильда. – Джимми умеет помочь Библии, чтобы ее предсказания стали явью!
Сначала все все время шутили, но потом, когда сильно уставали, то замолкали и просто двигались вперед, согнувшись вдвое. Сбором зерна занимались до самого позднего вечера, пока не выпадала вечерняя роса, и потом по двое или трое покидали поле.
Днем Бет с Джессом почти не разговаривали, но работа в поле по вечерам сильно их сближала, им было хорошо вместе – собирали ли они колоски или обменивались улыбками в момент отдыха. И деньги, которые они вместе заработали, были их богатством. Но ощущение пользы и радости шло не от жалкой кучки монет и горки зерна. Они вместе собирали урожай их молодости и силы, они готовили себе свою будущую жизнь.
Они поженились в третье воскресенье сентября. Пришла Кейт, чтобы выдать замуж дочь, но вообще прихожан было мало, просто женщины и дети поспешили к церкви на звук колокола. Они ждали у церкви, когда Бет и Джесс вышли оттуда.
В этот момент хриплые, нестройные звуки треснувшего колокола внезапно прекратились. Все замерли, и Гуди обрушилась на викария.
– Что там случилось с Джеком Мейном? Я знаю, что колокол треснул, но почему он перестал звонить? А?
– Женщина, успокойся, – отчитал ее викарий. Гуди с новыми желтыми маргаритками на шляпке мрачно глядела сквозь вуалетку. Кейт прижала к себе молитвенник, она сильно нервничала, и близоруко оглядывалась вокруг.
Джесс стоял почти по стойке смирно рядом с Бет. Он казался ей незнакомцем в воскресном черном костюме и в жестком белом воротничке.
– Так, – сказал викарий. – Теперь слушайте все! Все прислушались, наклонив головы. Через поля до них донеслись слабые, но прекрасные звуки колоколов церкви Хантлипа.
– Боже, – шепотом сказал Джесс. – Они звонят для нас. Колокола Хантлипа.
– Да, – подтвердила Бет. – Они звонят для нас.
– Почему бы и нет! – воскликнула Гуди. – Невеста у нас из того прихода! Значит, они должны звонить в ее честь!
– Мы друзья со священником Уиздомом, когда не ругаемся, – сказал викарий, – и решили вас порадовать. Теперь все потихоньку идите, а я вас догоню, как только сниму стихарь.
– Хорошо, – сказала Гуди. – Мы не станем торопиться.
Бет и Джесс рука об руку возглавляли процессию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Когда они возвращались через поля домой в Пайк-Хауз, Джесс засмеялся.
– Мистер Чанс знает, о чем говорит. Он как-то здорово разругался с церковным служкой и поклялся, что сам станет звонить к заутрене. Так вот, он стал звонить так сильно, что колокол просто треснул! Правда-правда, клянусь тебе! И теперь в день свадьбы мы услышим только бряканье, а не мелодичный звон.
– Мы всегда сможем заткнуть уши.
– Этот мистер Чанс, с ним не соскучишься! Прошлой зимой, когда почти у всех был кашель и насморк, и все только хрипели во время молитвы, он, не переводя дыхания, сказал: «Господи ты наш, смилуйся над твоими больными рабами. Я еще никогда в христианском мире не сталкивался с более сопливыми и сморкающимися людьми». Он сказал все это во время молитвы, не переводя дыхания и громким голосом, как-будто вычитал из Библии.
– Я уверена, что он не сказал «сопливые».
– Нет, нет! Он именно так и сказал. Клянусь тебе! Когда мы придем домой, спроси об этом Гуди!
Джесс замолчал и пошел дальше, не вынимая рук из карманов.
Он искоса поглядывал на Бет.
– Что мы так несемся? – спросил он, внезапно останавливаясь. – Нам нужно прохаживаться медленно и плавно, и поближе познакомиться друг с другом, как они нам советовали.
– Мы вскоре будем вместе навсегда. Вот тогда и познакомимся.
– Ну а как насчет того, чтобы нам сейчас поцеловаться?
Бет прижалась к нему и позволила поцеловать себя. Они немного постояли под терном. Ветерок громко перебирал листья. Так хорошо и тепло друг с другом. Два молодых сердца бились в унисон, дыхание становилось все более прерывистым, и кровь закипала от единого желания. Потом Бет остановилась.
– Нам нужно вернуться домой. Гуди ждет нас к ужину.
– Наверное, а то я могу стать очень опасным, – заметил Джесс.
– Еще три недели, – ответила ему Бет. – Меня не испугает эта «опасность».
Было время жатвы, и они начинали работу в полях с первым лучом солнца. Влажные стебельки колосьев легко срезались, и запах просто одурманивал людей. Работа продолжалась и в течение долгого жаркого дня, и даже после наступления темноты, когда снова становилось прохладнее, и снова выпадала роса. Большая желтая луна всходила на небосвод и освещала припозднившихся работников.
Солнце каждый день палило нещадно. Поля просто изнемогали от поспевшего овса, ячменя и пшеницы.
Глаза слепил яркий сверкающий свет. Колосья расстилались в полях без конца и края. Бет наклонялась и выпрямлялась, ставя в ряд снопы. Казалось, этому не будет конца. Горячая бело-золотистая земля колыхалась и бешено плясала у нее перед глазами. Эти волны белизны и света грозились похоронить ее в своих недрах.
День за днем в ее ушах стояли грохот и жужжание косилок, крики людей и резкие свистящие и шуршащие звуки, когда кто-то точил косы – сип-суп, сип-суп, твиш-ш-ш! День за днем солнце металось вокруг нее кругами, и отражения света расходились, как волны в речке. Ей казалось, что от больших снопов, которые она держала в руках, исходил просто ужасный жар. Но Бет продолжала укладывать снопы вдоль полей, шагая по стерне, по тропинкам света и ветра.
Когда наступала передышка и повозки, поскрипывая и покачиваясь, уезжали, и за ними оставались пустые два или три поля, здесь быстро собирались женщины, и ждали знака, когда им будет можно собирать оставшиеся колоски. Иногда по вечерам к ним присоединялись мужчины, и Джесс ходил по стерне рядом с Бет и Гуди. Тогда шуткам не было конца, особенно если рядом оказывались трое лихих Джимми.
– Джесс, твоя милочка, она что – никогда не смеется? – спрашивал Джимми Уингер.
– Она не станет смеяться над тобой, – отвечал ему Джесс. – Ей не хочется тебя обижать.
– Наверное, она не умеет говорить по-английски? Конечно, нет. Она же из Хантлипа, не так ли?
– На этом поле можно собрать много колосков, – говорил Джимми Шодд. – Кто-то забыл несколько снопов, я их распотрошил и разбросал здесь. Мистер Ярби поймал меня за этим делом, но не сказал и слова. Л если бы и сказал, я бы ответил ему прямо и честно, что в Библии черным по белому написано: «Если в поле позабыли несколько снопов, не забирайте их, а оставьте вдовам и сиротам, и тем, кто является странником на земле».
– Джимми любит повторять высказывания из Библии, – сказала его жена Хильда, работавшая рядом с ним. – Библия и неприличные песни. Тут Джимми нет равных!
– А эти снопы, которые ты потом разбросал, – их действительно забыли? – спросил его Джесс.
– Конечно! Я сам и забыл.
– Да, – продолжала Хильда. – Джимми умеет помочь Библии, чтобы ее предсказания стали явью!
Сначала все все время шутили, но потом, когда сильно уставали, то замолкали и просто двигались вперед, согнувшись вдвое. Сбором зерна занимались до самого позднего вечера, пока не выпадала вечерняя роса, и потом по двое или трое покидали поле.
Днем Бет с Джессом почти не разговаривали, но работа в поле по вечерам сильно их сближала, им было хорошо вместе – собирали ли они колоски или обменивались улыбками в момент отдыха. И деньги, которые они вместе заработали, были их богатством. Но ощущение пользы и радости шло не от жалкой кучки монет и горки зерна. Они вместе собирали урожай их молодости и силы, они готовили себе свою будущую жизнь.
Они поженились в третье воскресенье сентября. Пришла Кейт, чтобы выдать замуж дочь, но вообще прихожан было мало, просто женщины и дети поспешили к церкви на звук колокола. Они ждали у церкви, когда Бет и Джесс вышли оттуда.
В этот момент хриплые, нестройные звуки треснувшего колокола внезапно прекратились. Все замерли, и Гуди обрушилась на викария.
– Что там случилось с Джеком Мейном? Я знаю, что колокол треснул, но почему он перестал звонить? А?
– Женщина, успокойся, – отчитал ее викарий. Гуди с новыми желтыми маргаритками на шляпке мрачно глядела сквозь вуалетку. Кейт прижала к себе молитвенник, она сильно нервничала, и близоруко оглядывалась вокруг.
Джесс стоял почти по стойке смирно рядом с Бет. Он казался ей незнакомцем в воскресном черном костюме и в жестком белом воротничке.
– Так, – сказал викарий. – Теперь слушайте все! Все прислушались, наклонив головы. Через поля до них донеслись слабые, но прекрасные звуки колоколов церкви Хантлипа.
– Боже, – шепотом сказал Джесс. – Они звонят для нас. Колокола Хантлипа.
– Да, – подтвердила Бет. – Они звонят для нас.
– Почему бы и нет! – воскликнула Гуди. – Невеста у нас из того прихода! Значит, они должны звонить в ее честь!
– Мы друзья со священником Уиздомом, когда не ругаемся, – сказал викарий, – и решили вас порадовать. Теперь все потихоньку идите, а я вас догоню, как только сниму стихарь.
– Хорошо, – сказала Гуди. – Мы не станем торопиться.
Бет и Джесс рука об руку возглавляли процессию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75