Почему миллион?
— Киднэппинг, — авторитетно пояснил Распутин, — похищение и вымогательство. Хочешь вернуть — платишь. А если нет — то нет.
Потрошилов сел прямо на пол. Из-за него друг попал в беду. Ватсону грозила мучительная смерть. И спасти его могли только деньги, которых у Альберта Степановича не было. Он быстро прикинул, что даже если продать квартиру и «Запорожец», нужная сумма не наберется. В кармане агента, уже неделю работающего под прикрытием, оставалось мелочи ровно на четыре дешевых батона.
— Они убьют его! — трагически всхлипнул Алик. — Потому что у меня нет миллиона!
Клим сел на диван. В принципе, ему доводилось видеть смерть. И не один раз. Люди в истребительной больнице имени Всех Святых периодически сбрасывали температуру до комнатной. Предполагаемая гибель хомяка по сравнению с этим не казалась катастрофой. Тем более за миллион долларов.
— Ты не переживай, — успокоил он Алика. — Купим нового.
Лицо Потрошилова скривилось от огромной душевной боли.
— Это друг, понимаешь?! — вдруг неожиданно громко крикнул он, вскакивая на ноги. — Друзей не предают!
— А врагов? — ехидно спросил Клим.
Голос его звучал ядовито. Но не очень уверенно. На самом деле, ему было стыдно. Ведь буквально несколько дней назад он гулял и веселился на дне рождения Ватсона. А теперь собирался вроде как предать. С этой точки зрения проблема смотрелась иначе. Клим страдальчески закряхтел:
— Ладно, Альберт, не кричи. Что-нибудь придумаем. Все равно неизвестно, где их искать.
И тут раздался телефонный звонок. Потрошилов протянул руку и, не задумываясь, схватил трубку.
— Да?!
— Байда! — по-змеиному просипел, разносясь из трубки по всей комнате, голос с блатной хрипотцой. — Завтра в семь утра жди звонка. Не будет бабок — крысе каюк!
— ТЫ-Ы!!! — заревел Распутин, бросаясь к телефону.
Но тот уже пилпл короткими гудками печальную судьбу Доктора Ватсона на мелкие кусочки.
День померк. Алик, не поднимаясь с пола, пошарил в дедуктивных закоулках мозга. Логика жалобно скрипела, отказываясь объяснять кошмарную действительность.
— Я этого не переживу, — жалобно сказал он.
Распутин думал недолго. Все же он был хирургом. И принимать решения привык быстро и радикально. Речь шла уже не столько о хомяке, сколько о дружбе. Друг его друга был его другом. И за него предстояло вступить в бой. Это было так просто. И ясно, как диагноз грыжи. Он воинственно засучил рукава и грохнул кулаком по столу:
— Еп-перный театр! Ты мент или аппендикс?! У тебя полный дом улик, а ты причитаешь, как терапевт над прыщиком! Расследуй, пока Ватсона не расчленили!
Алик на секунду прикрыл глаза. Душа колыхалась в смятении. Но мозг сам по себе вступил на путь оперативных мероприятий, не дожидаясь дополнительной команды. Потрошилов вскочил и огляделся. В орлином взоре сыщика не осталось и следа растерянности. Пронзительные глаза настоящего оперативника цепко выхватили из интерьера улики. Пальцы бережно зацепили письмо и фотографию. Ноги понесли Алика в обход следов на полу к заветному ящику стола, где лежали лупа и линейка.
Клим удовлетворенно высморкался и пошел в ванную смывать грязь лесных странствий. Пока он мылся, Альберт Степанович ползал по полу от прихожей до комнаты, вычисляя количество похитителей, размер обуви каждого, длину шага и рост.
Картина выходила несколько странная. Злоумышленников было трое. Один мастерски открыл типовой замок хлипкой потрошиловской двери и написал письмо кривыми буквами. Учитывая профессиональную ловкость и огрехи правописания, можно было предположить, что в доме орудовал махровый представитель преступного мира. Второй явно руководил операцией. Сфотографировав Ватсона, он стоял в стороне, чуть притоптывая модельными туфлями сорок второго размера. С третьим разобраться было труднее. Судя по следам, он просто вошел, попрыгал перед зеркалом и ушел.
Сделав исчерпывающие выводы, Алик изучил письмо и фотографию. Адреса на конверте не было. К сожалению. Преступники оказались матерыми. Зато фотоснимок выдал их с потрохами. На многократно увеличенном очками и лупой изображении «Комсомольской правды» четко проступила карандашная надпись.
— Эврика! — завопил Потрошилов и гордо помчался в ванную.
Клим ухал под ледяной струей, рассыпая брызги. Алик просунул в дверь нос, потом губы и сообщил таинственным шепотом:
— Он в шестьдесят четвертой квартире! Новаторов, шесть.
— Пусть хоть семь новаторов. Все равно им кирдык! — без раздумий рявкнул Распутин. — Фиг им, а не миллион!
Алик застыл на пороге ванной. Для него Доктор Ватсон был больше чем хомяк. И больше чем член семьи. Он был единственным существом в мире, забота о котором целиком лежала на плечах капитана Потрошилова. Таким образом, святое дело освобождения хомяка не терпело постороннего вмешательства.
— Клим, — твердо произнес Алик, — я не имею права подставлять тебя под пули. Я должен идти один!
Распутин громогласно ахнула
— Ты, что?! Такой экстрим, и без меня? Ну уж нет! Или идем вместе, или я сейчас звоню в милицию!
— Милиция — это я, — заявил Альберт Степанович. — И звонить мне не надо.
— Вот и договорились! — весело гаркнул хирург. — Сегодня вечером освобождаем НАШЕГО Друга!
Полведра холодной воды отразилось от его широкой спины и окатило гениальную голову Потрошилова. Как ни странно, освежающий душ остудил непримиримость Альберта Степановича.
— Интересно, каким образом? — поинтересовался он из коридора.
— Придем и закопаем под паркет! — зарычал Клим, играя буграми мышц.
Алик тоже сжал кулак и напряг бицепс. При внимательном изучении собственных физических параметров сложилось впечатление, что закапывать придется, скорее всего, Ватсона. По частям. Хвост отдельно, уши отдельно.
— Они успеют его убить! — высказал он свою точку зрения.
Распутин выключил воду и смущенно закашлялся. При силовом изъятии заложника некоторое повышение летальности среди хомяков не исключалось. Высокий лоб хирурга пошел морщинами от мыслительной деятельности. На этапе собирания второй складки родилось хитроумное решение.
— Мы их усыпим! — успокоил Клим невеселого Альберта Степановича.
— Ага. Где-то я уже это слышал, — уныло пробормотал тот, — очень напоминает мюзикл.
— Спокойно. Возьмем гадов на фторотане! Моментальный наркоз. У нас в операционной есть три баллона. Уснут как сурки!
* * *
Игорь Николаевич Рыжов проснулся в яранге. Тревожное ощущение в груди заставило его открыть глаза, не досмотрев сон пониженной эротичности. О тундре и полярной ночи. Он рывком сел и посмотрел на часы. Стрелки показывали восемь. Утра или вечера, следовало еще определить.
Экстрасенс закряхтел, гоняя энергию Чи от пупка к пяткам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
— Киднэппинг, — авторитетно пояснил Распутин, — похищение и вымогательство. Хочешь вернуть — платишь. А если нет — то нет.
Потрошилов сел прямо на пол. Из-за него друг попал в беду. Ватсону грозила мучительная смерть. И спасти его могли только деньги, которых у Альберта Степановича не было. Он быстро прикинул, что даже если продать квартиру и «Запорожец», нужная сумма не наберется. В кармане агента, уже неделю работающего под прикрытием, оставалось мелочи ровно на четыре дешевых батона.
— Они убьют его! — трагически всхлипнул Алик. — Потому что у меня нет миллиона!
Клим сел на диван. В принципе, ему доводилось видеть смерть. И не один раз. Люди в истребительной больнице имени Всех Святых периодически сбрасывали температуру до комнатной. Предполагаемая гибель хомяка по сравнению с этим не казалась катастрофой. Тем более за миллион долларов.
— Ты не переживай, — успокоил он Алика. — Купим нового.
Лицо Потрошилова скривилось от огромной душевной боли.
— Это друг, понимаешь?! — вдруг неожиданно громко крикнул он, вскакивая на ноги. — Друзей не предают!
— А врагов? — ехидно спросил Клим.
Голос его звучал ядовито. Но не очень уверенно. На самом деле, ему было стыдно. Ведь буквально несколько дней назад он гулял и веселился на дне рождения Ватсона. А теперь собирался вроде как предать. С этой точки зрения проблема смотрелась иначе. Клим страдальчески закряхтел:
— Ладно, Альберт, не кричи. Что-нибудь придумаем. Все равно неизвестно, где их искать.
И тут раздался телефонный звонок. Потрошилов протянул руку и, не задумываясь, схватил трубку.
— Да?!
— Байда! — по-змеиному просипел, разносясь из трубки по всей комнате, голос с блатной хрипотцой. — Завтра в семь утра жди звонка. Не будет бабок — крысе каюк!
— ТЫ-Ы!!! — заревел Распутин, бросаясь к телефону.
Но тот уже пилпл короткими гудками печальную судьбу Доктора Ватсона на мелкие кусочки.
День померк. Алик, не поднимаясь с пола, пошарил в дедуктивных закоулках мозга. Логика жалобно скрипела, отказываясь объяснять кошмарную действительность.
— Я этого не переживу, — жалобно сказал он.
Распутин думал недолго. Все же он был хирургом. И принимать решения привык быстро и радикально. Речь шла уже не столько о хомяке, сколько о дружбе. Друг его друга был его другом. И за него предстояло вступить в бой. Это было так просто. И ясно, как диагноз грыжи. Он воинственно засучил рукава и грохнул кулаком по столу:
— Еп-перный театр! Ты мент или аппендикс?! У тебя полный дом улик, а ты причитаешь, как терапевт над прыщиком! Расследуй, пока Ватсона не расчленили!
Алик на секунду прикрыл глаза. Душа колыхалась в смятении. Но мозг сам по себе вступил на путь оперативных мероприятий, не дожидаясь дополнительной команды. Потрошилов вскочил и огляделся. В орлином взоре сыщика не осталось и следа растерянности. Пронзительные глаза настоящего оперативника цепко выхватили из интерьера улики. Пальцы бережно зацепили письмо и фотографию. Ноги понесли Алика в обход следов на полу к заветному ящику стола, где лежали лупа и линейка.
Клим удовлетворенно высморкался и пошел в ванную смывать грязь лесных странствий. Пока он мылся, Альберт Степанович ползал по полу от прихожей до комнаты, вычисляя количество похитителей, размер обуви каждого, длину шага и рост.
Картина выходила несколько странная. Злоумышленников было трое. Один мастерски открыл типовой замок хлипкой потрошиловской двери и написал письмо кривыми буквами. Учитывая профессиональную ловкость и огрехи правописания, можно было предположить, что в доме орудовал махровый представитель преступного мира. Второй явно руководил операцией. Сфотографировав Ватсона, он стоял в стороне, чуть притоптывая модельными туфлями сорок второго размера. С третьим разобраться было труднее. Судя по следам, он просто вошел, попрыгал перед зеркалом и ушел.
Сделав исчерпывающие выводы, Алик изучил письмо и фотографию. Адреса на конверте не было. К сожалению. Преступники оказались матерыми. Зато фотоснимок выдал их с потрохами. На многократно увеличенном очками и лупой изображении «Комсомольской правды» четко проступила карандашная надпись.
— Эврика! — завопил Потрошилов и гордо помчался в ванную.
Клим ухал под ледяной струей, рассыпая брызги. Алик просунул в дверь нос, потом губы и сообщил таинственным шепотом:
— Он в шестьдесят четвертой квартире! Новаторов, шесть.
— Пусть хоть семь новаторов. Все равно им кирдык! — без раздумий рявкнул Распутин. — Фиг им, а не миллион!
Алик застыл на пороге ванной. Для него Доктор Ватсон был больше чем хомяк. И больше чем член семьи. Он был единственным существом в мире, забота о котором целиком лежала на плечах капитана Потрошилова. Таким образом, святое дело освобождения хомяка не терпело постороннего вмешательства.
— Клим, — твердо произнес Алик, — я не имею права подставлять тебя под пули. Я должен идти один!
Распутин громогласно ахнула
— Ты, что?! Такой экстрим, и без меня? Ну уж нет! Или идем вместе, или я сейчас звоню в милицию!
— Милиция — это я, — заявил Альберт Степанович. — И звонить мне не надо.
— Вот и договорились! — весело гаркнул хирург. — Сегодня вечером освобождаем НАШЕГО Друга!
Полведра холодной воды отразилось от его широкой спины и окатило гениальную голову Потрошилова. Как ни странно, освежающий душ остудил непримиримость Альберта Степановича.
— Интересно, каким образом? — поинтересовался он из коридора.
— Придем и закопаем под паркет! — зарычал Клим, играя буграми мышц.
Алик тоже сжал кулак и напряг бицепс. При внимательном изучении собственных физических параметров сложилось впечатление, что закапывать придется, скорее всего, Ватсона. По частям. Хвост отдельно, уши отдельно.
— Они успеют его убить! — высказал он свою точку зрения.
Распутин выключил воду и смущенно закашлялся. При силовом изъятии заложника некоторое повышение летальности среди хомяков не исключалось. Высокий лоб хирурга пошел морщинами от мыслительной деятельности. На этапе собирания второй складки родилось хитроумное решение.
— Мы их усыпим! — успокоил Клим невеселого Альберта Степановича.
— Ага. Где-то я уже это слышал, — уныло пробормотал тот, — очень напоминает мюзикл.
— Спокойно. Возьмем гадов на фторотане! Моментальный наркоз. У нас в операционной есть три баллона. Уснут как сурки!
* * *
Игорь Николаевич Рыжов проснулся в яранге. Тревожное ощущение в груди заставило его открыть глаза, не досмотрев сон пониженной эротичности. О тундре и полярной ночи. Он рывком сел и посмотрел на часы. Стрелки показывали восемь. Утра или вечера, следовало еще определить.
Экстрасенс закряхтел, гоняя энергию Чи от пупка к пяткам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104