Но благодаря мне ты становишься вдвойне завидной невестой…
— Это не ваша вина, — быстро заявила Аласен. — Вы правы, я знаю, что обладаю талантом фарадима. И всегда знала это. Только не думала, что можно быть принцессой и «Гонцом Солнца» одновременно. Но я принцесса Кирстская, и это накладывает на меня какие-то обязательства. Даже если бы я обучалась в Крепости Богини, положение обязывает меня выйти замуж за принца или лорда. Так что выбора у меня нет, сами видите.
— Но часть твоей души… — догадалась Сьонед.
— Да, какой-то внутренний голос говорит мне: если я не буду учиться, то сделаю лишь половину того, что написано мне на роду. Но я не хочу, чтобы ко мне относились как к вашему породистому теленку или овце и ценили во мне не меня самое, а мой дар фарадима. Конечно, вполне достаточно и того приданого, которое дает за мной отец. Однако к такой жизни я подготовлена. — Она подняла глаза на Сьонед. — Я думаю, что только жизнь может научить принцессу, как ей быть одновременно и «Гонцом Солнца».
— Но не забудь, — ласково напомнила ей Сьонед, — ты хочешь летать…
Аласен коротко кивнула.
— Я не могу ничего с этим поделать. Но и уступить себе тоже не могу. — Она развела руками. — Прошу прощения… Не следовало приставать к вам со своими проблемами, особенно после этой записки.
— Знаешь, девочка, передо мной стояла противоположная проблема. Я была подготовлена к судьбе «Гонца Солнца», но представления не имела о том, что требуется от принцессы… Вставай, пора возвращаться в лагерь.
Сьонед проводила Аласен до палаток Волога и пошла к себе в шатер. Наступил полдень, и Рохан устроил небольшой перерыв, оторвавшись от донимавших принца забот. Сьонед поцеловала мужа и для начала рассказала ему о ястребах. Рохан фыркнул.
— Ты права, Пандсала лопнет от злости! Надо будет предупредить ее. Похоже, эта Аласен очень умная девушка.
— Как жаль, что она слишком стара для Поля…
— Я думал, твое сердце принадлежит Сьонелл. Так же, как — Богиня знает — сердце этой малышки принадлежит ему.
— У каждого принца должен быть выбор, — нежно сказала она. — Такой же, какой был у тебя.
— Гм-м… Выражайся точнее. Выбор у принца быть должен, но этот выбор обязан непременно совпадать с твоим. — Он шутливо дернул ее за косу. — А мне похвастаться нечем. Утро прошло бестолково. Все торгуются как только могут. Ллейн сидел здесь, о чем-то думал, ни слова не сказал и ушел. И никто пока не догадывается, что будет главным на этой Риалле.
— Фирон и Масуль. Но главным образом Масуль, — добавила она. — О нем по-прежнему ни намека?
— Ни малейшего. Но Лиелл попросил разрешения завтра обратиться к принцам. Не знаю, что и думать. Ясно только, что ничего хорошего он не скажет.
— Тогда подумай, пожалуйста, об этом. — Сьонед протянула Рохану кольцо и сложенный пергамент и рассказала, как они к ней попали. — Кое-что проясняется, согласен?
Он прочитал записку вслух:
— «Это кольцо принадлежало Клеве, который мертв. Его другие кольца исчезли, как и пальцы, на которых они были надеты. Его труп собирались сжечь на костре, как нищего, но опознали и похоронили на подобающем огне. Его убийца неизвестен. Но примите меры предосторожности: в городе говорят, что отцу некоего сына угрожает та же опасность, которая обычно грозит Пустыне». — На мгновение Рохан закусил губу, а затем сказал: — Клеве был хорошим человеком. Нашим добрым другом. Как ты думаешь, он прибыл сюда с поручением от Андраде?
— Да. Я не хочу привлекать внимания к пекарю, а то сходила бы к его киоску. Но если хочешь, я найду его.
— И подвергнешь опасности? Нет. Либо он, либо та женщина сообщили нам все, что нужно. — Он сжал в кулаке золотое кольцо. — О Богиня… Бедный Клеве. Эти варвары отрезали ему пальцы, бросили умирать и обрекли на костер для нищих…
Сьонед накрыла его руки своими ладонями.
— Клеве был здесь, в Визе. Городе Киле. Женщины, которая защищает Масуля. Он обнаружил то, что стоило ему жизни. Это может означать только одно.
Рохан отошел от нее, все еще сжимая кольцо.
— А что же дальше? Тут не обо мне речь — «опасность, которая обычно грозит Пустыне». Конечно, намек на меридов. Но «отец некоего сына»? — Внезапно он развернулся. — Чей сын доставляет нам больше всего хлопот? Конечно, Ролстры! Но тот давно мертв… так что опасность угрожает…
— Подожди, я не успеваю за тобой! — запротестовала Сьонед.
— …настоящему отцу Масуля! Разве ты не понимаешь? Кто мог бы стать самым опасным свидетелем? Человек, который выглядит, говорит и двигается, как Масуль, и кто в то же время не собирается умирать!
Брови Сьонед сначала взлетели вверх, а потом сошлись на переносице.
— Ты преувеличиваешь, — резко сказала она. — Здесь есть дюжины отцов, у которых есть сыновья…
— Однако интересует нас только один из них, — напомнил он. — Но как мы будем его искать?
— А кого бы начал искать он сам?
— Скорее всего, людей, которые больше заплатят — как за молчание, так и за выступление. К нам он еще не приходил, поэтому я думаю, что он оставил нас на закуску. Так к кому бы он пошел в первую очередь? К Киле? К Мийону? К самому Масулю?
— Если Киле приказала кому-то убить Клеве — а я думаю, что так оно и было — она бы не мешкая убила и этого человека. Полное молчание. — Сьонед тоже стала расхаживать по комнате. — К кому еще он мог бы обратиться? С кем он может быть давно знаком?
— Я не…
Реплику Рохана прервало появление стража.
— Прошу прощения, ваши высочества, — сказала женщина. — Принцессы Пандсала и Найдра просят уделить им минуту вашего времени.
— Да, конечно, — рассеянно сказал Рохан и вдруг уставился на Сьонед. — Так ты думаешь…
Вошли сестры, и первые же слова Пандсалы подтвердили подозрения Рохана и Сьонед.
— Милорд, миледи, прошу прощения за то, что вынуждена отвлечь вас от дел, но сегодня утром к Найдре приходил один человек…
— Позвольте мне высказать догадку, — сказала Сьонед. — Он заявил, что является настоящим отцом самозванца и хотел, чтобы вы заплатили ему за молчание.
У Найдры расширились глаза.
— Откуда вы знаете?
Пандсала страшно побледнела и прошептала:
— Какая же я дура!
— Вы и не могли этого знать, — сказал Рохан. — А как только узнали, сразу пришли ко мне. Принцесса Найдра, пожалуйста, расскажите мне, как это случилось.
— Он сказал, что я дочь своего отца, а потому должна желать выставить вас и всех ваших из Марки, и если я не заплачу ему…
— Конечно, вы прогнали его? — прервал принц. — Я ценю вашу преданность, миледи, но предпочел бы, чтобы вы сразу же сообщили об этом мне.
Она стиснула руки.
— Милорд, простите меня, я не подумала, что это может иметь для вас значение… Я думала, что ему нужны только деньги…
И были совершенно правы, — более мягко сказал Рохан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181
— Это не ваша вина, — быстро заявила Аласен. — Вы правы, я знаю, что обладаю талантом фарадима. И всегда знала это. Только не думала, что можно быть принцессой и «Гонцом Солнца» одновременно. Но я принцесса Кирстская, и это накладывает на меня какие-то обязательства. Даже если бы я обучалась в Крепости Богини, положение обязывает меня выйти замуж за принца или лорда. Так что выбора у меня нет, сами видите.
— Но часть твоей души… — догадалась Сьонед.
— Да, какой-то внутренний голос говорит мне: если я не буду учиться, то сделаю лишь половину того, что написано мне на роду. Но я не хочу, чтобы ко мне относились как к вашему породистому теленку или овце и ценили во мне не меня самое, а мой дар фарадима. Конечно, вполне достаточно и того приданого, которое дает за мной отец. Однако к такой жизни я подготовлена. — Она подняла глаза на Сьонед. — Я думаю, что только жизнь может научить принцессу, как ей быть одновременно и «Гонцом Солнца».
— Но не забудь, — ласково напомнила ей Сьонед, — ты хочешь летать…
Аласен коротко кивнула.
— Я не могу ничего с этим поделать. Но и уступить себе тоже не могу. — Она развела руками. — Прошу прощения… Не следовало приставать к вам со своими проблемами, особенно после этой записки.
— Знаешь, девочка, передо мной стояла противоположная проблема. Я была подготовлена к судьбе «Гонца Солнца», но представления не имела о том, что требуется от принцессы… Вставай, пора возвращаться в лагерь.
Сьонед проводила Аласен до палаток Волога и пошла к себе в шатер. Наступил полдень, и Рохан устроил небольшой перерыв, оторвавшись от донимавших принца забот. Сьонед поцеловала мужа и для начала рассказала ему о ястребах. Рохан фыркнул.
— Ты права, Пандсала лопнет от злости! Надо будет предупредить ее. Похоже, эта Аласен очень умная девушка.
— Как жаль, что она слишком стара для Поля…
— Я думал, твое сердце принадлежит Сьонелл. Так же, как — Богиня знает — сердце этой малышки принадлежит ему.
— У каждого принца должен быть выбор, — нежно сказала она. — Такой же, какой был у тебя.
— Гм-м… Выражайся точнее. Выбор у принца быть должен, но этот выбор обязан непременно совпадать с твоим. — Он шутливо дернул ее за косу. — А мне похвастаться нечем. Утро прошло бестолково. Все торгуются как только могут. Ллейн сидел здесь, о чем-то думал, ни слова не сказал и ушел. И никто пока не догадывается, что будет главным на этой Риалле.
— Фирон и Масуль. Но главным образом Масуль, — добавила она. — О нем по-прежнему ни намека?
— Ни малейшего. Но Лиелл попросил разрешения завтра обратиться к принцам. Не знаю, что и думать. Ясно только, что ничего хорошего он не скажет.
— Тогда подумай, пожалуйста, об этом. — Сьонед протянула Рохану кольцо и сложенный пергамент и рассказала, как они к ней попали. — Кое-что проясняется, согласен?
Он прочитал записку вслух:
— «Это кольцо принадлежало Клеве, который мертв. Его другие кольца исчезли, как и пальцы, на которых они были надеты. Его труп собирались сжечь на костре, как нищего, но опознали и похоронили на подобающем огне. Его убийца неизвестен. Но примите меры предосторожности: в городе говорят, что отцу некоего сына угрожает та же опасность, которая обычно грозит Пустыне». — На мгновение Рохан закусил губу, а затем сказал: — Клеве был хорошим человеком. Нашим добрым другом. Как ты думаешь, он прибыл сюда с поручением от Андраде?
— Да. Я не хочу привлекать внимания к пекарю, а то сходила бы к его киоску. Но если хочешь, я найду его.
— И подвергнешь опасности? Нет. Либо он, либо та женщина сообщили нам все, что нужно. — Он сжал в кулаке золотое кольцо. — О Богиня… Бедный Клеве. Эти варвары отрезали ему пальцы, бросили умирать и обрекли на костер для нищих…
Сьонед накрыла его руки своими ладонями.
— Клеве был здесь, в Визе. Городе Киле. Женщины, которая защищает Масуля. Он обнаружил то, что стоило ему жизни. Это может означать только одно.
Рохан отошел от нее, все еще сжимая кольцо.
— А что же дальше? Тут не обо мне речь — «опасность, которая обычно грозит Пустыне». Конечно, намек на меридов. Но «отец некоего сына»? — Внезапно он развернулся. — Чей сын доставляет нам больше всего хлопот? Конечно, Ролстры! Но тот давно мертв… так что опасность угрожает…
— Подожди, я не успеваю за тобой! — запротестовала Сьонед.
— …настоящему отцу Масуля! Разве ты не понимаешь? Кто мог бы стать самым опасным свидетелем? Человек, который выглядит, говорит и двигается, как Масуль, и кто в то же время не собирается умирать!
Брови Сьонед сначала взлетели вверх, а потом сошлись на переносице.
— Ты преувеличиваешь, — резко сказала она. — Здесь есть дюжины отцов, у которых есть сыновья…
— Однако интересует нас только один из них, — напомнил он. — Но как мы будем его искать?
— А кого бы начал искать он сам?
— Скорее всего, людей, которые больше заплатят — как за молчание, так и за выступление. К нам он еще не приходил, поэтому я думаю, что он оставил нас на закуску. Так к кому бы он пошел в первую очередь? К Киле? К Мийону? К самому Масулю?
— Если Киле приказала кому-то убить Клеве — а я думаю, что так оно и было — она бы не мешкая убила и этого человека. Полное молчание. — Сьонед тоже стала расхаживать по комнате. — К кому еще он мог бы обратиться? С кем он может быть давно знаком?
— Я не…
Реплику Рохана прервало появление стража.
— Прошу прощения, ваши высочества, — сказала женщина. — Принцессы Пандсала и Найдра просят уделить им минуту вашего времени.
— Да, конечно, — рассеянно сказал Рохан и вдруг уставился на Сьонед. — Так ты думаешь…
Вошли сестры, и первые же слова Пандсалы подтвердили подозрения Рохана и Сьонед.
— Милорд, миледи, прошу прощения за то, что вынуждена отвлечь вас от дел, но сегодня утром к Найдре приходил один человек…
— Позвольте мне высказать догадку, — сказала Сьонед. — Он заявил, что является настоящим отцом самозванца и хотел, чтобы вы заплатили ему за молчание.
У Найдры расширились глаза.
— Откуда вы знаете?
Пандсала страшно побледнела и прошептала:
— Какая же я дура!
— Вы и не могли этого знать, — сказал Рохан. — А как только узнали, сразу пришли ко мне. Принцесса Найдра, пожалуйста, расскажите мне, как это случилось.
— Он сказал, что я дочь своего отца, а потому должна желать выставить вас и всех ваших из Марки, и если я не заплачу ему…
— Конечно, вы прогнали его? — прервал принц. — Я ценю вашу преданность, миледи, но предпочел бы, чтобы вы сразу же сообщили об этом мне.
Она стиснула руки.
— Милорд, простите меня, я не подумала, что это может иметь для вас значение… Я думала, что ему нужны только деньги…
И были совершенно правы, — более мягко сказал Рохан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181