— А потом мне придется вернуться, поискать что-нибудь для Поля и… Ах! — Принцесса сохранила равновесие и обернулась к толкнувшей ее красивой женщине средних лет со странно настойчивым взглядом.
— Прошу прощения, благородная леди, — пробормотала женщина.
— Ничего страшного, — жизнерадостно откликнулась Сьонед. — Ужасная толчея, не правда ли?
— Да. Но я вижу, что вы не взяли хлеба для вашей трапезы. Могу рекомендовать лучшего пекаря Виза. Он торгует чуть дальше, в этом же ряду.
— Спасибо за предложение, но…
— От такого товара не отказываются, — прервала ее женщина.
Сьонед готова была улыбнуться и ответить еще одним вежливым отказом. Но взгляд женщины был таким настойчивым, таким отчаянным, что она невольно остановилась.
— В самом деле? — небрежно спросила Сьонед, гадая про себя, как далеко может зайти назойливость этой женщины.
Она зашла достаточно далеко, чтобы вызвать у Сьонед острое любопытство. Женщина дернула верховную принцессу за рукав и прошептала:
— Пожалуйста, ваше высочество…
— Ну что ж, показывайте.
Идя вслед за женщиной, Сьонед и Аласен подошли к киоску с ярким навесом, выкрашенным в желто-красные цвета Виза. Местные купцы вовсю пользовались законным поводом для прославления цветов своего лорда, который предоставляла им ярмарка в честь Риаллы. В корзинах громоздились груды свежеиспеченного хлеба, рассортированного по вкусу и размеру. Киоск венчала вывеска пекаря, похожая на огромную восковую печать. На ней была изображена стилизованная океанская волна; тот же символ украшал стенки киоска, выкрашенные белой краской.
Стоявший за прилавком худой старик поднял глаза и прищурился, увидев провожатую Сьонед.
А, Ульрикка… Нашла мне еще одного покупателя, да?
— Для этой леди только самое лучшее, — сказала Ульрикка.
— У меня есть глаза, — проворчал старик и отдернул желтую занавеску за спиной. — Последи, чтобы никто ничего не стянул, пока я не вернусь, — велел он и исчез.
— Лучшее? — пробормотала Сьонед, обращаясь к Ульрикке, которая сделала вид, что не слышит. Аласен вопросительно посмотрела на принцессу, и та слегка пожала плечами.
Через мгновение старик вернулся, неся в руках большой каравай, завернутый в чистый, но слегка испачканный мукой кусок полотна. Сьонед достала заранее приготовленные монеты, но старик покачал головой.
— Не нужно денег. Я знаю, кому служу.
— Но даже высокородные платят за еду. Я уверена, что по достоинству оценю ваш лучший товар. — Она насильно вложила в его ладонь две золотые монеты, на которые можно было купить сотню таких караваев.
— Я тоже так думаю, благородная леди, — поклонился он и повернулся к следующему покупателю.
— Сьонед… Куда девалась эта женщина? — Аласен озабоченно оглядывалась по сторонам. — Я не видела, как она ушла. Кто это был?
— Понятия не имею. — Сьонед тоже обернулась, но не обнаружила и следа Ульрикки. Пожав плечами, она повела Аласен на берег реки и выбрала место под шпалерой, увитой цветущим виноградом. Принцесса умышленно разбросала еду как попало и поверх всего положила неразвернутый каравай. Он был черствым и, судя по всему, давно вышел из печи; холст не столько защищал руки Сьонед, сколько скрывал подозрительный каравай от посторонних глаз. Именно Аласен первой заметила отметку на нижней корке, и была это не пекарская океанская волна, а грубый контур вырезанного ножом летящего дракона.
— Это послание? — широко открыв глаза, спросила Аласен.
Сьонед покачала головой.
— Всего лишь адрес. — Она надрезала каравай ногтем большого пальца. — Я разломлю хлеб, как будто мы собираемся положить в него сыр. А если ты сдвинешься чуть вправо, люди, которые расположились над нами, ничего не увидят. Спасибо. Ага! — Она вытащила из каравая вымазанный маслом сложенный кусок пергамента размером с ладонь и развернула его. Когда оттуда выпал золотой кружок, у нее захватило дух.
— Кольцо? — выдохнула Аласен и тут же ответила на свой вопрос. — Кольцо фарадима!
Сьонед положила записку и кольцо в карман.
— Да, — ответила она. — Давай поедим. Открывай вино.
Закончив трапезу, они собрали остатки, спустились к реке и начали бросать птицам крошки. Только тогда Сьонед вынула записку.
— Это дороже золота, — пробормотала она. Аласен дрожала от нетерпения, пока Сьонед не пробежала глазами краткое послание и не сунула его на прежнее место. — Есть только один способ отделить «Гонца Солнца» от его колец. Записка лишний раз подтверждает это.
— Что в ней говорится?
— Прости, Аласен, я не могу сказать этого. Могу лишь подтвердить твою правоту. Это действительно кольцо фарадима. Они делаются из особого золота — сама видишь, кольцо с красноватым отливом.
— И этот «Гонец Солнца» мертв.
— Да. Иначе оно бы находилось на его пальце. — Она посмотрела на свои руки. — Я единственная, кто позволил украсть у себя кольца и при этом остался в живых… чтобы никогда не надеть их снова.
— Но записка…
— Я не могу сказать этого, Аласен.
— Вы думаете, что я слишком молода и легкомысленна, да?
— Я была моложе тебя, когда вышла замуж за Рохана и стала принцессой, так что с моей стороны было бы нечестно попрекать тебя возрастом. Но есть вещи, о которых тебе лучше ничего не знать, потому что честное неведение — лучшая защита от опасных вопросов. Достаточно и того, что ты уже узнала: «Гонец Солнца» мертв, а я получила послание. Чем меньше будешь знать, тем лучше для тебя. Даже принцессам с даром фарадима не положено знать все.
— Но вы же знаете все, — пробормотала Аласен.
— Ох, моя милая, если бы! — Она ненадолго умолкла. — На сей раз ты не подпрыгнула, когда я назвала тебя фарадимом…
Аласен разломила сыр на кусочки и бросила их рыбам.
— Ты когда-нибудь слышала про Сьону, нашу с твоим отцом общую бабушку? Она была фарадимом в Крепости Богини и на Риалле встретила принца Синара. Они полюбили друг друга. Поднялся ужасный шум, потому что в те времена принцы и лорды не женились на фарадимах — во всяком случае, не на прошедших обучение. Боялись, что у таких пар талант будет передаваться потомству, а родители смогут обучать их без присмотра Крепости Богини.
— Времена изменились, — сказала Аласен, украдкой посмотрев на Сьонед.
— Это Андраде изменила их в угоду себе. До меня в роду принцев Кирста не было ни одного фарадима. Ты вторая. Знаешь, быть принцессой и фарадимом одновременно совсем не так страшно.
— Но ведь это добавляет мне ценности, правда? — выпалила Аласен. Она бросила в воду остатки сыра. На них тут же набросились две серебристо-зеленых рыбы, закипела вода и началась драка.
— Ах, вот оно что… — пробормотала обо всем догадавшаяся Сьонед. — Если бы не я и мой неравный брак с Роханом, ты — конечно, если захотела бы — могла бы признать, что у тебя дар, пойти учиться и быть только «Гонцом Солнца».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181
— Прошу прощения, благородная леди, — пробормотала женщина.
— Ничего страшного, — жизнерадостно откликнулась Сьонед. — Ужасная толчея, не правда ли?
— Да. Но я вижу, что вы не взяли хлеба для вашей трапезы. Могу рекомендовать лучшего пекаря Виза. Он торгует чуть дальше, в этом же ряду.
— Спасибо за предложение, но…
— От такого товара не отказываются, — прервала ее женщина.
Сьонед готова была улыбнуться и ответить еще одним вежливым отказом. Но взгляд женщины был таким настойчивым, таким отчаянным, что она невольно остановилась.
— В самом деле? — небрежно спросила Сьонед, гадая про себя, как далеко может зайти назойливость этой женщины.
Она зашла достаточно далеко, чтобы вызвать у Сьонед острое любопытство. Женщина дернула верховную принцессу за рукав и прошептала:
— Пожалуйста, ваше высочество…
— Ну что ж, показывайте.
Идя вслед за женщиной, Сьонед и Аласен подошли к киоску с ярким навесом, выкрашенным в желто-красные цвета Виза. Местные купцы вовсю пользовались законным поводом для прославления цветов своего лорда, который предоставляла им ярмарка в честь Риаллы. В корзинах громоздились груды свежеиспеченного хлеба, рассортированного по вкусу и размеру. Киоск венчала вывеска пекаря, похожая на огромную восковую печать. На ней была изображена стилизованная океанская волна; тот же символ украшал стенки киоска, выкрашенные белой краской.
Стоявший за прилавком худой старик поднял глаза и прищурился, увидев провожатую Сьонед.
А, Ульрикка… Нашла мне еще одного покупателя, да?
— Для этой леди только самое лучшее, — сказала Ульрикка.
— У меня есть глаза, — проворчал старик и отдернул желтую занавеску за спиной. — Последи, чтобы никто ничего не стянул, пока я не вернусь, — велел он и исчез.
— Лучшее? — пробормотала Сьонед, обращаясь к Ульрикке, которая сделала вид, что не слышит. Аласен вопросительно посмотрела на принцессу, и та слегка пожала плечами.
Через мгновение старик вернулся, неся в руках большой каравай, завернутый в чистый, но слегка испачканный мукой кусок полотна. Сьонед достала заранее приготовленные монеты, но старик покачал головой.
— Не нужно денег. Я знаю, кому служу.
— Но даже высокородные платят за еду. Я уверена, что по достоинству оценю ваш лучший товар. — Она насильно вложила в его ладонь две золотые монеты, на которые можно было купить сотню таких караваев.
— Я тоже так думаю, благородная леди, — поклонился он и повернулся к следующему покупателю.
— Сьонед… Куда девалась эта женщина? — Аласен озабоченно оглядывалась по сторонам. — Я не видела, как она ушла. Кто это был?
— Понятия не имею. — Сьонед тоже обернулась, но не обнаружила и следа Ульрикки. Пожав плечами, она повела Аласен на берег реки и выбрала место под шпалерой, увитой цветущим виноградом. Принцесса умышленно разбросала еду как попало и поверх всего положила неразвернутый каравай. Он был черствым и, судя по всему, давно вышел из печи; холст не столько защищал руки Сьонед, сколько скрывал подозрительный каравай от посторонних глаз. Именно Аласен первой заметила отметку на нижней корке, и была это не пекарская океанская волна, а грубый контур вырезанного ножом летящего дракона.
— Это послание? — широко открыв глаза, спросила Аласен.
Сьонед покачала головой.
— Всего лишь адрес. — Она надрезала каравай ногтем большого пальца. — Я разломлю хлеб, как будто мы собираемся положить в него сыр. А если ты сдвинешься чуть вправо, люди, которые расположились над нами, ничего не увидят. Спасибо. Ага! — Она вытащила из каравая вымазанный маслом сложенный кусок пергамента размером с ладонь и развернула его. Когда оттуда выпал золотой кружок, у нее захватило дух.
— Кольцо? — выдохнула Аласен и тут же ответила на свой вопрос. — Кольцо фарадима!
Сьонед положила записку и кольцо в карман.
— Да, — ответила она. — Давай поедим. Открывай вино.
Закончив трапезу, они собрали остатки, спустились к реке и начали бросать птицам крошки. Только тогда Сьонед вынула записку.
— Это дороже золота, — пробормотала она. Аласен дрожала от нетерпения, пока Сьонед не пробежала глазами краткое послание и не сунула его на прежнее место. — Есть только один способ отделить «Гонца Солнца» от его колец. Записка лишний раз подтверждает это.
— Что в ней говорится?
— Прости, Аласен, я не могу сказать этого. Могу лишь подтвердить твою правоту. Это действительно кольцо фарадима. Они делаются из особого золота — сама видишь, кольцо с красноватым отливом.
— И этот «Гонец Солнца» мертв.
— Да. Иначе оно бы находилось на его пальце. — Она посмотрела на свои руки. — Я единственная, кто позволил украсть у себя кольца и при этом остался в живых… чтобы никогда не надеть их снова.
— Но записка…
— Я не могу сказать этого, Аласен.
— Вы думаете, что я слишком молода и легкомысленна, да?
— Я была моложе тебя, когда вышла замуж за Рохана и стала принцессой, так что с моей стороны было бы нечестно попрекать тебя возрастом. Но есть вещи, о которых тебе лучше ничего не знать, потому что честное неведение — лучшая защита от опасных вопросов. Достаточно и того, что ты уже узнала: «Гонец Солнца» мертв, а я получила послание. Чем меньше будешь знать, тем лучше для тебя. Даже принцессам с даром фарадима не положено знать все.
— Но вы же знаете все, — пробормотала Аласен.
— Ох, моя милая, если бы! — Она ненадолго умолкла. — На сей раз ты не подпрыгнула, когда я назвала тебя фарадимом…
Аласен разломила сыр на кусочки и бросила их рыбам.
— Ты когда-нибудь слышала про Сьону, нашу с твоим отцом общую бабушку? Она была фарадимом в Крепости Богини и на Риалле встретила принца Синара. Они полюбили друг друга. Поднялся ужасный шум, потому что в те времена принцы и лорды не женились на фарадимах — во всяком случае, не на прошедших обучение. Боялись, что у таких пар талант будет передаваться потомству, а родители смогут обучать их без присмотра Крепости Богини.
— Времена изменились, — сказала Аласен, украдкой посмотрев на Сьонед.
— Это Андраде изменила их в угоду себе. До меня в роду принцев Кирста не было ни одного фарадима. Ты вторая. Знаешь, быть принцессой и фарадимом одновременно совсем не так страшно.
— Но ведь это добавляет мне ценности, правда? — выпалила Аласен. Она бросила в воду остатки сыра. На них тут же набросились две серебристо-зеленых рыбы, закипела вода и началась драка.
— Ах, вот оно что… — пробормотала обо всем догадавшаяся Сьонед. — Если бы не я и мой неравный брак с Роханом, ты — конечно, если захотела бы — могла бы признать, что у тебя дар, пойти учиться и быть только «Гонцом Солнца».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181