Очень удобная позиция… Он благоразумно промолчал об этом, а вслух сказал:
— Ты изучила все, что нужно знать принцу. Но ты еще не знаешь, что иногда людей просто приходится использовать.
— Это одна из тех вещей, которым я не хотела учиться у Андраде, — спокойно сказала Сьонед.
— О да, это она умеет в совершенстве. Использовать людей некрасиво и не героично. Разница между мной и Андраде вот в чем: я ненавижу то, что мне приходится это делать. Так обстоит дело сейчас. Да, признаю, я хорошо повеселился на моей первой Риалле, заставив Ролстру делать то, что я хотел. Мне нравится использовать дураков, неспособных понять, что собственное честолюбие ведет их именно туда, куда мне нужно. Мийона мне ничуть не жаль. Пусть сначала научится кланяться мне. А что касается остальных…
— Они кланяются слишком низко? Он кивнул.
— Поэтому я так ценю Чейла, Ллейна и Давви. Они кланяются так же, как все остальные, но понимают, почему это необходимо. А другие… просто кланяются, и все. — Он поглядел на водяные часы и вздохнул. — Опять полночи прошло. А завтра тяжелый день…
— Рохан… — Сьонед стояла рядом с его креслом, а он обнимал ее за талию. — Любимый, позволь, я помогу тебе уснуть. — Когда Рохан улыбнулся и покачал головой, она продолжила: — Ведь ты совсем измучен. И я тоже. Я не могу уснуть, если не спишь ты. Только один раз, Рохан. Доставь удовольствие твоей фарадимке-жене и дай ей немного поколдовать для тебя.
— Ты ведь все равно сделаешь по-своему, правда? А, ладно. Похоже, на сегодня достаточно. Единственное, чего недоставало, так это доводов моей упрямой ведьмы.
— Тогда добро пожаловать, — лукаво сказала она, и Рохан засмеялся.
Вскоре они лежали в объятиях друг друга под шелковой простыней и легким шерстяным одеялом. Сьонед тесно прижалась к боку мужа; ее лицо купалось в прозрачном лунном свете, пробивавшемся через окошко. Она закрыла глаза, принялась сплетать нежные серебряные пряди в тонкую сеть и набрасывать ее на Рохана. Он вздохнул, расслабился и мгновенно уснул.
Сьонед без сна пролежала рядом до самого утра, прислушиваясь к тяжелому, неровному дыханию и ударам сердца, точности совпадавшим с ее собственными.
* * *
Рохан еще раз посмотрел на Андраде и сказал:
— Его высочество Кунакский.
Поднялся высокий, тощий и неумолимый Мийон.
— Я на стороне принца Масуля.
Ллейн приподнял бровь. Преимущества старости и долгого правления позволяли ему высказываться во время голосования.
— Леди Чиана будет разочарована. Щеки Мийона вспыхнули.
— Я голосую мозгами, а не тем, что у меня между ног!
— В самом деле, — мирно согласился Ллейн. Андраде сделала отметку на пергаменте.
— Его высочество Оссетский. Чейл рывком встал на ноги.
— Я считаю, что этого молодого человека ввели в заблуждение, — рявкнул он, глядя на Масуля, который непринужденно стоял у водяных часов. — Он такой же сын Ролстры, как и я.
— Ну, значит, мы братья, — сказал Масуль и отвесил Чейлу короткий, насмешливый поклон.
— Тихо! — прикрикнула заполнявшая пергамент Андраде.
— Его высочество Дорвальский.
Ллейн, которому понадобилось много времени, чтобы подняться, тяжело оперся на трость с драконом.
— Я пристально следил за всеми обстоятельствами этого дела. Не вижу причин не доверять показаниям леди Андраде и принцессы-регента о событиях той странной ночи. Более того, я не вижу доказательств, которые подтверждали бы справедливость требований претендента. Я сожалею, что это может причинить ему боль, но совесть не позволяет мне признать его права.
— Его высочество Крибский, — сказал Рохан, когда Ллейн сел и перестала скрипеть ручка Андраде. Велден вскочил и принял воинственную позу.
— Не могу согласиться с кузеном Дорвальским! Нет доказательств, которые позволили бы отвергнуть его требования! Хотя кое-кто из присутствующих продолжает питать сомнения, лично я никаких сомнений не питаю и считаю, что лучшее доказательство — это наши глаза. Я верю, что он сын Ролстры.
— Его высочество Фессенденский.
Долговязый Пиманталь неуклюже выбрался из кресла.
— Принц Масуль, — только и вымолвил он, слегка поклонившись в направлении молодого человека.
Следя за тем, как Пиманталь опускается обратно в кресло, Рохан задумался, что такого могла ему предложить Киле…
— Его высочество Сирский.
Давви наклонился и уперся костяшками в стол.
— Я согласен с кузенами Оссетским и Дорвальским и их причинами. Но у меня есть еще одна. Даже если бы этот человек был сыном Ролстры и даже если бы я был убежден в этом, Марка много лет назад была присоединена по праву войны, подтвержденному законом. Я получил Сир почти так же. Правда, я остался единственным наследником мужского пола в нашей семье. Но мои права на престол основываются на тех же законах войны, как и право Пустыни на Марку. Если принцы сочтут возможным нарушить собственное соглашение от весны семьсот пятого года, которое признало права милорда Рохана на Марку, то… — он обвел стол холодными глазами, — тот же самый принцип — или отсутствие его — должен быть распространен и на меня.
Изумленный до глубины души как и все остальные, Рохан невольно воскликнул:
— Давви!
Брат Сьонед спокойно встретил его взгляд.
— Я знал, что ты не согласишься с этим, Рохан. Но верь, я не шучу: если завоеванную и по закону присоединенную страну можно так же легко отобрать и отдать другому, то я не желаю иметь дела с другими принцами. — Он сел.
Рохану потребовалось мгновение, чтобы оправиться. Но голос его был по-прежнему твердым.
— Его высочество Кирстский.
Волог встал так, будто вздернул самого себя на канате, бросил пронзительный взгляд на Масуля и сказал:
— Я не собираюсь менять хорошее правление и многолетний мир на никому не известного крестьянина, который не убедил меня ни в чем, кроме того, что обладает невероятной наглостью.
Мийон Кунакский окаменел от оскорбления.
— Осторожнее, кузен, — выдавил он. — Вам до конца дней придется сидеть с этим человеком за одним столом.
Волог вызывающе хохотнул.
— Черта с два, малыш!
— Милорд… — с укором пробормотал Рохан. — Его высочество Гиладский.
Мгновение он надеялся, что Кензе удалось пронять мужа и вырвать его из-под влияния Мийона. Но Кабар встал, вздохнул и промямлил, что согласен с их высочествами Кунакским, Крибским и Фессенденским. Затем он опустился на место, и перо Андраде заскрипело по пергаменту. Рохан мельком поглядел на Саумера. Это был последний сомнительный голос. За Клуту, которому предстояло голосовать сейчас, можно было быть спокойным.
Старик неторопливо поднялся.
— Я хочу сказать, что наиболее мудрыми кажутся мне слова нашего кузена Кирстского. Но, как и кузен Сирский, я хотел бы назвать еще одну причину, определяющую мой выбор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181
— Ты изучила все, что нужно знать принцу. Но ты еще не знаешь, что иногда людей просто приходится использовать.
— Это одна из тех вещей, которым я не хотела учиться у Андраде, — спокойно сказала Сьонед.
— О да, это она умеет в совершенстве. Использовать людей некрасиво и не героично. Разница между мной и Андраде вот в чем: я ненавижу то, что мне приходится это делать. Так обстоит дело сейчас. Да, признаю, я хорошо повеселился на моей первой Риалле, заставив Ролстру делать то, что я хотел. Мне нравится использовать дураков, неспособных понять, что собственное честолюбие ведет их именно туда, куда мне нужно. Мийона мне ничуть не жаль. Пусть сначала научится кланяться мне. А что касается остальных…
— Они кланяются слишком низко? Он кивнул.
— Поэтому я так ценю Чейла, Ллейна и Давви. Они кланяются так же, как все остальные, но понимают, почему это необходимо. А другие… просто кланяются, и все. — Он поглядел на водяные часы и вздохнул. — Опять полночи прошло. А завтра тяжелый день…
— Рохан… — Сьонед стояла рядом с его креслом, а он обнимал ее за талию. — Любимый, позволь, я помогу тебе уснуть. — Когда Рохан улыбнулся и покачал головой, она продолжила: — Ведь ты совсем измучен. И я тоже. Я не могу уснуть, если не спишь ты. Только один раз, Рохан. Доставь удовольствие твоей фарадимке-жене и дай ей немного поколдовать для тебя.
— Ты ведь все равно сделаешь по-своему, правда? А, ладно. Похоже, на сегодня достаточно. Единственное, чего недоставало, так это доводов моей упрямой ведьмы.
— Тогда добро пожаловать, — лукаво сказала она, и Рохан засмеялся.
Вскоре они лежали в объятиях друг друга под шелковой простыней и легким шерстяным одеялом. Сьонед тесно прижалась к боку мужа; ее лицо купалось в прозрачном лунном свете, пробивавшемся через окошко. Она закрыла глаза, принялась сплетать нежные серебряные пряди в тонкую сеть и набрасывать ее на Рохана. Он вздохнул, расслабился и мгновенно уснул.
Сьонед без сна пролежала рядом до самого утра, прислушиваясь к тяжелому, неровному дыханию и ударам сердца, точности совпадавшим с ее собственными.
* * *
Рохан еще раз посмотрел на Андраде и сказал:
— Его высочество Кунакский.
Поднялся высокий, тощий и неумолимый Мийон.
— Я на стороне принца Масуля.
Ллейн приподнял бровь. Преимущества старости и долгого правления позволяли ему высказываться во время голосования.
— Леди Чиана будет разочарована. Щеки Мийона вспыхнули.
— Я голосую мозгами, а не тем, что у меня между ног!
— В самом деле, — мирно согласился Ллейн. Андраде сделала отметку на пергаменте.
— Его высочество Оссетский. Чейл рывком встал на ноги.
— Я считаю, что этого молодого человека ввели в заблуждение, — рявкнул он, глядя на Масуля, который непринужденно стоял у водяных часов. — Он такой же сын Ролстры, как и я.
— Ну, значит, мы братья, — сказал Масуль и отвесил Чейлу короткий, насмешливый поклон.
— Тихо! — прикрикнула заполнявшая пергамент Андраде.
— Его высочество Дорвальский.
Ллейн, которому понадобилось много времени, чтобы подняться, тяжело оперся на трость с драконом.
— Я пристально следил за всеми обстоятельствами этого дела. Не вижу причин не доверять показаниям леди Андраде и принцессы-регента о событиях той странной ночи. Более того, я не вижу доказательств, которые подтверждали бы справедливость требований претендента. Я сожалею, что это может причинить ему боль, но совесть не позволяет мне признать его права.
— Его высочество Крибский, — сказал Рохан, когда Ллейн сел и перестала скрипеть ручка Андраде. Велден вскочил и принял воинственную позу.
— Не могу согласиться с кузеном Дорвальским! Нет доказательств, которые позволили бы отвергнуть его требования! Хотя кое-кто из присутствующих продолжает питать сомнения, лично я никаких сомнений не питаю и считаю, что лучшее доказательство — это наши глаза. Я верю, что он сын Ролстры.
— Его высочество Фессенденский.
Долговязый Пиманталь неуклюже выбрался из кресла.
— Принц Масуль, — только и вымолвил он, слегка поклонившись в направлении молодого человека.
Следя за тем, как Пиманталь опускается обратно в кресло, Рохан задумался, что такого могла ему предложить Киле…
— Его высочество Сирский.
Давви наклонился и уперся костяшками в стол.
— Я согласен с кузенами Оссетским и Дорвальским и их причинами. Но у меня есть еще одна. Даже если бы этот человек был сыном Ролстры и даже если бы я был убежден в этом, Марка много лет назад была присоединена по праву войны, подтвержденному законом. Я получил Сир почти так же. Правда, я остался единственным наследником мужского пола в нашей семье. Но мои права на престол основываются на тех же законах войны, как и право Пустыни на Марку. Если принцы сочтут возможным нарушить собственное соглашение от весны семьсот пятого года, которое признало права милорда Рохана на Марку, то… — он обвел стол холодными глазами, — тот же самый принцип — или отсутствие его — должен быть распространен и на меня.
Изумленный до глубины души как и все остальные, Рохан невольно воскликнул:
— Давви!
Брат Сьонед спокойно встретил его взгляд.
— Я знал, что ты не согласишься с этим, Рохан. Но верь, я не шучу: если завоеванную и по закону присоединенную страну можно так же легко отобрать и отдать другому, то я не желаю иметь дела с другими принцами. — Он сел.
Рохану потребовалось мгновение, чтобы оправиться. Но голос его был по-прежнему твердым.
— Его высочество Кирстский.
Волог встал так, будто вздернул самого себя на канате, бросил пронзительный взгляд на Масуля и сказал:
— Я не собираюсь менять хорошее правление и многолетний мир на никому не известного крестьянина, который не убедил меня ни в чем, кроме того, что обладает невероятной наглостью.
Мийон Кунакский окаменел от оскорбления.
— Осторожнее, кузен, — выдавил он. — Вам до конца дней придется сидеть с этим человеком за одним столом.
Волог вызывающе хохотнул.
— Черта с два, малыш!
— Милорд… — с укором пробормотал Рохан. — Его высочество Гиладский.
Мгновение он надеялся, что Кензе удалось пронять мужа и вырвать его из-под влияния Мийона. Но Кабар встал, вздохнул и промямлил, что согласен с их высочествами Кунакским, Крибским и Фессенденским. Затем он опустился на место, и перо Андраде заскрипело по пергаменту. Рохан мельком поглядел на Саумера. Это был последний сомнительный голос. За Клуту, которому предстояло голосовать сейчас, можно было быть спокойным.
Старик неторопливо поднялся.
— Я хочу сказать, что наиболее мудрыми кажутся мне слова нашего кузена Кирстского. Но, как и кузен Сирский, я хотел бы назвать еще одну причину, определяющую мой выбор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181