Холлис… — Это имя застряло в горле у Мааркена, когда женщина стремительно обернулась к нему. — Холлис, — хрипло повторил он, — скажи, почему… Что изменилось?
Ее глаза были полны ужаса… и слез. Холлис затрясла головой, и длинные светлые волосы рассыпались по ее спине.
Мааркен не отступился.
— Сегодня вечером я говорил с родителями. Они ждут тебя с нетерпением. Когда Андри передал мне твои слова.
— Я опозорила тебя, — прошептала она. — Мааркен прости, я никогда не думала …
— Тогда о чем же ты думала? Ты не разговаривала со мной, не пыталась увидеть, даже не смотрела на меня! И сейчас не смотришь, хоть и глядишь мне в глаза! — Он слышал свой хриплый от возбуждения голос, видел ее смятение… — Холлис, посмотри на меня!
Женщина повернулась к нему лицом, в ее глазах пылал гнев.
— На тебя есть кому смотреть! Думаешь, я не слышала, что сказал принц Поль? Вот пусть твоя леди Чиана на тебя и пялится!
— Чиана? О Богиня! Холлис, она была в моей палатке незваной и нежеланной гостьей. Ты не можешь ревновать меня к ней!
— Конечно, она из семьи верховного принца и подходит тебе, знатному лорду, куда больше, чем я!
Мааркен в три шага оказался на другом конце палатки и схватил Холлис за плечи.
— Тебе придется поговорить со мной, понимаешь? Скажи, почему. Немедленно!
— Пусти меня! Черт побери, Мааркен, если ты не уберешь руки…
Он зажал ей рот поцелуем. Сначала Холлис вырывалась из его объятий, как испуганный лесной зверь, но затем жалобно всхлипнула, прильнула к нему и раскрыла губы для поцелуя. Его гнев тут же улетучился, затянувшая душу ледяная корка растаяла. Мааркен поднял ее на руки и отнес на стоявшую в углу походную койку. Руки Холлис дрожали и путались в его одежде, и Мааркен, не отрываясь от ее губ, невольно рассмеялся, удивленный ее спешкой и неловкостью.
— Неужели это та женщина, которая пришла ко мне под покровом Богини, чтобы сделать меня мужчиной? — лукаво прошептал он. — Кажется, ты забыла все, что знала, мой неуклюжий «Гонец Солнца»!
— Пользуйся ртом по назначению! — приказала она, становясь той Холлис, которую Мааркен так хорошо знал. Он засмеялся и послушался.
Когда Мааркен встал, чтобы снять рубашку, на тонкую стенку палатки упала чья-то тень. Он повернул голову и увидел свечу в дрожащей руке черноволосого мальчика. В мозгу молодого лорда прозвучал насмешливый голос: «Привыкай, привыкай! Теперь каждый раз, когда ты останешься наедине с красивой женщиной, тебе будут мешать дети!»
— Я… Извините меня, миледи, простите, я не знал, что ты не одна… — В другой руке юноша нес чашку с дымящимся тейзом, и рука эта так тряслась, что бедняге угрожала опасность обвариться. — Я только подумал, что вам захочется еще… я не знал…
Холлис села и запахнула на себе одежду.
— Спасибо, Сеяст, — с поразительным спокойствием сказала она. — Ты очень заботлив.
— Оставь чашку и иди, — велел Мааркен, и мальчик второпях едва не выронил и чашку, и свечу.
— Прошу прощения, милорд, миледи…
— Прощаю, — добродушно сказала женщина, и мальчик перевел дух. Но когда Мааркен обвил рукой талию Холлис, в глазах юноши блеснуло что-то взрослое и очень опасное. — Все в порядке, Сеяст, — прибавила она, и мальчик исчез.
Мааркен почувствовал, что Холлис отдалилась от него, и с тоской в сердце принялся следить за тем, как она решительно застегивает лифчик. Настроение было испорчено, и оставалось мало надежды на то, что оно улучшится. Внезапно Мааркену бешено захотелось придушить глупого мальчишку, но вместо этого он встал с койки и принес Холлис чашку.
Женщина сделала глоток и посмотрела на него через ободок.
— Каждый вечер он готовит для меня отвар и приносит его в одно и то же время. Когда ты пришел, я только-только успела выпить первую чашку. Этот отвар хорошо помогает при усталости.
— Наверно, я должен быть благодарен ему за столь трогательную заботу. Андри говорил мне, что он стал твоей тенью. Но должен признаться, что его вкус восхищает меня даже больше, чем его забота.
— Он еще совсем мальчик и думает, что влюблен в меня. В этой жизни не так уж много любви, чтобы ее отвергать, от кого бы она ни исходила… Кроме того, я не хочу обижать его Мааркен, он перерастет это чувство.
— Так пусть поторопится.
— Ох, перестань говорить глупости… — В знак примирения она протянула ему чашку.
Он сделал большой глоток, обжег себе язык, но глотнул еще, еще и передал чашку ей.
— Я вернусь к Андраде. До тех пор, пока ты не захочешь, чтобы я остался. — Пожалуйста, захоти этого сейчас, молили его глаза.
Она уставилась в пустую чашку.
— Да, ты прав. Тебе надо вернуться. — Она сделала паузу и испустила тяжелый вздох. — Я не хотела обидеть тебя. Просто… я не знаю их, а они не знают меня. У твоей семьи слишком много власти, слишком много разных видов власти. Ты можешь понять, что мне трудно представить себя частью такой семьи?
— Все, что им нужно, это возможность узнать тебя, и они будут любить тебя так же, как я.
— Пожалуйста, не торопи меня, — беспомощно прошептала Холлис, по-прежнему не глядя на него.
Мааркену хотелось взять ее лицо в ладони и повернуть к себе.
— Ладно, не буду. Но мы принадлежим друг другу, Холлис. Мы Избранные друг друга. — Он поцеловал ее в макушку и ушел.
В белый шатер он не вернулся. Он спустился к реке, уселся на скалу и невидящим взглядом уставился в темную воду. Тело его томилось по телу Холлис, а голова болела так, словно он выпил две бутылки вина, а не чашку какого-то несчастного тейза.
* * *
Когда все, не исключая и Сьонед, покинули белый шатер, Рохан снова сел в кресло. Напряженный день утомил его, судорогой свел мышцы, пульсировал по жилам… Но если Рохан выглядел просто уставшим, то Андраде была измучена до предела. Пылавшие в жаровне угли ярко освещали глубокие морщины, залегшие вокруг рта и на лбу тетки. Она держала в голове так много жизней и влияла на судьбы стольких людей… В том числе и на его собственную. Она привела к нему Сьонед.
Рядом с ней сидел Уриваль. Его золотисто-карие глаза под нависшими густыми бровями поблекли и ввалились. Оба фарадима выглядели ужасно старыми.
— Сьонед может видеть в Огне кусочки будущего, — отрывисто сказал Рохан. — Можешь ли ты увидеть прошлое?
Андраде резко выдохнула, и у Уриваля сразу потемнели глаза. Их руки метнулись навстречу, пальцы переплелись, и внезапно Рохан все понял. Как же он раньше не догадался? Эти двое любили друг друга, и любовь их длилась дольше жизни самого Рохана.
— Я часто думала, перенял ли ты этот маленький фокус у меня или научился ему самостоятельно, — как всегда, хладнокровно сказала Андраде. — Не рассусоливать, а сразу брать за глотку, верно?
— Мы все устали. — Рохан сложил руки на груди, чтобы не было заметно, что у него дрожат пальцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181