от дно лодки зашелестело о прибрежный песок, и один из гребцов, совсем юный эдор, выскочил и начал подтягивать ее к берегу. Происходящее было кристально ясно – лодка пришла за тремя воинами, груза на ней не было.
«Что же делать?» – билась отчаянная мысль в голове Рона. – «Они же уходят!» Неловко повернувшись, мальчик задел сухой сучок, и его треск прозвучал громом.
Онгальд резко повернулся и одним прыжком достиг кустов, где прятался Рон. Через пару секунд последний был с позором выволочен из своего убежища за шкирку.
– Кто ты и что здесь делаешь? – грозно спросил Онгальд, с раздражением взирая на Рона. Тот мялся, не зная, что сказать.
– Следил за нами, тут и спрашивать нечего! – заметил второй воин, Крис.
– Постойте, где-то я видел этого парня! – сказал Риндон. – А, вспомнил! Это тот самый раб, что сбежал от Коннета.
– Откуда ты знаешь? – удивленно подняв брови, спросил Онгальд.
– Я помог ему… невольно. Этот мошенник надул меня и заполучил ключ, – смущенно ответил Риндон.
– Н-да. И что теперь прикажете с ним делать?
– По-моему выход только один – взять его с собой. Иначе он просто разболтает всем и каждому о нашей гавани в Ротонне.
– После того, как ты уточнил, что это – гавань, конечно. Этот малый понимает по-эдорски. Но ты прав, Крис. Эй, у вас на корабле найдется место для этого негодника? – спросил Онгальд у гребца, встряхнув Рона, как котенка.
– Пожалуй. Мы идем порожняком, не заходя в Элдарон.
– А что так?
– Да, должны были забрать группу Хесвальда, но у них какие – то проблемы. А где достанешь качественный товар за пол-дня? Есть, правда, немного камней, но они места не занимают. Как и янтарь. Так что, давайте сюда вашего удальца, и поплыли!
В процессе разговора до Рона начало доходить, в какую переделку он влип. Не видать ему теперь Ротонны, как своих ушей! Он попытался лягаться, но получил от Онгальда затрещину, от которой зазвенело в ушах, и в результате прекратил сопротивление. Силы были слишком неравны.
Спокойный по натуре, юный ротен не слишком убивался, лежа связанным на дне лодке. «Как-нибудь выкручусь» – решил он.
Сейчас его больше интересовал желудок.
* * *
Желудок продолжал интересовать его в течении еще по крайней мере трех дней. Риндон, которого в наказание приставили к Рону, намучился, таская его из трюма к борту. Лишь к концу третьего дня Рон смог проглотить немного пищи, которая не пропала даром. В трюме он сидел в гордом одиночестве (днем). Рабов на судне не было ни для продажи, ни для работы. Гордые моряки-эдоры, в отличии от эдоров-торговцев, с брезгливостью относились к рабству и, в случае необходимости, садились за весла сами. Иногда Рона посещал Риндон. Он не злился на мальчика за его проделку, скорее она его забавляла.
– На твоем месте я поступил бы точно также, – как-то признался он. Узнав возраст Рона – девять лет, Риндон заявил, что в стране, куда они плывут, рабом ему не бывать.
– Ты моложе десяти, значит твен воспитают тебя как своего.
– А кто они такие? – поинтересовался Рон. И Риндон рассказал ему о могучей стране Кэрол Тивендаль, лежащей на восточном материке. Он знал о ней не слишком много, так как в отличии от своих двух спутников вырос на Элдароне, но немного понимал твентри – язык Мэгиены и попытался обучить этому языку мальчика. Язык этот не походил ни на один, известный Рону. Он имел маленькое, очень маленькое сходство с эдорским, в основном, за счет словаря, но грамматика и большая часть слов были чужими.
Так, довольно однообразно прошли три месяца. И вот, однажды вечером, Риндон влетел в трюм с криком:
– Завтра утром прибываем!
Его возбуждение напомнило Рону о том, что молодой эдор сам первый раз посещает Мэгиену.
– Слушай, Риндон, ты говорил, что ни разу там не был! Значит, они тебя не знают? Как же тогда они доверили тебе разведку?
– Ну, со мной были два опытных воина. Да и зачем мне предавать Элдарон?
– Но Элдарон и Мэгиена – не одно и то же! Эдоры должны ненавидеть твен, ведь они лишили вас независимости. – задумчиво проговорил Рон.
– Так-то оно так, только не совсем. Твен почти не вмешиваются в наши дела. Они только запретили доступ на остров чужакам. И не зря – сейчас почти никто на западе не знает про Мэгиену. Какое людям дело до слухов о восточном материке, которым пол-века? Да наши купцы на этом только выиграли – они монополизировали всю торговлю Мэгиены с западом. Кроме того, до союза с Кэрол Тивендалем у нас бывали холодные зимы и голодные весны, а теперь твен помогают нам. И любой эдор может выбирать – жить ли ему в Мэгиене, учиться и идти их путем или своим, у себя на родине. А если нам и поручают рискованные дела, то потом щедро их оплачивают. Но кое в чем ты, конечно, прав. Первое, да и второе поколение эдоров ненавидело жителей Мэгиены за этот вынужденный союз.
– Но почему вы не сопротивлялись? Вы все кажетесь мужественными воинами!
– Сражаться с Мэгиеной невозможно. Мы видели это на примере восточных островов. Они владеют колдовской силой. И не нашему пустынному острову противостоять Кэрол Тивендалю. Лучше лишиться независимости, чем потерять народ.
– Ты хочешь сказать, что твен уничтожили бы всех? – Рон невольно побледнел.
– Нет, зачем же. – Риндон невесело усмехнулся, и Рон понял, что следы былой неприязни еще остались. – Твен не убивают тех, кто не сопротивляется. Но они поглощают захваченную страну. Народа как такового не остается. Всех детей до десяти лет они воспитывают как своих, вдали от родителей, и те потом живут в глубине Мэгиены, а остальных превращают в рабов. Всех, без исключения.
– Но разве дети не могут объединиться, когда вырастут?
– За что?! На их родине давным-давно живут коренные граждане – те, у которых родители были гражданами Мэгиены. И их страна уже вовсе не та, какой они ее себе представляли. Она ничем, понимаешь ты, ничем не отличается от остальной Мэгиены! В юности они, конечно, могут ненавидеть, но ничего не могут поделать. А с возрастом проблема теряет остроту. Они уже связаны. Их прав ведь никто не ограничивал, они уже имеют работу, любимых, надежды, а как же иначе жить? И ради чего надо все это бросить? Нет, они ведут себя смирно. И детей воспитывают как честных граждан, чтобы не портить им жизнь бессильной злобой.
– А как же культура? Не могут ли они поднять ее? Неужели это запрещено?
– А культура вовсе и не гибнет. Твен умны, они перенимают все лучшее у завоеванных народов. Песни, картины, ремесла – все запоминается. Кроме того, любой из рабов, кто хоть что-то значит – на особом положении. И чем ценнее человек, тем лучше к нему относятся.
– А простые рабы не могут взбунтоваться?
– На это есть команы. Они вроде стражников в Трис-Броке, следят за порядком. Рабы рассредоточены, подавить бунт нетрудно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87