Подчиненные Нагаи. Связь была через Ансельмо. К сожалению, теперь этот канал обрублен.
— Откуда?..
Эммануил вздохнул.
— Я считал память Нагаи Тору. К сожалению, это убивает.
— Но как вы его вычислили?
Он улыбнулся.
— Решил взять одного новенького. Его же только вчера арестовали. Значит, еще не успели проверить. Интересно.
— Но почему именно его?
Эммануил поднял глаза к небу — точнее, к крыше автомобиля.
— У меня есть осведомители. — Он помолчал. — Иезуиты создали параллельную иерархию, Пьетрос. И вершина её в Европе. Точнее, в одной баскской провинции неподалеку от Памплоны. Я в этом уверен. За домом Лойолы следят по моему личному приказу. Пока хозяин на месте, но медлить больше нельзя. Ты должен приказать арестовать Лойолу, Пьетрос.
Я кивнул. Я и сам понимал, что этого не избежать.
— Хорошо, что не возражаешь. И еще ты должен казнить по крайней мере по пять человек каждый день.
— Зачем?!
— Не нервничай. Возможно, тебе не придется этого делать. Если придет человек с интересной информацией — немедленно выпускай осужденных, но после причастия Третьего Завета. Уверяю тебя, информация потечет к нам широким потоком. Сыграем на их милосердии.
— Но…
— Бесчестно играть на лучших чувствах людей, чтобы заставить их совершить предательство? Так?
Я вздохнул.
— Есть только одно истинное предательство — предательство Бога. Если мы вынуждаем кого-то предать предателя — это благое дело. И на чем же еще играть для этого, как не на лучших чувствах?
ГЛАВА 6
Как только мы вернулись во дворец, я немедленно отдал приказ об аресте Игнатия Лойолы. Уже вечером мне сообщили, что все исполнено.
На что он надеялся? Сохранить тайный орден, обманывая нас и дальше? Впрочем, мне сообщили, что в доме Лойолы все было готово для побега. Значит, знал о слежке и не решался. Ждал случая.
Мы допрашивали его в той же комнате, где вчера проходило последнее причастие осужденных. Эммануил и я. Охрана стоит у входа. Только ответчик один — Игнатий Лойола.
Когда его ввели, я невольно опустил взгляд. Не могу смотреть в глаза святым. Не умею!
Эммануил же с легкой усмешкой молча рассматривал его.
— Ну что, господин теневой генерал, — наконец сказал он, — мне нужны списки руководства тайного ордена иезуитов.
— И только? — усмехнулся Лойола.
— Можно списки всего ордена.
— Ищите.
Уже искали! Весь дом перерыли. Пусто!
— Сегодня приговорены к смерти пять человек. Если я не получу списки — они умрут.
— Что ж, они встретятся с тем, кто их утешит. Смерть временна.
— Да, конечно. Они умирают, приняв причастие Третьего Завета.
Я решился поднять глаза. Лойола слегка побледнел.
— Не все, — негромко произнес он.
— Да. У тех, кто отказывается, я забираю души. Я не могу допустить их гибели.
— Ты сказал, — Лойола перевел взгляд на меня. — А ты слышал.
Эммануил тоже смотрел на меня.
— Я не могу допустить их гибели, — раздельно сказал он.
— Врешь! — крикнул святой. — Ты ведешь их к гибели!
— Замолчи! Мне не до богословского спора. Списки!
— Списки? Да я гонял вашего брата палкой еще четыре века назад!
Господь улыбнулся.
— Считаешь меня бесом?
— Нет, всего лишь Антихристом.
Это слово хлестнуло меня, как пощечина. Второй Франциск Ассизский! Да что вы понимаете, святоши! Эммануил столько сделал для человечества, что вам, организаторам бесполезных орденов, и не снилось! Пару больниц построили? И тысячу колледжей, отучающих мыслить свободно! И десяток войн за веру. Господь тоже ведет войну, но я вижу смысл и результат.
— Господи, давай допросим его по-другому, — тихо посоветовал я.
— Нет. Я не унижу этим святого.
— Не унизишь? — Лойола усмехнулся. — Ты просто бессилен против меня!
— Ты принес присягу.
— Только устами. Господь видел в моем сердце. Он знал, зачем я это делаю. Мой адмонитор отпустил этот грех.
— Кто адмонитор тайного ордена?
Лойола улыбался. Победной улыбкой. Сам огонь, сгусток энергии. Казалось, что ему не пятьсот лет и не шестьдесят, на которые он выглядел, — двадцать! Юный рыцарь у стен Памплоны защищает своего единственного истинного сюзерена — Христа!
Я поразился своей мысли. Какой Христос?! Христос сидит рядом, по левую руку от меня, и судит изменника!
— Подумай о тех, кто умрет сегодня, — устало сказал Эммануил. — Ты можешь их спасти.
— Их может спасти только Бог.
— Грош цена твоему милосердию.
Разговор пошел по кругу. Они просто не слышали друг друга.
Эммануил встал. Я было последовал его примеру, но он взглядом приказал мне сидеть.
— Пусть человеки решают судьбу человеков. Пьетрос! Его судьба — в твоих руках.
И направился к выходу.
Игнатий рассмеялся:
— Бежишь, поджав хвост!
Эммануил не прореагировал.
Он был уже у дверей, когда Лойола снова окликнул его. Совсем по-другому, очень мягко. Как милосердный священник на исповеди.
— Постой! Ты ведь человек… Наполовину. Ты можешь спастись.
Эммануил резко обернулся. Почти крикнул:
— Что, велика честь спасти Антихриста?!
Вышел и хлопнул дверью.
Я остался наедине с Лойолой. И снова почувствовал холодные ветры вершины. Я прекрасно понимал, чего от меня хочет Эммануил. Я уже научился слышать невысказанные приказы.
Лойола подошел ко мне. Сел рядом. Я понял, что смотрю в пол.
— Что, трудно, мальчик? Выбирай. Ты-то точно можешь спастись.
— Поздно. Я слишком далеко зашел.
— Поздно не бывает. Когда-то я стоял у окна, у которого молился, и думал о смерти, потому что мои грехи невозможно искупить.
— Какие ваши грехи!
— Считать себя величайшим из грешников — форма гордыни.
— Вы напрасно тратите слова. Я верен ему. Он — великий человек.
— «Человек»! Ты сам сказал. А выдает себя за Бога.
— Он способен на то, что невозможно для человека.
— Да, у нас сильный враг. Но ему недолго осталось.
— Он вам враг, не мне.
— Тебе тоже. В том-то и дело! Ты не понимаешь! Он погибнет, и вы все погибнете вместе с ним.
— Пусть. Я уже выбрал.
Какой у меня выбор! Что, пойти с тобой? Босиком по пустыне? Я — Великий Инквизитор огромной Империи. От таких должностей не отказываются! Вы сами виноваты. Я помню ваш колледж. Эти бесконечные соревнования классов, эти списки лучших учеников. Как я радовался, когда попадал на вершину списка…
Я попал на вершину списка, святой Игнатий! И я с нее не сойду!
Он вздохнул.
— Тогда пошли. Или ты убьешь меня прямо здесь?
— Пошли.
В последнее время вошло в моду оправдывать предателей. Иуда, Брут, Ганелон… Как можно совершить такое ради денег, карьеры или власти? Тут более благородные причины: самопожертвование, любовь к свободе, даже преданность.
Бред! Все проще и грубее: деньги, карьера, власть. Оправдания придумываем мы сами.
Мы вышли на тюремный двор. Небо прояснилось, по небу неслись облака, и в разрывах сияло солнце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182
— Откуда?..
Эммануил вздохнул.
— Я считал память Нагаи Тору. К сожалению, это убивает.
— Но как вы его вычислили?
Он улыбнулся.
— Решил взять одного новенького. Его же только вчера арестовали. Значит, еще не успели проверить. Интересно.
— Но почему именно его?
Эммануил поднял глаза к небу — точнее, к крыше автомобиля.
— У меня есть осведомители. — Он помолчал. — Иезуиты создали параллельную иерархию, Пьетрос. И вершина её в Европе. Точнее, в одной баскской провинции неподалеку от Памплоны. Я в этом уверен. За домом Лойолы следят по моему личному приказу. Пока хозяин на месте, но медлить больше нельзя. Ты должен приказать арестовать Лойолу, Пьетрос.
Я кивнул. Я и сам понимал, что этого не избежать.
— Хорошо, что не возражаешь. И еще ты должен казнить по крайней мере по пять человек каждый день.
— Зачем?!
— Не нервничай. Возможно, тебе не придется этого делать. Если придет человек с интересной информацией — немедленно выпускай осужденных, но после причастия Третьего Завета. Уверяю тебя, информация потечет к нам широким потоком. Сыграем на их милосердии.
— Но…
— Бесчестно играть на лучших чувствах людей, чтобы заставить их совершить предательство? Так?
Я вздохнул.
— Есть только одно истинное предательство — предательство Бога. Если мы вынуждаем кого-то предать предателя — это благое дело. И на чем же еще играть для этого, как не на лучших чувствах?
ГЛАВА 6
Как только мы вернулись во дворец, я немедленно отдал приказ об аресте Игнатия Лойолы. Уже вечером мне сообщили, что все исполнено.
На что он надеялся? Сохранить тайный орден, обманывая нас и дальше? Впрочем, мне сообщили, что в доме Лойолы все было готово для побега. Значит, знал о слежке и не решался. Ждал случая.
Мы допрашивали его в той же комнате, где вчера проходило последнее причастие осужденных. Эммануил и я. Охрана стоит у входа. Только ответчик один — Игнатий Лойола.
Когда его ввели, я невольно опустил взгляд. Не могу смотреть в глаза святым. Не умею!
Эммануил же с легкой усмешкой молча рассматривал его.
— Ну что, господин теневой генерал, — наконец сказал он, — мне нужны списки руководства тайного ордена иезуитов.
— И только? — усмехнулся Лойола.
— Можно списки всего ордена.
— Ищите.
Уже искали! Весь дом перерыли. Пусто!
— Сегодня приговорены к смерти пять человек. Если я не получу списки — они умрут.
— Что ж, они встретятся с тем, кто их утешит. Смерть временна.
— Да, конечно. Они умирают, приняв причастие Третьего Завета.
Я решился поднять глаза. Лойола слегка побледнел.
— Не все, — негромко произнес он.
— Да. У тех, кто отказывается, я забираю души. Я не могу допустить их гибели.
— Ты сказал, — Лойола перевел взгляд на меня. — А ты слышал.
Эммануил тоже смотрел на меня.
— Я не могу допустить их гибели, — раздельно сказал он.
— Врешь! — крикнул святой. — Ты ведешь их к гибели!
— Замолчи! Мне не до богословского спора. Списки!
— Списки? Да я гонял вашего брата палкой еще четыре века назад!
Господь улыбнулся.
— Считаешь меня бесом?
— Нет, всего лишь Антихристом.
Это слово хлестнуло меня, как пощечина. Второй Франциск Ассизский! Да что вы понимаете, святоши! Эммануил столько сделал для человечества, что вам, организаторам бесполезных орденов, и не снилось! Пару больниц построили? И тысячу колледжей, отучающих мыслить свободно! И десяток войн за веру. Господь тоже ведет войну, но я вижу смысл и результат.
— Господи, давай допросим его по-другому, — тихо посоветовал я.
— Нет. Я не унижу этим святого.
— Не унизишь? — Лойола усмехнулся. — Ты просто бессилен против меня!
— Ты принес присягу.
— Только устами. Господь видел в моем сердце. Он знал, зачем я это делаю. Мой адмонитор отпустил этот грех.
— Кто адмонитор тайного ордена?
Лойола улыбался. Победной улыбкой. Сам огонь, сгусток энергии. Казалось, что ему не пятьсот лет и не шестьдесят, на которые он выглядел, — двадцать! Юный рыцарь у стен Памплоны защищает своего единственного истинного сюзерена — Христа!
Я поразился своей мысли. Какой Христос?! Христос сидит рядом, по левую руку от меня, и судит изменника!
— Подумай о тех, кто умрет сегодня, — устало сказал Эммануил. — Ты можешь их спасти.
— Их может спасти только Бог.
— Грош цена твоему милосердию.
Разговор пошел по кругу. Они просто не слышали друг друга.
Эммануил встал. Я было последовал его примеру, но он взглядом приказал мне сидеть.
— Пусть человеки решают судьбу человеков. Пьетрос! Его судьба — в твоих руках.
И направился к выходу.
Игнатий рассмеялся:
— Бежишь, поджав хвост!
Эммануил не прореагировал.
Он был уже у дверей, когда Лойола снова окликнул его. Совсем по-другому, очень мягко. Как милосердный священник на исповеди.
— Постой! Ты ведь человек… Наполовину. Ты можешь спастись.
Эммануил резко обернулся. Почти крикнул:
— Что, велика честь спасти Антихриста?!
Вышел и хлопнул дверью.
Я остался наедине с Лойолой. И снова почувствовал холодные ветры вершины. Я прекрасно понимал, чего от меня хочет Эммануил. Я уже научился слышать невысказанные приказы.
Лойола подошел ко мне. Сел рядом. Я понял, что смотрю в пол.
— Что, трудно, мальчик? Выбирай. Ты-то точно можешь спастись.
— Поздно. Я слишком далеко зашел.
— Поздно не бывает. Когда-то я стоял у окна, у которого молился, и думал о смерти, потому что мои грехи невозможно искупить.
— Какие ваши грехи!
— Считать себя величайшим из грешников — форма гордыни.
— Вы напрасно тратите слова. Я верен ему. Он — великий человек.
— «Человек»! Ты сам сказал. А выдает себя за Бога.
— Он способен на то, что невозможно для человека.
— Да, у нас сильный враг. Но ему недолго осталось.
— Он вам враг, не мне.
— Тебе тоже. В том-то и дело! Ты не понимаешь! Он погибнет, и вы все погибнете вместе с ним.
— Пусть. Я уже выбрал.
Какой у меня выбор! Что, пойти с тобой? Босиком по пустыне? Я — Великий Инквизитор огромной Империи. От таких должностей не отказываются! Вы сами виноваты. Я помню ваш колледж. Эти бесконечные соревнования классов, эти списки лучших учеников. Как я радовался, когда попадал на вершину списка…
Я попал на вершину списка, святой Игнатий! И я с нее не сойду!
Он вздохнул.
— Тогда пошли. Или ты убьешь меня прямо здесь?
— Пошли.
В последнее время вошло в моду оправдывать предателей. Иуда, Брут, Ганелон… Как можно совершить такое ради денег, карьеры или власти? Тут более благородные причины: самопожертвование, любовь к свободе, даже преданность.
Бред! Все проще и грубее: деньги, карьера, власть. Оправдания придумываем мы сами.
Мы вышли на тюремный двор. Небо прояснилось, по небу неслись облака, и в разрывах сияло солнце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182