А произойти здесь должно было то, что происходило в этих стенах уже полтора столетия: выпускники Академии дожидались официального уведомления Главного Координационного Совета Конфедерации, который и решал их дальнейшую судьбу. Громадные транспланетные корпорации яростно боролись за право получить в свои ряды выпускника Академии и нередко пускались на всевозможные хитрости, стараясь оказать влияние на Координационный Совет. Порой дело доходило до не совсем законных методов, однако с недавних пор стало намного труднее хоть как-то повлиять на решения. Мало кто в Конфедерации достоверно знал, как проходят совещания Совета, и уж конечно не догадывался, что окончательное решение выносил компьютер «Марк-12», а не человек. Немногим посвященным такая система казалась слишком подозрительной, но за все время существования Совета «Марк-12» не совершил ни одной ошибки и пользовался практически не оспариваемым авторитетом.
До начала собрания оставалось еще полчаса, но взгляды постоянно обращались в сторону большого хронометра бесстрастно отмерявшего время с момента создания Академии. От часов взгляды дрейфовали к длинному столу, покрытому изящной полосой красной ткани, рядом с которым возвышалась мраморная трибуна, украшенная гербом Конфедерации. Этот стол предназначался для правления Академии и кураторов различных групп, которые сейчас получали опечатанные дата-кристаллы с решениями Координационного Совета. Дата-кристаллы не имел права вскрывать никто до начала официальной церемонии, за чем следили специальные наблюдатели. Лишь после полудня все могли узнать, как их судьбами распорядился Главный Координационный Совет Конфедерации, в просторечии иногда называемый ГКСК.
Выпускники, как всегда, располагались на передних сидениях актового зала, их родители, опекуны и друзья довольствовались галеркой. Но даже среди, казалось, однородной массы молодежи существовала определенная система, что легко можно было заметить, поглядев на нагрудные нашивки под идентификаторами. На почетных первых рядах располагалась самая малочисленная группа двадцатилетних юношей и девушек: бывшие студенты факультета пилотажа, на жаргоне именуемого «факультет один». За ними сидели студенты факультетов суперкарго и навигаторов, а весь центр зала был заполнен техниками и «потрошители», как именовали в среде студентов медиков. Последние ряды этой иерархии занимали диспетчеры-корректоры, весьма малопочтенная специальность в Академии и Конфедерации, а уж за ними рассаживались гости Академии.
Внезапно двери, ведущие в помещение ректората, с плавным шипением разошлись в сторону, и оттуда выступил проректор Академии, высокий седовласый мужчина по имена Карл Линт. Моментально нестройный гул голосов смолк, позволяя слышать каждое его слово.
— По традиции хочу доложить вам, что передача решений Главного Координационного Совета завершена и … — посмотрев на охватывавшие запястье часы, а не на громадный хронометр над дверью, он продолжил:
— …итак, через двенадцать минут начнется заседание совета Академии, так что прошу уважаемых выпускников и гостей Академии приготовиться, — отвесив короткий поклон, Линт круто повернулся на каблуках и скрылся за дверью. Но не успели створки полностью сомкнуться, как прежний гул наполнил помещение.
— Наконец-то, — потягиваясь, бросил сидящий в первых рядах стройный юноша с тонкими, почти женскими чертами лица. — Наконец-то мы все узнаем, а то весь месяц нервы нам трепали.
Понять, к кому он обращался, было трудно: едва он раскрыл рот, как к нему сразу повернулась добрая половина группы, внимательно слушая. Подобное внимание было не в новинку для Артура Крайса, сына космоштурмана компании «Харвест интерпланет», считавшегося в Академии баловнем судьбы. Естественно, он был с самого начала определен в самую элитарную группу, то есть на факультет пилотажа, имея все шансы пойти по стопам отца, и такое родство не могло не оставить своего отпечатка на этом юноше, с детства привыкшего к роскоши. Впрочем, подобные черты характера стали фамильными для семьи Крайсов с той поры, как они начали карьеру в компании «Харвест»: постоянно то один, то другой ее член становился космоштурманом громадных кораблей этого промышленного гиганта.
— А тебе-то что бояться Артур, — кокетливо спросила сидящая рядом с ним Кетти Воган, большегрудая платиновая блондинка, — с твоими-то способностями любой просто обречен на успех. Таких, как ты, просто с руками отрывают крупные компании.
— Кетти, Кетти, — засмеялся Артур, — смотри, не сглазь. Конечно, я не волнуюсь за себя, но неплохо было бы иметь твердые гарантии, а не просто надежды на успех. А вот что до того, что каждый был бы «обречен на успех», то я сомневаюсь в этом. За примером-то далеко ходить не надо… — презрительно усмехнувшись, он мотнул головой направо, указывая на конец ряда, где трое парней и две девушки тихо беседовали. Кетти, прищурив глаза, посмотрела туда и пренебрежительно скривила губы, старательно пряча мелькнувшее в глазах презрительное выражение.
— Если ты про Твиста, то я с тобой полностью согласна, — громко сказала она, стремясь, чтобы сидевшие в конце ряда ясно расслышали ее слова. — Яркий пример пословицы про плохую овцу!
Произнеся эти слова, она залилась звонким смехом, а вместе с ней рассмеялся и Артур, бросив мимолетный торжествующий взгляд на того, кого звали Твистом. Беседа там мгновенно прервалась, и все пятеро настороженно принялись следить за весельем двух «заводил» группы: высокомерного Крайса и красавицы Кетти, дочери их куратора.
— Джеймс, пожалуйста, не обращай внимания, — положила руку на плечо юноше с иссиня-черными волосами и пристально взглянула в его помрачневшее лицо стройная невысокая девушка, сидевшая рядом с ним. — Они тебя вечно достают, так стоит ли так сегодня расстраиваться? Разве они этого стоят?
— Да, Джеймс, какого черта? — так же тихо прошептал коренастый крепыш, склонившись к нему. Остальные двое, светловолосые близнецы озабоченно прислушивались, но в разговор не ввязывались. — Подумай, через неделю нас всех разбросает по всей Конфедерации, уж ГКСК постарается. Десять к одному, что ты его больше в своей жизни не увидишь, да и эту стерву тоже. Стоит ли так волноваться?
Тот, кого они звали Джеймсом, мрачно посмотрел на веселившихся (правда, уже по другому поводу) Артура и Кетти, а затем перевел взгляд на друзей. Еще миг на его лице сохранялось выражение гнева и обиды, но тут же уступило место добродушной улыбке.
— Да, не стоят они того, — голос у него был приятным, разве что чуть резковатый. Откинувшись в кресле, он с трудом расслабил напряженные как струны мускулы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
До начала собрания оставалось еще полчаса, но взгляды постоянно обращались в сторону большого хронометра бесстрастно отмерявшего время с момента создания Академии. От часов взгляды дрейфовали к длинному столу, покрытому изящной полосой красной ткани, рядом с которым возвышалась мраморная трибуна, украшенная гербом Конфедерации. Этот стол предназначался для правления Академии и кураторов различных групп, которые сейчас получали опечатанные дата-кристаллы с решениями Координационного Совета. Дата-кристаллы не имел права вскрывать никто до начала официальной церемонии, за чем следили специальные наблюдатели. Лишь после полудня все могли узнать, как их судьбами распорядился Главный Координационный Совет Конфедерации, в просторечии иногда называемый ГКСК.
Выпускники, как всегда, располагались на передних сидениях актового зала, их родители, опекуны и друзья довольствовались галеркой. Но даже среди, казалось, однородной массы молодежи существовала определенная система, что легко можно было заметить, поглядев на нагрудные нашивки под идентификаторами. На почетных первых рядах располагалась самая малочисленная группа двадцатилетних юношей и девушек: бывшие студенты факультета пилотажа, на жаргоне именуемого «факультет один». За ними сидели студенты факультетов суперкарго и навигаторов, а весь центр зала был заполнен техниками и «потрошители», как именовали в среде студентов медиков. Последние ряды этой иерархии занимали диспетчеры-корректоры, весьма малопочтенная специальность в Академии и Конфедерации, а уж за ними рассаживались гости Академии.
Внезапно двери, ведущие в помещение ректората, с плавным шипением разошлись в сторону, и оттуда выступил проректор Академии, высокий седовласый мужчина по имена Карл Линт. Моментально нестройный гул голосов смолк, позволяя слышать каждое его слово.
— По традиции хочу доложить вам, что передача решений Главного Координационного Совета завершена и … — посмотрев на охватывавшие запястье часы, а не на громадный хронометр над дверью, он продолжил:
— …итак, через двенадцать минут начнется заседание совета Академии, так что прошу уважаемых выпускников и гостей Академии приготовиться, — отвесив короткий поклон, Линт круто повернулся на каблуках и скрылся за дверью. Но не успели створки полностью сомкнуться, как прежний гул наполнил помещение.
— Наконец-то, — потягиваясь, бросил сидящий в первых рядах стройный юноша с тонкими, почти женскими чертами лица. — Наконец-то мы все узнаем, а то весь месяц нервы нам трепали.
Понять, к кому он обращался, было трудно: едва он раскрыл рот, как к нему сразу повернулась добрая половина группы, внимательно слушая. Подобное внимание было не в новинку для Артура Крайса, сына космоштурмана компании «Харвест интерпланет», считавшегося в Академии баловнем судьбы. Естественно, он был с самого начала определен в самую элитарную группу, то есть на факультет пилотажа, имея все шансы пойти по стопам отца, и такое родство не могло не оставить своего отпечатка на этом юноше, с детства привыкшего к роскоши. Впрочем, подобные черты характера стали фамильными для семьи Крайсов с той поры, как они начали карьеру в компании «Харвест»: постоянно то один, то другой ее член становился космоштурманом громадных кораблей этого промышленного гиганта.
— А тебе-то что бояться Артур, — кокетливо спросила сидящая рядом с ним Кетти Воган, большегрудая платиновая блондинка, — с твоими-то способностями любой просто обречен на успех. Таких, как ты, просто с руками отрывают крупные компании.
— Кетти, Кетти, — засмеялся Артур, — смотри, не сглазь. Конечно, я не волнуюсь за себя, но неплохо было бы иметь твердые гарантии, а не просто надежды на успех. А вот что до того, что каждый был бы «обречен на успех», то я сомневаюсь в этом. За примером-то далеко ходить не надо… — презрительно усмехнувшись, он мотнул головой направо, указывая на конец ряда, где трое парней и две девушки тихо беседовали. Кетти, прищурив глаза, посмотрела туда и пренебрежительно скривила губы, старательно пряча мелькнувшее в глазах презрительное выражение.
— Если ты про Твиста, то я с тобой полностью согласна, — громко сказала она, стремясь, чтобы сидевшие в конце ряда ясно расслышали ее слова. — Яркий пример пословицы про плохую овцу!
Произнеся эти слова, она залилась звонким смехом, а вместе с ней рассмеялся и Артур, бросив мимолетный торжествующий взгляд на того, кого звали Твистом. Беседа там мгновенно прервалась, и все пятеро настороженно принялись следить за весельем двух «заводил» группы: высокомерного Крайса и красавицы Кетти, дочери их куратора.
— Джеймс, пожалуйста, не обращай внимания, — положила руку на плечо юноше с иссиня-черными волосами и пристально взглянула в его помрачневшее лицо стройная невысокая девушка, сидевшая рядом с ним. — Они тебя вечно достают, так стоит ли так сегодня расстраиваться? Разве они этого стоят?
— Да, Джеймс, какого черта? — так же тихо прошептал коренастый крепыш, склонившись к нему. Остальные двое, светловолосые близнецы озабоченно прислушивались, но в разговор не ввязывались. — Подумай, через неделю нас всех разбросает по всей Конфедерации, уж ГКСК постарается. Десять к одному, что ты его больше в своей жизни не увидишь, да и эту стерву тоже. Стоит ли так волноваться?
Тот, кого они звали Джеймсом, мрачно посмотрел на веселившихся (правда, уже по другому поводу) Артура и Кетти, а затем перевел взгляд на друзей. Еще миг на его лице сохранялось выражение гнева и обиды, но тут же уступило место добродушной улыбке.
— Да, не стоят они того, — голос у него был приятным, разве что чуть резковатый. Откинувшись в кресле, он с трудом расслабил напряженные как струны мускулы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104