— Эти фотографии?
Штойбли взял альбом в руки, полистал его и кивнул.
— Очевидно, фотокопии сделаны с этих фотографий.
Эльвира вынуждена была сесть. Она вдруг показалась ему такой старой, какой и была на самом деле. Доктор Штойбли взял ее руку за запястье, уставился на часы и начал считать пульс.
Эльвира резко выдернула руку.
Доктор О'Нейл, доктор Кундерт и Симона сидели в комнате наверху и пили кофе. На экране монитора они видели Конрада Ланга, утонувшего в своем кресле в гостиной. Конрад дремал. Он сегодня не завтракал и не обедал.
Симона задала вопрос, который уже давно ее мучил:
— То, что лечение ускорило процесс, полностью исключается? Кундерт и О'Нейл обменялись взглядами.
— Насколько наука позволяет исключать что-то полностью, — ответил О'Нейл.
— Следовательно, полностью это не исключается? — заметила Симона. Они уставились на монитор. Конрад Ланг не двигался. Вот он открыл глаза и удивленно обвел ими комнату, снова закрыл их и продолжал дремать дальше.
— Если удастся остановить процесс, пока Конрад еще в состоянии говорить и понимать речь, то у него есть шанс, что оставшиеся клетки можно будет стимулировать и между ними возобновятся связи. Вероятно, у него большие провалы в памяти, и необходимо с помощью нудной и кропотливой работы заново привести в порядок всю систему приобретенных им знаний. И это возможно. Мы исходим из того, что это возможно, иначе нас здесь бы не было.
— Просто вы хотите подбодрить меня. — улыбнулась Симона.
— Мне это удалось?
— Немножко.
Эльвира немедленно вызвала Томаса и Урса к себе в кабинет, где обычно проводились неофициальные заседания Совета правления концерна. Она сразу перешла к делу.
— Урс, твоя жена обокрала меня.
Урса как по голове стукнули. Он решил, что речь идет о делах концерна.
— Я не знаю, как и с чьей помощью, знаю только, что она завладела фотографиями, которые я хранила здесь в потайном месте. — Она показала на альбомы, лежавшие на столе. Урс взял один из них и принялся листать. — Она как-то проникла сюда и сделала с них копии. Доктор Штойбли видел, как она разглядывает их с Кони.
Томас тоже взял альбом и стал листать его.
— А зачем ей это понадобилось?
— Она хочет стимулировать его память, откуда я знаю зачем. Это якобы может помочь восстановить его восприятие реальности. Окружающей его действительности.
— Ты так предполагаешь или ты знаешь это?
— Она постоянно приставала ко мне, чтобы я дала ей фотографии прошлых лет. И к Томасу тоже. Ведь так, Томас?
Томас сосредоточенно разглядывал фотографии в альбоме. И поэтому сейчас поднял голову и переспросил:
— Что?
Эльвира отмахнулась от него и снова накинулась на Урса:
— Я хочу получить фотографии назад, и притом немедленно!
— Но они и так у тебя, она же только копии сделала, ты сама только что это сказала.
— Я не хочу, чтобы она копалась в нашем прошлом вместе с Конрадом! Урс покачал головой и еще полистал альбом.
— А почему здесь так много фотографий вырвано? Эльвира отобрала у него альбом.
— Верни мне фотографии!
Томас засмеялся и ткнул Урсу под нос альбом, который он разглядывал:
— Что ты тут видишь?
— Эльвиру перед «мерседесом».
— А меня и Кони нет? — широко ухмыльнулся он.
Эльвира вырвала альбом у него из рук.
Томас обалдело посмотрел на нее. А потом перегнулся к своему сыну и сказал:
— «Мерседес» давал сто десять километров в час.
— Принеси мне фотографии! — приказала Эльвира и встала.
— А что, в прошлом есть что-то такое, чего нельзя знать другим? — спросил подозрительно Урс.
— Принеси мне фотографии! Урс встал, раздраженный.
— А я-то думал, речь идет о фирме Кохов.
— И о ней тоже. — Эльвира вышла из комнаты.
— Она явно стареет, — сказал Томас своему сыну.
Кони сидел в своем кресле в гостиной в халате. Одеть его сегодня не удалось. Когда Симона вошла, он никак не отреагировал на это. И на то, что она пододвинула стул и села рядом с ним.
— Кони, — начала она, — у меня тут есть несколько новых фото, и мне нужна твоя помощь, чтобы разобраться в них. — Она открыла альбом.
На первой фотографии была запечатлена молодая Эльвира в зимнем саду виллы «Рододендрон». В длинной, ниже колен, юбке и свитерочке без рукавов.
— Вот эта женщина, например, — кто она?
Конрад даже не взглянул. Симона поднесла фотографию к самому его лицу.
— Эта женщина? Кони вздохнул.
— Фройляйн Берг, — ответил он, словно имел дело с непонятливым ребенком.
— Ах, а я думала, это Эльвира.
Кони покачал головой, удивляясь ее тупости.
Рядом с фото Эльвиры осталось белое пятно, где раньше была наклеена еше одна фотография. Симона перевернула страницу. На следующем снимке вилла была видна с южной стороны: лестница, ведущая на террасу, а на ней — Вильгельм Кох. В светлых брюках, белой рубашке с галстуком, в темном жилете, но без пиджака.
— А этот мужчина?
Кони уже смирился с тем, что должен объяснять этой женщине, без конца пристающей к нему с вопросами, самые элементарные вещи.
— Папа-директор, — ответил он терпеливо.
— Чей папа?
— Томитоми.
На другой странице рядом с вырванной фотографией был запечатлен павильон — рододендроны вокруг еще совсем маленькие. У чугунных перил стоят две старые женщины в шляпах с широкими полями и бесформенных, висящих на них мешком, длинных, почти до земли, платьях.
— Тетя Софи и тетя Клара, — объявил Кони, не дожидаясь вопроса. Его интерес проснулся. Доктор Кундерт у монитора отметил это с явным облегчением.
Страницу за страницей Симона просмотрела с Конрадом все фотографии старого альбома. Снимки парка, «папы-директора», «фройляйн Берг», «тети Софи и тети Клары». И белые пятна от утраченных фотографий.
На одном из самых последних Эльвира была в цветастом летнем платье-костюмчике с короткими рукавами, она стояла у балюстрады на террасе. Рядом с ней Вильгельм Кох, положивший — чего не было прежде ни на одной фотографии — руку по-хозяйски ей на талию.
— Папа-директор и мама, — прокомментировал Конрад.
— Чья мама?
— Томитоми, — вздохнул Конрад Ланг.
— Фройляйн Берг — мама Томитоми?
— Теперь уже да.
С последним фото произошло нечто неожиданное. На нем была запечатлена цветочная грядка вдоль живой изгороди и кадка с цветущим олеандром, ради которого, очевидно, и делался снимок. Кони долго и внимательно изучал фотографию. Наконец изрек:
— Папа-директор и Томи.томи. Симона взглянула на телекамеру.
— Папа-директор, — Кони указывал на какое-то место посреди олеандра, — и Томи-томи. — Он ткнул пальцем чуть ниже того места.
Когда Симона вгляделась повнимательнее, ей стало ясно, что фотограф забыл перевести пленку и дважды снял на один и тот же кадр. В живой изгороди она различила едва заметный контур круглой головы Вильгельма Коха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54