Затем он скрылся в кабинете Кармели.
* * *
Машина неслась по Ла-Сьенеге мимо темных окон ресторанов в сторону Олимпик-авеню.
– Левая рука у него лишь подпорка, – сказал Майло.
– Увечный детектив, расследующий дело об увечных жертвах. Он наверняка видит его по-своему.
– Что бы он ни говорил, как ты думаешь, его на самом деле прислали сюда разбираться в нашем дерьме?
– Не знаю.
– Строго между нами, Апекс, идея не так уж и плоха. Мы находим подонка, израильтяне делают свое дело, все обходится без всякой шумихи, без дурацких репортажей в прессе и продажных адвокатов. Кармели и Бог знает сколько еще безутешных родителей получают хоть какое-то успокоение.
Майло рассмеялся.
– Из меня образцовый слуга общества, а? Карающая рука закона. Выделывать такое с несчастными детишками... – Он выругался. – Малевать кровью, надо же. Значит, в кроссовках тоже DVLL. Выходит, Рэймонд – третий. Меня беспокоит то, что буквы всплыли лишь благодаря чистой случайности. И твоему зоркому глазу. – От его смеха я почувствовал легкое раздражение.
– Что такое?
– Ты тоже ничего не слышал о Мяснике?
– Нет.
– Эксперт с опытом расследования одного-единственного дела! – Майло провел рукой по лицу и бросил взгляд на часы. – Господи, третий час ночи. Робин, наверное, места себе не находит?
– Надеюсь, она спит. Перед выходом из дома я предупредил ее, что буду поздно.
– Почему ты так решил?
– Надеялся на прогресс.
– Что ж, кое-чего мы достигли.
– Ты продолжишь расследование, если придется работать с Шарави?
– Неужели я должен все бросить только потому, что Кармели возомнил себя полководцем? Прости мое справедливое негодование. Парень потерял дочь, он сейчас и вправду на пределе. Что в моих действиях изменится от поддержки консульства? Да ничего. А ведь сейчас дело уже не только в Айрит.
– Не забывай, работая с Шарави, ты в определенной мере можешь использовать его. Кармели говорил о каких-то ресурсах.
– Да. Аппаратура. Но сначала нам нужно найти того, за кем имеет смысл вести наблюдение.
Мы пересекли Робертсон-авеню, и я вновь услышал его смех.
– В конце концов, кто лучше меня разберется во всей этой мешанине? Лучшие показатели раскрываемости!
– На восемнадцать процентов выше ближайших соперников. Ха!
– Мамочка всегда говорила, что я буду первым.
– Ей лучше знать.
– Собственно, она говорила немного иначе. Майло, говорила она, что с тобой случилось, почему ты вечно сидишь дома? И где та милая девчушка, с которой ты встречался?
Мы ехали по Ливония-стрит. Чтобы попасть в квартал 1500, нужно было свернуть налево. Майло сбавил скорость.
– Чуть больше километра от дома Кармели, – заметил я.
– Наверное, заходят друг к другу.
– Видимо. Вот почему изменилось отношение Кармели. Шарави сказал ему, что ты знаешь, что делаешь. Или прокрутил ему пленки.
– Получил поддержку от Старшего Брата, – бросил Майло. – Интересно, соседи догадываются, что живут рядом с Джеймсом Долбаным Бондом?
* * *
Соседи проживали в небольшом аккуратном в испанском стиле особнячке, построенном лет семьдесят назад. У Шарави был такой же. Почти скрытый от глаз густой зеленью можжевельника, на маленьком, почти лишенном травы газоне стоял крытый розовой штукатуркой дом. Родом увидел серую «тойоту» – ту самую, что я заметил неподалеку от школьного двора.
Крыльцо освещалось лампой, бросавшей желтоватый свет на деревянную дверь. Не успели мы позвонить, как дверь распахнулась, и Шарави пригласил нас войти.
Куртку он снял и был сейчас в светло-голубой рубашке и джинсах. Короткие рукава обнажали его лишенные волос, тонкие, но мускулистые руки. На безымянном пальце – обручальное кольцо.
В стене у двери я увидел панель сигнализации. Гостиная и столовая оказались абсолютно голыми, лишенными всякой мебели: чистый, натертый до блеска паркет, белый потолок, пустой кирпичный камин без экрана, глухие, непроницаемые шторы на окнах.
По короткому и узкому коридору мы прошли мимо кухни в заднюю часть дома.
– Выпить не желаете? – спросил хозяин, на мгновение задержавшись у двери в ванную. Везде горел свет – как будто Шарави подчеркивал, что скрывать ему от нас нечего.
– Начнем с ваших штучек, – ответил Майло.
Слева от ванной была спальня: огромная кровать, крытая армейским одеялом, и тумбочка, с дешевой лампой. В конце коридора оказалась вторая спальня.
Металлические жалюзи на окнах. У дальней стены стол, точная копия того, что стоял в кабинете Кармели. Радом – черное виниловое кресло на колесиках. На столе мы увидели то, из-за чего пришли: полицейский сканер, коротковолновую и СВЧ-радиостанции, свинцово-серого цвета ноутбук, лазерный принтер, устройство для подзарядки аккумуляторов, факс и машинку для уничтожения бумаг с пустой корзиной. Небольшая стопка инструкций для пользователя, коробки с кассетами и лазерными дисками.
Сбоку от компьютера два белых телефона, три стандартных упаковки бумаги и пара сшитых из темно-бордового бархата мешочков, украшенных вышитой золотом звездой Давида. На меньшем по размеру мешочке покоилась ермолка – темно-синяя с красными розами по краю.
– Для отправления обрядов, – пояснил Шарави, заметив мой взгляд. – Покрывало, святые реликвии и молитвенник. Мне требуется вся помощь, которую можно получить.
– И о чем же вы молитесь? – спросил Майло.
– По-разному.
– В зависимости от ваших желаний?
– В зависимости от того, насколько достойным человеком я себя чувствую. – Шарави достал из верхнего мешочка сложенный квадратом кусок белой шерсти с черными полосами.
– Как видите, ничего опасного здесь нет.
– Если Господь на вашей стороне, или хотя бы если вы в этом уверены, то тут уже может скрываться опасность, – сказал Майло.
– Я верующий, значит, по-вашему, опасный фанатик?
– Нет, я собирался сказать всего лишь...
– Понимаю ваши опасения – начинали мы и в самом деле не очень удачно. Но к чему зря тратить время? Вы хотите раскрыть эти убийства, и я тоже. Мною руководит не только профессиональное честолюбие, но и стремление как можно быстрее вернуться в Иерусалим, к жене и детям.
Майло промолчал.
– Сколько у вас детей? – спросил я.
– Трое. – Шарави положил покрывало в мешочек. – Я наблюдал за вами потому, что это был единственный способ получить информацию. Грубо? Вне сомнений. Неэтично? Тут я бы поспорил, но вам скажу «да». Но в любом случае не Бог весть какое преступление. Ведь убит безвинный ребенок – теперь уже их стало три. По крайней мере. Со своими грехами я как-нибудь проживу. Да и вы, подозреваю, тоже.
– Вы так хорошо меня знаете?
– Ну, – Шарави улыбнулся, – у меня была возможность узнать вас.
– Ха, – выдохнул Майло, – а в Иерусалиме есть артисты-комики?
– В Израиле, – ответил Шарави, – каждый является пророком, это то же самое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
* * *
Машина неслась по Ла-Сьенеге мимо темных окон ресторанов в сторону Олимпик-авеню.
– Левая рука у него лишь подпорка, – сказал Майло.
– Увечный детектив, расследующий дело об увечных жертвах. Он наверняка видит его по-своему.
– Что бы он ни говорил, как ты думаешь, его на самом деле прислали сюда разбираться в нашем дерьме?
– Не знаю.
– Строго между нами, Апекс, идея не так уж и плоха. Мы находим подонка, израильтяне делают свое дело, все обходится без всякой шумихи, без дурацких репортажей в прессе и продажных адвокатов. Кармели и Бог знает сколько еще безутешных родителей получают хоть какое-то успокоение.
Майло рассмеялся.
– Из меня образцовый слуга общества, а? Карающая рука закона. Выделывать такое с несчастными детишками... – Он выругался. – Малевать кровью, надо же. Значит, в кроссовках тоже DVLL. Выходит, Рэймонд – третий. Меня беспокоит то, что буквы всплыли лишь благодаря чистой случайности. И твоему зоркому глазу. – От его смеха я почувствовал легкое раздражение.
– Что такое?
– Ты тоже ничего не слышал о Мяснике?
– Нет.
– Эксперт с опытом расследования одного-единственного дела! – Майло провел рукой по лицу и бросил взгляд на часы. – Господи, третий час ночи. Робин, наверное, места себе не находит?
– Надеюсь, она спит. Перед выходом из дома я предупредил ее, что буду поздно.
– Почему ты так решил?
– Надеялся на прогресс.
– Что ж, кое-чего мы достигли.
– Ты продолжишь расследование, если придется работать с Шарави?
– Неужели я должен все бросить только потому, что Кармели возомнил себя полководцем? Прости мое справедливое негодование. Парень потерял дочь, он сейчас и вправду на пределе. Что в моих действиях изменится от поддержки консульства? Да ничего. А ведь сейчас дело уже не только в Айрит.
– Не забывай, работая с Шарави, ты в определенной мере можешь использовать его. Кармели говорил о каких-то ресурсах.
– Да. Аппаратура. Но сначала нам нужно найти того, за кем имеет смысл вести наблюдение.
Мы пересекли Робертсон-авеню, и я вновь услышал его смех.
– В конце концов, кто лучше меня разберется во всей этой мешанине? Лучшие показатели раскрываемости!
– На восемнадцать процентов выше ближайших соперников. Ха!
– Мамочка всегда говорила, что я буду первым.
– Ей лучше знать.
– Собственно, она говорила немного иначе. Майло, говорила она, что с тобой случилось, почему ты вечно сидишь дома? И где та милая девчушка, с которой ты встречался?
Мы ехали по Ливония-стрит. Чтобы попасть в квартал 1500, нужно было свернуть налево. Майло сбавил скорость.
– Чуть больше километра от дома Кармели, – заметил я.
– Наверное, заходят друг к другу.
– Видимо. Вот почему изменилось отношение Кармели. Шарави сказал ему, что ты знаешь, что делаешь. Или прокрутил ему пленки.
– Получил поддержку от Старшего Брата, – бросил Майло. – Интересно, соседи догадываются, что живут рядом с Джеймсом Долбаным Бондом?
* * *
Соседи проживали в небольшом аккуратном в испанском стиле особнячке, построенном лет семьдесят назад. У Шарави был такой же. Почти скрытый от глаз густой зеленью можжевельника, на маленьком, почти лишенном травы газоне стоял крытый розовой штукатуркой дом. Родом увидел серую «тойоту» – ту самую, что я заметил неподалеку от школьного двора.
Крыльцо освещалось лампой, бросавшей желтоватый свет на деревянную дверь. Не успели мы позвонить, как дверь распахнулась, и Шарави пригласил нас войти.
Куртку он снял и был сейчас в светло-голубой рубашке и джинсах. Короткие рукава обнажали его лишенные волос, тонкие, но мускулистые руки. На безымянном пальце – обручальное кольцо.
В стене у двери я увидел панель сигнализации. Гостиная и столовая оказались абсолютно голыми, лишенными всякой мебели: чистый, натертый до блеска паркет, белый потолок, пустой кирпичный камин без экрана, глухие, непроницаемые шторы на окнах.
По короткому и узкому коридору мы прошли мимо кухни в заднюю часть дома.
– Выпить не желаете? – спросил хозяин, на мгновение задержавшись у двери в ванную. Везде горел свет – как будто Шарави подчеркивал, что скрывать ему от нас нечего.
– Начнем с ваших штучек, – ответил Майло.
Слева от ванной была спальня: огромная кровать, крытая армейским одеялом, и тумбочка, с дешевой лампой. В конце коридора оказалась вторая спальня.
Металлические жалюзи на окнах. У дальней стены стол, точная копия того, что стоял в кабинете Кармели. Радом – черное виниловое кресло на колесиках. На столе мы увидели то, из-за чего пришли: полицейский сканер, коротковолновую и СВЧ-радиостанции, свинцово-серого цвета ноутбук, лазерный принтер, устройство для подзарядки аккумуляторов, факс и машинку для уничтожения бумаг с пустой корзиной. Небольшая стопка инструкций для пользователя, коробки с кассетами и лазерными дисками.
Сбоку от компьютера два белых телефона, три стандартных упаковки бумаги и пара сшитых из темно-бордового бархата мешочков, украшенных вышитой золотом звездой Давида. На меньшем по размеру мешочке покоилась ермолка – темно-синяя с красными розами по краю.
– Для отправления обрядов, – пояснил Шарави, заметив мой взгляд. – Покрывало, святые реликвии и молитвенник. Мне требуется вся помощь, которую можно получить.
– И о чем же вы молитесь? – спросил Майло.
– По-разному.
– В зависимости от ваших желаний?
– В зависимости от того, насколько достойным человеком я себя чувствую. – Шарави достал из верхнего мешочка сложенный квадратом кусок белой шерсти с черными полосами.
– Как видите, ничего опасного здесь нет.
– Если Господь на вашей стороне, или хотя бы если вы в этом уверены, то тут уже может скрываться опасность, – сказал Майло.
– Я верующий, значит, по-вашему, опасный фанатик?
– Нет, я собирался сказать всего лишь...
– Понимаю ваши опасения – начинали мы и в самом деле не очень удачно. Но к чему зря тратить время? Вы хотите раскрыть эти убийства, и я тоже. Мною руководит не только профессиональное честолюбие, но и стремление как можно быстрее вернуться в Иерусалим, к жене и детям.
Майло промолчал.
– Сколько у вас детей? – спросил я.
– Трое. – Шарави положил покрывало в мешочек. – Я наблюдал за вами потому, что это был единственный способ получить информацию. Грубо? Вне сомнений. Неэтично? Тут я бы поспорил, но вам скажу «да». Но в любом случае не Бог весть какое преступление. Ведь убит безвинный ребенок – теперь уже их стало три. По крайней мере. Со своими грехами я как-нибудь проживу. Да и вы, подозреваю, тоже.
– Вы так хорошо меня знаете?
– Ну, – Шарави улыбнулся, – у меня была возможность узнать вас.
– Ха, – выдохнул Майло, – а в Иерусалиме есть артисты-комики?
– В Израиле, – ответил Шарави, – каждый является пророком, это то же самое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113