— По чистой случайности внизу, на улице, оказался в тот момент монсеньер Санданато...
— Уж не следил ли за тобой, как влюбленный, готовый спеть серенаду под балконом? — с иронией заметил я.
— А вот это ты зря. Не вижу повода для шуток.
— Да не шучу я, успокойся, — ответил я. — Впрочем, это неважно. Продолжай.
— Не ссорьтесь, дети мои! — взмолился отец Данн.
— Санданато был внизу, когда все это произошло. Надо сказать, его очень волновали события последних недель.
И поводов было предостаточно: все эти убийства, болезнь Папы, частые ночные встречи Д'Амбрицци с Папой, все эти интриги вокруг выборов. Выглядел он просто ужасно, страшнее смерти, казалось, того гляди, произойдет нервный срыв. Той ночью он бесцельно бродил по улицам, чисто случайно оказался возле моего дома, даже подумывал ненадолго зайти и поговорить. Мы с ним вели долгие дискуссии о Церкви, ну, как я в свое время с Вэл, мы были готовы говорить об этом часами, даже поздней ночью...
— Да, конечно, — перебил ее я. — Как сейчас помню, насыщенная духовная жизнь, игры разума.
Она проигнорировала эту мою ремарку.
— Как бы там ни было, он услышал крик. Сперва не разобрался, в чем дело, но какая-то женщина, оказавшаяся поблизости, продолжала кричать и указывать куда-то вверх, в темноту... Священник, пытавшийся убить меня, он сорвался с балкона, полетел вниз... Ударился о крышу припаркованной у дома машины, отлетел, упал на асфальт, прямо на проезжую часть... — Она зябко поежилась. — Его переехали две или три машины. Почти ничего не осталось. Он был изуродован до полной неузнаваемости, личность установить не удалось... Может, он и не был никаким священником. Санданато тут же поднялся ко мне, он был просто вне себя...
Я покачал головой.
— Интересно, как это он сообразил, что священник упал именно с твоего балкона?
— Может, и не сообразил, — ответила она. — Просто хотел убедиться, что со мной все в порядке.
* * *
— От них не спрятаться, — сказал я. — Поначалу я думал, что там был Хорстман. Что именно он убил их до того, как я пришел. Но теперь мы знаем: они следят не только за мной, они следят за нами обоими...
— И меня не следует скидывать со счетов, старина, — заметил отец Данн. — Может, они и за мной тоже следят. — Он вылил остатки вина в бокал до последней капельки. Затем сделал знак официанту подавать кофе с коньяком.
— Так получается, их много, несколько? — сказал я. — До сих пор я думал, что действует один Хорстман. И кто отдает им приказы? Кто указывает, кого и когда убивать? Кто сказал, что сестра Элизабет слишком много знает, а потому должна умереть? Кто выигрывает от ее смерти? И как все это связано с преемником Каллистия?
* * *
Элизабет хотелось узнать как можно больше о таинственном человеке по имени Эрих Кесслер. И Данн рассказал ей все, что нам известно, а потом добавил, что мы проследили его до Авиньона и намерены ехать туда. Снова просматривались связи с нацистами.
— Только на этот раз, моя дорогая, нацист у нас вроде бы положительный, — добавил Данн.
— Хорошие нацисты, плохие нацисты, — полузакрыв глаза, она покачала головой. — А я думала, все это давным-давно закончилось.
Мы погрузились в молчание. Ресторан к этому времени уже почти опустел, официанты столпились в кучку, болтали и устало позевывали. Свет приглушили, в зале царил полумрак. Было уже около полуночи.
Выяснилось, что сестра Элизабет остановилась в отеле «Бристоль», совсем неподалеку, прямо через улицу. То был, несомненно, один из самых дорогих отелей Парижа. Мы провожали ее туда. Элизабет на всем пути как-то загадочно улыбалась. Когда до роскошного отеля на Фобур-Сен-Оноре осталось всего полквартала, откуда-то из-за угла выплыл и притормозил у входа длинный сверкающий лаком черный лимузин.
— Погодите, — сказала Элизабет и сделала нам знак остановиться.
Водитель распахнул дверцу, привратник у входа раскрыл огромный черный зонт, и из машины вышли два господина. На первом был черный плащ и черная шляпа с низко опущенными полями. Он обернулся и подал руку своему спутнику, низенькому и плотному мужчине в сутане и грубых ботинках. Свет фонаря упал на его лицо, и я тут же узнал нос в форме банана, толстые щеки и двойной подбородок. Входя под козырек у двери, он щелкнул зажигалкой и прикурил тонкую черную сигарету.
Кардинал Д'Амбрицци и монсеньер Санданато.
Я схватил Элизабет за руку, развернул лицом ко мне.
— Что, черт возьми, здесь происходит?
— Я говорила им, что собираюсь в Париж, хочу побольше узнать о том, чем занималась здесь Вэл незадолго до смерти. Д'Амбрицци, хоть и был очень сердит на меня, предложил поехать вместе, ему предстояла встреча с экономистами стран Общего рынка и министрами финансов. Он был очень настойчив, говорил, что боится за меня после этого покушения, что мне лучше на время уехать из Рима. Подождать хотя бы, пока не опознают напавшего на меня человека... ну и так далее. Ну и я обещала ему, что приеду и остановлюсь в «Бристоле». И вот все мы здесь.
— Ради бога, Элизабет, будь осторожней! Трижды подумай, прежде чем говорить этим людям хоть что-либо. Похоже, Святой Джек — далеко не тот, кем мы его считали...
— Пока что мы твердо знаем только одно, — пылко возразила Элизабет. — Что, возможно, он лгал мне об ассасинах, да и то лишь с целью защитить меня... напугать, заставить сдаться. Ведь именно ты выдвинул такое предположение, верно, Бен? А вы, — тут она обернулась к Данну, — вы рассказали мне о записках, которые он оставил в Принстоне. И у меня создалось впечатление, что человек, написавший их, хочет покаяться в своих грехах. Да и то сказать, что он мог поделать? Бежать к Папе, докладывать ему все, что знает? Но ведь он сам писал, что вся эта кровавая мясорубка началась именно с Папы! Солгал мне, подумаешь, большое дело. Просто хотел, чтобы я оставила все это. И я бы оставила, если бы смогла... Но я слишком далеко зашла, слишком много узнала из того, что знала Вэл, и не могу это оставить. А тут еще какой-то несчастный уродец хотел меня убить! — Она резко умолкла.
Д'Амбрицци и Санданато вошли в отель.
Данн бросился ловить такси, оставив нас вдвоем.
— Я все хотел тебя спросить, — осторожно начал я. — Последний раз, когда мы виделись, ты отчаянно уговаривала меня бросить все эти глупости, вернуться к реальности. Якобы ничего близкого к тому, что я говорил, в Церкви никогда не происходило. И верхушка ее ни в чем таком не замешана... Малоприятный у нас получился разговор, сестра. И мне хотелось бы знать: ты до сих пор придерживаешься того же мнения? Что Церковь чиста и непорочна, как сами небеса, к которым мы все взываем?
Пока я говорил все это, она растерянно озиралась по сторонам, словно в поисках подсказки. Затем подняла на меня глаза.
— Не знаю. Чего ты от меня хочешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200
— Уж не следил ли за тобой, как влюбленный, готовый спеть серенаду под балконом? — с иронией заметил я.
— А вот это ты зря. Не вижу повода для шуток.
— Да не шучу я, успокойся, — ответил я. — Впрочем, это неважно. Продолжай.
— Не ссорьтесь, дети мои! — взмолился отец Данн.
— Санданато был внизу, когда все это произошло. Надо сказать, его очень волновали события последних недель.
И поводов было предостаточно: все эти убийства, болезнь Папы, частые ночные встречи Д'Амбрицци с Папой, все эти интриги вокруг выборов. Выглядел он просто ужасно, страшнее смерти, казалось, того гляди, произойдет нервный срыв. Той ночью он бесцельно бродил по улицам, чисто случайно оказался возле моего дома, даже подумывал ненадолго зайти и поговорить. Мы с ним вели долгие дискуссии о Церкви, ну, как я в свое время с Вэл, мы были готовы говорить об этом часами, даже поздней ночью...
— Да, конечно, — перебил ее я. — Как сейчас помню, насыщенная духовная жизнь, игры разума.
Она проигнорировала эту мою ремарку.
— Как бы там ни было, он услышал крик. Сперва не разобрался, в чем дело, но какая-то женщина, оказавшаяся поблизости, продолжала кричать и указывать куда-то вверх, в темноту... Священник, пытавшийся убить меня, он сорвался с балкона, полетел вниз... Ударился о крышу припаркованной у дома машины, отлетел, упал на асфальт, прямо на проезжую часть... — Она зябко поежилась. — Его переехали две или три машины. Почти ничего не осталось. Он был изуродован до полной неузнаваемости, личность установить не удалось... Может, он и не был никаким священником. Санданато тут же поднялся ко мне, он был просто вне себя...
Я покачал головой.
— Интересно, как это он сообразил, что священник упал именно с твоего балкона?
— Может, и не сообразил, — ответила она. — Просто хотел убедиться, что со мной все в порядке.
* * *
— От них не спрятаться, — сказал я. — Поначалу я думал, что там был Хорстман. Что именно он убил их до того, как я пришел. Но теперь мы знаем: они следят не только за мной, они следят за нами обоими...
— И меня не следует скидывать со счетов, старина, — заметил отец Данн. — Может, они и за мной тоже следят. — Он вылил остатки вина в бокал до последней капельки. Затем сделал знак официанту подавать кофе с коньяком.
— Так получается, их много, несколько? — сказал я. — До сих пор я думал, что действует один Хорстман. И кто отдает им приказы? Кто указывает, кого и когда убивать? Кто сказал, что сестра Элизабет слишком много знает, а потому должна умереть? Кто выигрывает от ее смерти? И как все это связано с преемником Каллистия?
* * *
Элизабет хотелось узнать как можно больше о таинственном человеке по имени Эрих Кесслер. И Данн рассказал ей все, что нам известно, а потом добавил, что мы проследили его до Авиньона и намерены ехать туда. Снова просматривались связи с нацистами.
— Только на этот раз, моя дорогая, нацист у нас вроде бы положительный, — добавил Данн.
— Хорошие нацисты, плохие нацисты, — полузакрыв глаза, она покачала головой. — А я думала, все это давным-давно закончилось.
Мы погрузились в молчание. Ресторан к этому времени уже почти опустел, официанты столпились в кучку, болтали и устало позевывали. Свет приглушили, в зале царил полумрак. Было уже около полуночи.
Выяснилось, что сестра Элизабет остановилась в отеле «Бристоль», совсем неподалеку, прямо через улицу. То был, несомненно, один из самых дорогих отелей Парижа. Мы провожали ее туда. Элизабет на всем пути как-то загадочно улыбалась. Когда до роскошного отеля на Фобур-Сен-Оноре осталось всего полквартала, откуда-то из-за угла выплыл и притормозил у входа длинный сверкающий лаком черный лимузин.
— Погодите, — сказала Элизабет и сделала нам знак остановиться.
Водитель распахнул дверцу, привратник у входа раскрыл огромный черный зонт, и из машины вышли два господина. На первом был черный плащ и черная шляпа с низко опущенными полями. Он обернулся и подал руку своему спутнику, низенькому и плотному мужчине в сутане и грубых ботинках. Свет фонаря упал на его лицо, и я тут же узнал нос в форме банана, толстые щеки и двойной подбородок. Входя под козырек у двери, он щелкнул зажигалкой и прикурил тонкую черную сигарету.
Кардинал Д'Амбрицци и монсеньер Санданато.
Я схватил Элизабет за руку, развернул лицом ко мне.
— Что, черт возьми, здесь происходит?
— Я говорила им, что собираюсь в Париж, хочу побольше узнать о том, чем занималась здесь Вэл незадолго до смерти. Д'Амбрицци, хоть и был очень сердит на меня, предложил поехать вместе, ему предстояла встреча с экономистами стран Общего рынка и министрами финансов. Он был очень настойчив, говорил, что боится за меня после этого покушения, что мне лучше на время уехать из Рима. Подождать хотя бы, пока не опознают напавшего на меня человека... ну и так далее. Ну и я обещала ему, что приеду и остановлюсь в «Бристоле». И вот все мы здесь.
— Ради бога, Элизабет, будь осторожней! Трижды подумай, прежде чем говорить этим людям хоть что-либо. Похоже, Святой Джек — далеко не тот, кем мы его считали...
— Пока что мы твердо знаем только одно, — пылко возразила Элизабет. — Что, возможно, он лгал мне об ассасинах, да и то лишь с целью защитить меня... напугать, заставить сдаться. Ведь именно ты выдвинул такое предположение, верно, Бен? А вы, — тут она обернулась к Данну, — вы рассказали мне о записках, которые он оставил в Принстоне. И у меня создалось впечатление, что человек, написавший их, хочет покаяться в своих грехах. Да и то сказать, что он мог поделать? Бежать к Папе, докладывать ему все, что знает? Но ведь он сам писал, что вся эта кровавая мясорубка началась именно с Папы! Солгал мне, подумаешь, большое дело. Просто хотел, чтобы я оставила все это. И я бы оставила, если бы смогла... Но я слишком далеко зашла, слишком много узнала из того, что знала Вэл, и не могу это оставить. А тут еще какой-то несчастный уродец хотел меня убить! — Она резко умолкла.
Д'Амбрицци и Санданато вошли в отель.
Данн бросился ловить такси, оставив нас вдвоем.
— Я все хотел тебя спросить, — осторожно начал я. — Последний раз, когда мы виделись, ты отчаянно уговаривала меня бросить все эти глупости, вернуться к реальности. Якобы ничего близкого к тому, что я говорил, в Церкви никогда не происходило. И верхушка ее ни в чем таком не замешана... Малоприятный у нас получился разговор, сестра. И мне хотелось бы знать: ты до сих пор придерживаешься того же мнения? Что Церковь чиста и непорочна, как сами небеса, к которым мы все взываем?
Пока я говорил все это, она растерянно озиралась по сторонам, словно в поисках подсказки. Затем подняла на меня глаза.
— Не знаю. Чего ты от меня хочешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200