— Возвращайся домой, сынок. Прошу тебя, Бен, пожалуйста. Ты рискуешь своей жизнью, ты плохо представляешь, что происходит...
— Буду осторожней, обещаю.
— Осторожней, — проворчал он. — Неужели не понимаешь, что эта твоя осторожность ни черта не стоит?
Он опять закашлялся и не мог говорить секунд десять-пятнадцать. Затем трубку взяла медсестра и объяснила, что в целом он в порядке, вот только одно легкое затронуто пневмонией. Мне не следует беспокоиться, все под контролем. Кашель смолк. Я попросил медсестру передать отцу, что скоро снова ему позвоню.
* * *
— Вы сказали, моя сестра расспрашивала о Торричелли и о чем-то еще? Но о чем? Что или кто ее интересовал?
Я сидел в глубоком и мягком кресле между деревянным пропеллером и столом, уставленным фотографиями в рамочках, и пил виски, которым угощал меня Клайв Патерностер. Сам он стоял, прислонившись спиной к каминной доске, и попыхивал старинной трубкой, то и дело цеплявшей за кончик носа.
— Да нет, старина, тут мне нечего вам сказать. Ничего существенного. — Он шмыгнул длинным носом и припал к стакану с виски, сильно выступающий кадык заходил ходуном.
— Я серьезно. Вы должны что-то знать, но скрываете. Так что позвольте мне судить, важно это или нет. Ведь Вэл как-никак была мне сестрой.
— Но все это земля фей и духов, и еще там бродят маленькие человечки в зеленых шляпах и остроносых шлепанцах...
— О чем это вы, черт возьми?
Из окна были видны голые ветви деревьев, в витрине «Пестрой кошки» горел свет. Именно там, внизу, под этим окном, Хорстман нечаянно встретился со своим старым другом Хейвудом, который считал его давно умершим.
— Ну, ладно. В общем, ваша сестра приходит к Викарию и задает ему кучу вопросов о годах войны, о Торричелли и...
— И о чем еще?
— Об ассасинах! Ну что, теперь довольны? Старый ты дурак, Клайв, больше никто! — Он нервно запыхтел трубкой, комнату наполнил запах дешевого табака.
— Ассасинах? Что-то я не совсем понимаю, Клайв. Так называют наемных убийц. Я видел это слово в дневниках Торричелли и...
Он провел по огромному носу курительной трубкой.
— Так вы прочли об этом в его бумагах, верно? Интересно получается, доложу я вам. Еще одно доказательство в пользу версии Викария.
— Объясните, — терпеливо произнес я. Он не принадлежал к тому разряду людей, которых следует торопить с ответом. Он любил рассказывать свои истории со смаком и расстановкой.
— Ассасины, дружище! Вы ж сами сказали мне, что католик, и не знаете, кто такие ассасины, нет, вы меня положительно удивляете! Ваше образование оставляет желать лучшего. — Он сокрушенно покачал головой, потом провел костлявой рукой по длинным и редким седым волосам.
— Ну, тогда просветите меня.
— Легко сказать. — Он усмехнулся, обнажив крупные желтоватые зубы. — Ассасины, сын мой, это были разбойники и убийцы. Их нанимали папы для устранения неугодных им личностей, давно, в период Ренессанса, во времена правления Борджиа, когда в ходу были самые замысловатые яды. Инструмент для проведения папской политики. Но Ренессанс, как вы могли догадаться, здесь совершенно ни при чем... Нет, суть в том, что ваша сестра затронула весьма чувствительную тему, слухи о том, что эти убийцы вновь возродились к жизни здесь, в Париже, во время войны. Всего лишь слухи. Лично я никогда в это особенно не верил, разные слухи ходят обо всем и везде. Но вот Викарий, о, он был ближе ко всем этим вещам, чем я. Викарий был прирожденным «интриганом». Был в Вене, когда снимали эту картину, «Третий». Он страшно любил этот фильм, видел его множество раз. Он любил интриги, верил в них, во всем и везде видел тайну, именно поэтому, наверное, ему так нравилось писать о Церкви, уж тут она его ни разу не подводила! Он любил говорить, что Рейхсканцелярия и Верховный совет просто дети в сравнении с ней, говорил, что Церковь вся состоит из сплошного интриганства. Что там все тайна, перешептывание в темных закоулках, голоса в пустых комнатах, заговоры за закрытыми дверями и ставнями... И считал, что ассасины... это был слишком хороший бизнес, чтобы от него отказаться. А как-то раз Викарий сказал мне, что теперь эти люди снова затребованы, что они действуют в Париже... хоть тогда там и без них бог знает что творилось... — Патерностер усмехнулся каким-то своим воспоминаниям, постучал трубкой, выбил пепел. — Говорил, что они делают за Церковь грязную работу. Но вряд ли до конца понимал, в чем именно она состоит, эта работа. Кого они убивали? Викарий этого не знал. Или просто не говорил мне, если даже и знал. Зато он знал, что они снова в деле. И еще я просто уверен, он знал некоторых из них...
— Лично? — спросил я. — Он знал их лично?
— Да, знал. И знал, что все они принадлежат к духовенству. А потому, когда ваша сестра начала расспрашивать об ассасинах, она, что называется, попала в точку, нанесла, как говорится, удар под дых! Да, он рассказал мне о разговоре с ней... Его трудно винить, верно? За то, что он ей сказал?... Сам он не считал, что причинит ей какой-то вред, рассказав о событиях сорокалетней давности... Ну и, наверное, потому даже назвал одно имя, еще одного старого своего приятеля, брата Лео.
— И кто такой был этот брат Лео? — осведомился я.
— Сам я никогда с ним не встречался. Но Викарий говорил, что он один из них... Из ассасинов. — Он снова шмыгнул носом. Потом громко высморкался в большой грязный платок. — Не знаю, но может, ваша сестра, бедняжка, отправилась на поиски этого типа, и до добра это ее не довело. Но Викарий думал, ей будет это интересно, раз она пишет книгу.
— А она могла встретиться с этим братом Лео? Или он умер?
— Чего не знаю, того не знаю. Знаю только, что он жил в заброшенном маленьком монастыре на побережье Ирландии... Сент-Сикстус, кажется, так он назывался. Не думаю, чтобы там обрадовались появлению вашей сестры... — Он вопросительно взглянул на меня и снова вытер огромный широкий нос грязным платком.
— Занятно, Клайв, — задумчиво протянул я. — Действительно, какой вред мог причинить ей Викарий, рассказав об ассасинах сорокалетней давности? Никакого. Вроде бы совсем никакого. Но я скажу вам, что произошло. Думаю, она после этого решила, что ассасины существуют до сих пор. Я все время думал: что она могла знать такого, из-за чего ее решили убить? Как-то не слишком верится, чтобы события сорокалетней давности могли стать поводом для убийства. А вот обнаружение гнезда этих наемных убийц или по крайней мере хотя бы одного из них — вот это уже другое дело. Это веский мотив. Будь он проклят, этот Хорстман! — Патерностер удивленно уставился на меня. — Хорстман — один из них, Клайв, — объяснил я. — Викарий знал его давно, как и брата Лео, еще сорок лет тому назад. И этот Хорстман до сих пор в деле. Это он убил Викария, он вернулся в Париж ради того, чтоб убить его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200
— Буду осторожней, обещаю.
— Осторожней, — проворчал он. — Неужели не понимаешь, что эта твоя осторожность ни черта не стоит?
Он опять закашлялся и не мог говорить секунд десять-пятнадцать. Затем трубку взяла медсестра и объяснила, что в целом он в порядке, вот только одно легкое затронуто пневмонией. Мне не следует беспокоиться, все под контролем. Кашель смолк. Я попросил медсестру передать отцу, что скоро снова ему позвоню.
* * *
— Вы сказали, моя сестра расспрашивала о Торричелли и о чем-то еще? Но о чем? Что или кто ее интересовал?
Я сидел в глубоком и мягком кресле между деревянным пропеллером и столом, уставленным фотографиями в рамочках, и пил виски, которым угощал меня Клайв Патерностер. Сам он стоял, прислонившись спиной к каминной доске, и попыхивал старинной трубкой, то и дело цеплявшей за кончик носа.
— Да нет, старина, тут мне нечего вам сказать. Ничего существенного. — Он шмыгнул длинным носом и припал к стакану с виски, сильно выступающий кадык заходил ходуном.
— Я серьезно. Вы должны что-то знать, но скрываете. Так что позвольте мне судить, важно это или нет. Ведь Вэл как-никак была мне сестрой.
— Но все это земля фей и духов, и еще там бродят маленькие человечки в зеленых шляпах и остроносых шлепанцах...
— О чем это вы, черт возьми?
Из окна были видны голые ветви деревьев, в витрине «Пестрой кошки» горел свет. Именно там, внизу, под этим окном, Хорстман нечаянно встретился со своим старым другом Хейвудом, который считал его давно умершим.
— Ну, ладно. В общем, ваша сестра приходит к Викарию и задает ему кучу вопросов о годах войны, о Торричелли и...
— И о чем еще?
— Об ассасинах! Ну что, теперь довольны? Старый ты дурак, Клайв, больше никто! — Он нервно запыхтел трубкой, комнату наполнил запах дешевого табака.
— Ассасинах? Что-то я не совсем понимаю, Клайв. Так называют наемных убийц. Я видел это слово в дневниках Торричелли и...
Он провел по огромному носу курительной трубкой.
— Так вы прочли об этом в его бумагах, верно? Интересно получается, доложу я вам. Еще одно доказательство в пользу версии Викария.
— Объясните, — терпеливо произнес я. Он не принадлежал к тому разряду людей, которых следует торопить с ответом. Он любил рассказывать свои истории со смаком и расстановкой.
— Ассасины, дружище! Вы ж сами сказали мне, что католик, и не знаете, кто такие ассасины, нет, вы меня положительно удивляете! Ваше образование оставляет желать лучшего. — Он сокрушенно покачал головой, потом провел костлявой рукой по длинным и редким седым волосам.
— Ну, тогда просветите меня.
— Легко сказать. — Он усмехнулся, обнажив крупные желтоватые зубы. — Ассасины, сын мой, это были разбойники и убийцы. Их нанимали папы для устранения неугодных им личностей, давно, в период Ренессанса, во времена правления Борджиа, когда в ходу были самые замысловатые яды. Инструмент для проведения папской политики. Но Ренессанс, как вы могли догадаться, здесь совершенно ни при чем... Нет, суть в том, что ваша сестра затронула весьма чувствительную тему, слухи о том, что эти убийцы вновь возродились к жизни здесь, в Париже, во время войны. Всего лишь слухи. Лично я никогда в это особенно не верил, разные слухи ходят обо всем и везде. Но вот Викарий, о, он был ближе ко всем этим вещам, чем я. Викарий был прирожденным «интриганом». Был в Вене, когда снимали эту картину, «Третий». Он страшно любил этот фильм, видел его множество раз. Он любил интриги, верил в них, во всем и везде видел тайну, именно поэтому, наверное, ему так нравилось писать о Церкви, уж тут она его ни разу не подводила! Он любил говорить, что Рейхсканцелярия и Верховный совет просто дети в сравнении с ней, говорил, что Церковь вся состоит из сплошного интриганства. Что там все тайна, перешептывание в темных закоулках, голоса в пустых комнатах, заговоры за закрытыми дверями и ставнями... И считал, что ассасины... это был слишком хороший бизнес, чтобы от него отказаться. А как-то раз Викарий сказал мне, что теперь эти люди снова затребованы, что они действуют в Париже... хоть тогда там и без них бог знает что творилось... — Патерностер усмехнулся каким-то своим воспоминаниям, постучал трубкой, выбил пепел. — Говорил, что они делают за Церковь грязную работу. Но вряд ли до конца понимал, в чем именно она состоит, эта работа. Кого они убивали? Викарий этого не знал. Или просто не говорил мне, если даже и знал. Зато он знал, что они снова в деле. И еще я просто уверен, он знал некоторых из них...
— Лично? — спросил я. — Он знал их лично?
— Да, знал. И знал, что все они принадлежат к духовенству. А потому, когда ваша сестра начала расспрашивать об ассасинах, она, что называется, попала в точку, нанесла, как говорится, удар под дых! Да, он рассказал мне о разговоре с ней... Его трудно винить, верно? За то, что он ей сказал?... Сам он не считал, что причинит ей какой-то вред, рассказав о событиях сорокалетней давности... Ну и, наверное, потому даже назвал одно имя, еще одного старого своего приятеля, брата Лео.
— И кто такой был этот брат Лео? — осведомился я.
— Сам я никогда с ним не встречался. Но Викарий говорил, что он один из них... Из ассасинов. — Он снова шмыгнул носом. Потом громко высморкался в большой грязный платок. — Не знаю, но может, ваша сестра, бедняжка, отправилась на поиски этого типа, и до добра это ее не довело. Но Викарий думал, ей будет это интересно, раз она пишет книгу.
— А она могла встретиться с этим братом Лео? Или он умер?
— Чего не знаю, того не знаю. Знаю только, что он жил в заброшенном маленьком монастыре на побережье Ирландии... Сент-Сикстус, кажется, так он назывался. Не думаю, чтобы там обрадовались появлению вашей сестры... — Он вопросительно взглянул на меня и снова вытер огромный широкий нос грязным платком.
— Занятно, Клайв, — задумчиво протянул я. — Действительно, какой вред мог причинить ей Викарий, рассказав об ассасинах сорокалетней давности? Никакого. Вроде бы совсем никакого. Но я скажу вам, что произошло. Думаю, она после этого решила, что ассасины существуют до сих пор. Я все время думал: что она могла знать такого, из-за чего ее решили убить? Как-то не слишком верится, чтобы события сорокалетней давности могли стать поводом для убийства. А вот обнаружение гнезда этих наемных убийц или по крайней мере хотя бы одного из них — вот это уже другое дело. Это веский мотив. Будь он проклят, этот Хорстман! — Патерностер удивленно уставился на меня. — Хорстман — один из них, Клайв, — объяснил я. — Викарий знал его давно, как и брата Лео, еще сорок лет тому назад. И этот Хорстман до сих пор в деле. Это он убил Викария, он вернулся в Париж ради того, чтоб убить его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200