- Мы обнялись, мы прижи-
мались тесно - сейчас это было как любовь, я был изумлен - у нас получи-
лось в гостиной, с радостью, в креслах, на постели, спали сплетясь,
удовлетворенные - я покажу ей больше сексуальности -
Мы проснулись поздно, она не пошла к своему психоаналитику, она "про-
сохатила" свой день и когда Адам вернулся домой и увидел нас в кресле
снова по-прежнему разговаривающими а весь дом замусоренным (кофейные
чашки, крошки пирожных что я купил на трагичном Бродвее в серой итальян-
скости которая так походила на потерянную индейскость Марду, трагическое
Америко-Фриско с его серыми заборами, мрачными тротуарами, парадными
промозглости, которое я из маленького городка и только-только из солнеч-
ной Флориды Восточного Побережья находил таким пугающим). - "Марду, ты
просохатила свою стрелу с терапевтом, в самом деле Лео тебе должно быть
стыдно и ты должен ощущать немножко ответственности в конце концов..."
"Ты имеешь в виду что я заставляю ее пускать по бороде обязанности... Я
бывало делал так со всеми своими девчонками... ах ей будет полезно про-
пустить разок" (не зная всей ее необходимости). - Адам почти шутливо но
и вполне серьезно: "Марду ты должна написать письмо или же позвонить -
почему б тебе прямо сейчас ему не позвонить?" "Это докторша, в городской
и районной." - "Так позвони сейчас, вот тебе монетка." - "Но я могу и
завтра это сделать, ведь уже слишком поздно." - "Откуда ты знаешь что
уже слишком поздно - нет в самом деле, ты сегодня действительно облажа-
лась, и ты тоже Лео ты ужасно виноват крысеныш." А затем веселенький
ужин, две девчонки пришли снаружи (серого сумасшедшего наружи) к нам,
одна свеженькая после переезда через всю землю из Нью-Йорка с Бадди Пон-
дом, куколка такая лос-анжелесского хипового типа с короткой стрижкой
которая немедленно занырнула в грязную кухню и приготовила всем восхити-
тельный ужин суп из черной фасоли (вс° из банок) с еще кое-какой бакале-
ей пока другая девчонка, Адама, трепалась по телефону а Марду и я сидели
виновато, смурно в кухне допивая выдохшееся пиво и думая что может Адам
и не прав на самом деле по части того что следует сделать, как следует
взять себя в руки, но наши истории уже рассказаны, наша любовь упрочи-
лась, и что-то печальное прокралось в глаза нам обоим - вечер продолжал-
ся веселеньким ужином, мы впятером, девчонка с короткой стрижкой позже
сказала что я был так прекрасен что она не смела взглянуть (что впос-
ледствии оказалось присловьем Восточного Побережья у нее и у Бадди Пон-
да), "прекрасен" так меня изумило, невероятно, но должно быть произвело
впечатление на Марду, которая в любом случае за ужином ревновала из-за
девчонкиных знаков внимания ко мне и потом так и сказала - мое положение
так воздушно, уверенно - и мы все поехали кататься в ее импортной машине
с откидным верхом, по теперь уже пустеющим улицам Фриско не серым а отк-
рывающим мягко жарко красные в небе между домов Марду и я откинулись на-
зад на открытом заднем сиденье врубаясь в них, мягкие оттенки, обсуждая
их, держась за руки - те впереди как веселая молодая международная па-
рижская тусовка едущая через город, девчонка с короткими волосами внуши-
тельно рулила, Адам показывал пальцем - ехали навестить какого-то парня
с Русского Холма собиравшего вещи на нью-йоркский поезд и судно во Фран-
цию где по нескольку пив, светская болтовня, позже толпой пешком вместе
с Бадди Пондом к какому-то другу-литератору Адама Эйлуорду Тако-
му-то-и-такому известному своими диалогами в Текущем Обзоре, владельцу
великолепнейшей библиотеки, потом за угол к (как я сказал Эйлуорду) ве-
личайшему остроумцу Америки Чарльзу Бернарду, у которого был джин, и к
старому седому гомику, и к остальным, и на всяческие подобные вечеринки,
закончив поздно ночью когда я сделал первую глупую ошибку в своей жизни
и любви с Марду, отказавшись идти домой со всеми остальными в 3 часа ут-
ра, настаивая, хоть и по приглашению Чарли, остаться до рассвета смот-
реть его порнографические (гомо мужские сексуальные) картинки и слушать
пластинки Марлен Дитрих, с Эйлуордом - остальные уходили, Марду устала и
слишком много выпила кротко глядя на меня и не протестуя и видя какой я
был, пьянь на самом деле, всегда допоздна, всегда за чужой счет, громог-
ласный, дурной - но любя теперь меня поэтому и не жалуясь и шлепая по
всей кухне своими босыми смуглыми ножками в сандалиях за мною пока мы
смешивали напитки и даже когда Бернард заявляет что она украла одну пор-
нографическую открытку (поскольку она в ванной а он говорит мне довери-
тельно: "Дорогой мой, я видел как она сунула ее в карман, набедренный в
смысле нагрудный") поэтому когда она выходит из ванной то что-то такое
ощущает, вокруг нее педаки, странный пьяница с которым она, она не жалу-
ется - первое из столь многих унижений нагроможденных на нее, не на ее
способность к страданию но беспричинно на ее маленькие женские гордости.
- Ах мне не следовало так поступать, заниматься лажей, длинный список
попоек и пьянок и загулов и все разы когда я наезжал на нее, последняя
встряска когда в такси вместе она настаивает чтобы я отвез ее домой
(спать) а сам могу идти увидеться с Сэмом один (в баре) но я выскакиваю
из машины, безумно ("Я никогда не видела ничего более маниакального"), и
бегу в другое такси и срываюсь прочь, оставив ее в ночи - поэтому когда
Юрий ломится к ней в дверь на следующую ночь, а меня нигде нет, а он пь-
яный и лезет, и прыгает на нее как он это обычно и делал, она уступила,
она уступила - она сдалась - забегая вперед в рассказе, сразу же называя
по имени своего врага - боль, почему должен "сладкий таран их броска в
любви" который на самом деле не имеет никакого отношения ко мне ни во
времени ни в пространстве, быть как кинжал у меня в горле?
Проснувшись, затем, после веселья, в Небесном Переулке, снова у меня
пивной кошмар (теперь еще и немного джина) и с угрызениями и снова почти
и теперь уже безо всякой причины отвращение маленькие беленькие частич-
ки-шерстинки от подушки набившиеся ей в черные почти проволочные волосы,
и ее припухшие скулы и маленькие припухшие губы, мрак и сырость Небесно-
го Переулка, и еще раз "Надо идти домой, исправиться" - как будто никог-
да я не был с нею прям, а жульничал - никогда не вдали от своей химери-
ческой рабочей комнаты и удобного дома, в чужой серости всемирного горо-
да, в состоянии БЛАГОПОЛУЧИЯ... "Но почему тебе вечно хочется срываться
так скоро?" - "Наверное чувство благополучия дома, то что мне нужно,
быть правильным - как.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
мались тесно - сейчас это было как любовь, я был изумлен - у нас получи-
лось в гостиной, с радостью, в креслах, на постели, спали сплетясь,
удовлетворенные - я покажу ей больше сексуальности -
Мы проснулись поздно, она не пошла к своему психоаналитику, она "про-
сохатила" свой день и когда Адам вернулся домой и увидел нас в кресле
снова по-прежнему разговаривающими а весь дом замусоренным (кофейные
чашки, крошки пирожных что я купил на трагичном Бродвее в серой итальян-
скости которая так походила на потерянную индейскость Марду, трагическое
Америко-Фриско с его серыми заборами, мрачными тротуарами, парадными
промозглости, которое я из маленького городка и только-только из солнеч-
ной Флориды Восточного Побережья находил таким пугающим). - "Марду, ты
просохатила свою стрелу с терапевтом, в самом деле Лео тебе должно быть
стыдно и ты должен ощущать немножко ответственности в конце концов..."
"Ты имеешь в виду что я заставляю ее пускать по бороде обязанности... Я
бывало делал так со всеми своими девчонками... ах ей будет полезно про-
пустить разок" (не зная всей ее необходимости). - Адам почти шутливо но
и вполне серьезно: "Марду ты должна написать письмо или же позвонить -
почему б тебе прямо сейчас ему не позвонить?" "Это докторша, в городской
и районной." - "Так позвони сейчас, вот тебе монетка." - "Но я могу и
завтра это сделать, ведь уже слишком поздно." - "Откуда ты знаешь что
уже слишком поздно - нет в самом деле, ты сегодня действительно облажа-
лась, и ты тоже Лео ты ужасно виноват крысеныш." А затем веселенький
ужин, две девчонки пришли снаружи (серого сумасшедшего наружи) к нам,
одна свеженькая после переезда через всю землю из Нью-Йорка с Бадди Пон-
дом, куколка такая лос-анжелесского хипового типа с короткой стрижкой
которая немедленно занырнула в грязную кухню и приготовила всем восхити-
тельный ужин суп из черной фасоли (вс° из банок) с еще кое-какой бакале-
ей пока другая девчонка, Адама, трепалась по телефону а Марду и я сидели
виновато, смурно в кухне допивая выдохшееся пиво и думая что может Адам
и не прав на самом деле по части того что следует сделать, как следует
взять себя в руки, но наши истории уже рассказаны, наша любовь упрочи-
лась, и что-то печальное прокралось в глаза нам обоим - вечер продолжал-
ся веселеньким ужином, мы впятером, девчонка с короткой стрижкой позже
сказала что я был так прекрасен что она не смела взглянуть (что впос-
ледствии оказалось присловьем Восточного Побережья у нее и у Бадди Пон-
да), "прекрасен" так меня изумило, невероятно, но должно быть произвело
впечатление на Марду, которая в любом случае за ужином ревновала из-за
девчонкиных знаков внимания ко мне и потом так и сказала - мое положение
так воздушно, уверенно - и мы все поехали кататься в ее импортной машине
с откидным верхом, по теперь уже пустеющим улицам Фриско не серым а отк-
рывающим мягко жарко красные в небе между домов Марду и я откинулись на-
зад на открытом заднем сиденье врубаясь в них, мягкие оттенки, обсуждая
их, держась за руки - те впереди как веселая молодая международная па-
рижская тусовка едущая через город, девчонка с короткими волосами внуши-
тельно рулила, Адам показывал пальцем - ехали навестить какого-то парня
с Русского Холма собиравшего вещи на нью-йоркский поезд и судно во Фран-
цию где по нескольку пив, светская болтовня, позже толпой пешком вместе
с Бадди Пондом к какому-то другу-литератору Адама Эйлуорду Тако-
му-то-и-такому известному своими диалогами в Текущем Обзоре, владельцу
великолепнейшей библиотеки, потом за угол к (как я сказал Эйлуорду) ве-
личайшему остроумцу Америки Чарльзу Бернарду, у которого был джин, и к
старому седому гомику, и к остальным, и на всяческие подобные вечеринки,
закончив поздно ночью когда я сделал первую глупую ошибку в своей жизни
и любви с Марду, отказавшись идти домой со всеми остальными в 3 часа ут-
ра, настаивая, хоть и по приглашению Чарли, остаться до рассвета смот-
реть его порнографические (гомо мужские сексуальные) картинки и слушать
пластинки Марлен Дитрих, с Эйлуордом - остальные уходили, Марду устала и
слишком много выпила кротко глядя на меня и не протестуя и видя какой я
был, пьянь на самом деле, всегда допоздна, всегда за чужой счет, громог-
ласный, дурной - но любя теперь меня поэтому и не жалуясь и шлепая по
всей кухне своими босыми смуглыми ножками в сандалиях за мною пока мы
смешивали напитки и даже когда Бернард заявляет что она украла одну пор-
нографическую открытку (поскольку она в ванной а он говорит мне довери-
тельно: "Дорогой мой, я видел как она сунула ее в карман, набедренный в
смысле нагрудный") поэтому когда она выходит из ванной то что-то такое
ощущает, вокруг нее педаки, странный пьяница с которым она, она не жалу-
ется - первое из столь многих унижений нагроможденных на нее, не на ее
способность к страданию но беспричинно на ее маленькие женские гордости.
- Ах мне не следовало так поступать, заниматься лажей, длинный список
попоек и пьянок и загулов и все разы когда я наезжал на нее, последняя
встряска когда в такси вместе она настаивает чтобы я отвез ее домой
(спать) а сам могу идти увидеться с Сэмом один (в баре) но я выскакиваю
из машины, безумно ("Я никогда не видела ничего более маниакального"), и
бегу в другое такси и срываюсь прочь, оставив ее в ночи - поэтому когда
Юрий ломится к ней в дверь на следующую ночь, а меня нигде нет, а он пь-
яный и лезет, и прыгает на нее как он это обычно и делал, она уступила,
она уступила - она сдалась - забегая вперед в рассказе, сразу же называя
по имени своего врага - боль, почему должен "сладкий таран их броска в
любви" который на самом деле не имеет никакого отношения ко мне ни во
времени ни в пространстве, быть как кинжал у меня в горле?
Проснувшись, затем, после веселья, в Небесном Переулке, снова у меня
пивной кошмар (теперь еще и немного джина) и с угрызениями и снова почти
и теперь уже безо всякой причины отвращение маленькие беленькие частич-
ки-шерстинки от подушки набившиеся ей в черные почти проволочные волосы,
и ее припухшие скулы и маленькие припухшие губы, мрак и сырость Небесно-
го Переулка, и еще раз "Надо идти домой, исправиться" - как будто никог-
да я не был с нею прям, а жульничал - никогда не вдали от своей химери-
ческой рабочей комнаты и удобного дома, в чужой серости всемирного горо-
да, в состоянии БЛАГОПОЛУЧИЯ... "Но почему тебе вечно хочется срываться
так скоро?" - "Наверное чувство благополучия дома, то что мне нужно,
быть правильным - как.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39