Мое отношение к мотоциклам исчерпывалось двумя фразами: «Ух, какие они клевые» и «Ой, какие они опасные». Я отродясь не ездила на них, предоставляя это занятие придурочным соплякам с татуировками и кольцами в носу.
– Да ты, никак, в ужасе! – рассмеялся Рэй.
– Приятно, что ты заметил.
– Все будет нормально, обещаю.
Он протянул мне шлем и помог застегнуть, а потом надел свой. Оседлав мотоцикл, он вывел его из гаража.
– Твой черед. – Он похлопал по седлу позади себя и велел мне сесть. Я уселась. Мягко говоря, неуверенно. – Да ладно тебе, Дебора. Я не кусаюсь. – Рэй придвинул меня поближе. – Держись за меня покрепче, и мы поедем.
Я выполнила инструкции, обвив руками талию Рэя, прижав ноги к его бедрам, ощутив его теплое крепкое тело и подавляя желание оказаться в его объятиях.
Рэй завел движок. Седло со страшной силой завибрировало. Я подумала, что от такой тряски зубы посыплются.
– Держись, – повторил он. Голос его взлетел, как у мальчишки, занятого любимой игрушкой.
Мы выехали по подъездной аллее на Семинола-стрит, потом понеслись по Оцеола-стрит, вдоль Риверсайд-драйв мимо живописных домов у реки Святой Люсии. Я отчаянно цеплялась за Рэя, и он сказал, что я своими ногтями проковыряю дырки в его боках.
– Если чуток расслабишься, получишь удовольствие! – прокричал Рэй. – Я не повезу тебя на шоссе и прокачу по тихим улочкам. Медленно. Так что не дергайся.
– Премного благодарна! – прокричала я в ответ и чуть ослабила хватку.
Вечер был ясным, небосклон усеян звездами, дул слабый ветерок. Великолепная ночь для гонок по окрестностям. И по мере того как я осваивалась с мыслью, что сижу в седле мотоцикла, а не садового велосипеда, мне начинало это нравиться. Я испытывала подлинное чувство свободы, мчась вот так по улицам, когда ветер в лицо, а мое тело плотно прижалось к телу Рэя. Это, признаюсь, мне нравилось больше всего: физический контакт, возможность обнимать Рэя, не испытывая при этом неловкости.
– Ю-хи-и! – заорал он, когда мы обогнали «ягуар», предоставив его водителю глотать пыль из-под наших колес. Роскошная машина не шла ни в какое сравнение с «индейцем».
– Да ты просто юный хулиган, – засмеялась я.
– Что? – крикнул он.
– Ничего!
Искренняя детская радость Рэя, откровенное удовольствие, которое он испытывал рассекая пространство на классическом мотоцикле восстановленном им, оказались заразительными. Меня охватили лихорадка, радость, ощущение свободы. Увлеченная, я почти забыла, что где-то тут бродит на свободе убийца – прямо тут, в городе, у воды. Около десяти мы с Рэем вернулись к нему домой.
– Ну как? – спросил он, помогая мне слезть с мотоцикла. – Понравилось? Не понравилось?
– Понравилось, хотя нужно время, чтобы сердце успокоилось.
Вспомнив, что Рэю рано утром надо идти на работу, я сказала:
– Отличный был вечер. – Он проводил меня к машине. – Спасибо за приглашение, Рэй.
– Это постоянное приглашение. – На сей раз, он поцеловал меня в щеку. – Увидимся на неделе?
– Конечно.
По дороге домой я осознала, что наши встречи с Рэем становятся постоянными. Между нами возникла своего рода дружба, основанная, судя по всему, на том простом факте, что мы нравились друг другу. У нас мало общего в плане прошлого и истоков и довольно разные характеры. Но он подтаскивал меня поближе к себе, я это чувствовала. И не сопротивлялась. Это я тоже сознавала.
Мое прекрасное благостное настроение улетучилось в ту же секунду, как я открыла ворота и вошла. На дорожке, ведущей к Убежищу, валялось не меньше десятка пивных бутылок, частично разбитых вдребезги, а окна здания были залиты пеной для бритья. В музей, слава Богу, не вламывались, никакого ущерба не нанесли ни сувенирной лавке, ни моему коттеджу, но, судя по всему, банда пьяных хулиганствующих подростков не придумала ничего умней, чем перебраться через запертые ворота и загадить общественную собственность.
Мелинда предупреждала меня о хулиганах, пьяных и сексуально озабоченных подростках, способных периодически что-нибудь эдакое учинять, как и случилось несколько дней назад, наверху обзорной башни, поэтому весь этот групповой кавардак вызвал у меня не больше раздражения, чем предыдущий. Однако, поскольку моя работа заключалась в том, чтобы сообщать об актах вандализма, я набрала 911 и стала ждать полицию.
Так как Хатчинсон-Айленд находится за пределами городской границы Стюарта, прибыла парочка моих друзей из офиса шерифа округа Мартин. Они явились минут через пять, увидели, что их вызвала пресловутая Дебора Пельц, и отпустили пару замечаний на тему «А, опять вы!». Будто я только тем и занимаюсь, что вызываю полицию. Но их визит оказался, к счастью, кратким. Они проверили «ущерб», задали мне пару вопросов и составили рапорт. А потом собрались отбыть.
– Минуточку, – остановила их я. – А как быть с этими бутылками и пеной для бритья? Кто-то должен это убрать.
– Вы ведь здешний смотритель? – произнес один из копов.
– Да.
– Вот и займитесь этим!
Засим они уехали.
Я вполне могла собрать пивные бутылки и выкинуть их в мусорный бак, а также стереть пену со стекол, но было уже поздно, я устала и мне хотелось одного – упасть в постель. Но коп прав: я здешний смотритель и, раз уж Мелинда позволила мне тут находиться, свою работу я выполнять должна.
Я бы оставила все до утра, но побоялась проспать. В таком случае добровольцы, (или, хуже того, Мелинда!) увидят этот бардак. Поэтому я принялась за работу. Вооружившись выданным мне Рэем мощным фонариком, большим мусорным мешком, рулоном бумажных полотенец и ведром воды, я вышла во двор и занялась уборкой. Я начала с северной части дома и продвигалась на юг. Я уже собралась вымыть последнее окно, ближайшее к моему коттеджу, как вдруг заметила, что специалист по пенному граффити не просто так разбрызгивал пенистую массу. На самом деле он что-то написал. Широкими смазанными буквами. Это нечто при ближайшем рассмотрении оказалось угрозой в мой адрес: «Эй, «мыльная» королева! Не суйся, куда не просят, или это будет не последнее твое бритье!»
Ахнув, я отшатнулась. Сердце учащенно забилось. Совершенно очевидно: писавший отлично знает, что я работала в «мыльной опере». И столь же очевидно: ему известно, что я рыскаю по всему городу, задавая вопросы о Джеффри. И нет никаких сомнений: этот умник осведомлен о том, что я обитаю в коттедже. Вполне вероятно, он даже знает, что я живу одна.
Я прикинула, не позвонить ли снова по номеру 911.
А вдруг за всем этим стоит кто-то из полиции? Например, от копа, знакомого с делом Джеффри, не утаилось, что я беседую с людьми и подкидываю информацию детективу Гилби? А вдруг кто-то считает меня конкурентом, кто-то желающий стать героем и самостоятельно раскрыть убийство?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76