– Классный дом! – воскликнула я, когда мы завершили обход владений. Мы стояли на кухне, оказавшейся немногим больше моей, но битком набитой новеньким кухонным оборудованием и сделанной на заказ мебелью из вишневого дерева. Весь дом сверкал и сиял полировкой, демонстрируя отличные навыки Рэя в работе по дереву. Увидев это великолепие, я заподозрила, что у него закончился фронт ремонтных работ и ему нечем было заполнить одинокие часы.
– Спасибо. Я рад, что хорошо получилось. – Рэй подал мне бокал белого вина и достал себе из холодильника банку «Хайнекена». – Мне нравится жить в нижней части города. Конечно, это не Нью-Йорк, но здесь всегда что-то происходит, всегда какая-то суета, будь то проходящий поезд, спектакль в театре или посещение людьми ресторанов. Здесь никогда не чувствуешь себя одиноким.
– В отличие от моего коттеджа, расположенного бог знает где?
– Ты не так меня поняла. Я люблю побережье. Но иногда хочется оказаться в гуще цивилизации. Во всяком случае, так утверждают друзья, желающие мне добра.
Рэй улыбался, но его тоска по умершей жене и ребенку ощущалась даже сейчас, спустя шесть лет.
– Расскажи-ка мне о сандвичах с тунцом, которые ты грозился нынче приготовить, – попросила я, желая поднять ему настроение. – Ты у нас сегодня поклонник «Человека-паука» или «Звездного пути»?
– Ой, черт! Забыл разжечь огонь! – Рэй вылетел из кухни и вернулся через несколько минут с черными от угольной пыли руками. – Если бы ты мне не напомнила, мы бы с голоду померли.
– Ты что-то жаришь на жаровне?
– Ага. Свежего тунца. Купил с утра, надеясь, что ты все же придешь. Мы будем есть его с пастой, чесночным хлебом и брокколи специально для тебя, раз ты так любишь овощи. Как тебе?
– Ты обещал сандвичи с тунцом, а теперь выясняется, что затеял целую кутерьму.
– Какую кутерьму? Ты мой новый друг. И я готовлю для тебя ужин. Так что садись и считай счастливые звезды.
Рассмеявшись, я направилась с бокалом вина в гостиную, миленькое местечко с панорамным окном, выходящим на реку. Рэй обставил ее белыми набивными креслами, лампами, переделанными из керосиновых фонарей, и прямоугольным полированным столом из тика, сделанным, как я предположила, самим Рэем. Интересно, не перевез ли он все это из того дома, где жил вместе с Бет? Я обратила внимание на отсутствие ее фотографий. Ни свадебных фотографий, ни таких, где они вдвоем греются на солнышке. Ничего. Никаких следов существования Бет. Лишь снимки родителей Рэя и его брата, на что указывало фамильное сходство, сувениры с игр «Аллигаторов» и пачка журналов под названием «Добыча аллигатора». Ничего, что говорило бы: «Бет». Впрочем, я не знала, не хранит ли память о ней вышитая подушечка на одном из кресел, не намекают ли на нее книги по искусству на кофейном столике. А может, Рэй довольствуется тем, что хранит память о покойной жене в душе. Я не пережила такой трагедии, как он, и не представляла, как ему удается горевать и справляться с трудностями.
Через несколько минут Рэй присоединился ко мне, пристроившись на ручке моего кресла. Он поинтересовался, как продвигается расследование. Я рассказала ему о встречах с «сиренами Стюарта».
– Утром я столкнулся с Фрэнком Гилби, – сообщил Рэй, когда я закончила повествование о моих приключениях. – Он никак не сообразит, что ему следует о тебе думать.
– Мне наплевать, что Гилби думает обо мне, пока он не пытается засунуть меня в каталажку.
– Он хороший человек, Дебора. Как и Эйвери Армстронг, начальник полиции Сьюел-Пойнта. Им несладко приходится с этим делом. Все вокруг вопят и требуют арестовать виновного. Боятся, что из-за шумихи упадет стоимость их собственности, полагаю. Но Фрэнк и Эйвери с этим не торопятся. Не хотят допустить ошибки или спешить с выводами. Не завидую им, поверь мне.
– А детектив Гилби не сказал, воспользовался ли он полученными от меня сведениями?
– Он сказал, что считает твои сведения интересными, – улыбнулся Рэй. – Угу. Иными словами, шла бы я лесом.
– Нет. Иными словами, он рад, что ты этим занялась.
– Да ну?
– Так он думает.
Приятно слышать, что мои визиты в чужие дома с нахальными вопросами не пропали втуне.
В восемь часов Рэй возвестил, что ужин подан, и жестом пригласил меня проследовать за ним в маленькую, но уютную столовую. Он подал стейки из тунца прямо с гриля, я разложила по тарелкам пасту и чесночный хлеб. Себе я положила еще и брокколи.
– А ты неплохой кулинар, – заметила я, отведав рыбы.
– Самоучка. В нашей семье обычно готовила Бет. А после ее смерти я решил, что мне давно пора стать большим мальчиком, и научился есть самостоятельно.
– Потрясающе! Просто объедение.
– Даже брокколи? – поморщился он.
– Особенно брокколи. – Мне польстило, что Рэй приготовил блюдо, которое не любит сам, специально для меня.
Мы ели и разговаривали, причем вовсе не о Джеффри и полиции, а о работе Рэя, о его сотрудниках, об Историческом обществе и проводимой им политике, о ведущихся в Стюарте яростных дебатах между сторонниками развития города и теми, кто хочет остановить «прогресс».
Когда мы убрали со стола и вымыли посуду, Рэй спросил, не желаю ли я развлечься.
– Смотря как. Не уточнишь ли?
– Без проблем. – Он взял меня за руку и повел к гаражу, тоже старой постройке, отремонтированной им.
Распахнув двери, Рэй ухмыльнулся:
– Настоящий красавец, а?
Я проследила за его влюбленным взглядом: справа в гараже стоял мотоцикл.
– Кто бы мог подумать: Рэй Скалли – байкер!
– Нет, Рэй Скалли – коллекционер! – уточнил он. – Иди глянь.
Он потащил меня к объекту своего обожания.
– Это «индеец» 1948 года. «Вождь», лучшая модель серии.
– Как? Не «харлей»?
– Не-а. Нынче у каждого яппи есть «харлей». А «индеец» – классика. Их очень трудно найти. Компания начала выпускать их в двадцатых годах и перестала в пятидесятых. Я возился с этой крошкой долго-долго, особенно с движком. Он объемом в семьдесят пять кубических дюймов, и на его восстановление ушла вечность. Естественно, «индеец» куда надежнее «харлея».
– Естественно. – Меня захватил энтузиазм Рэя.
– Сам «индеец» весит около четырехсот пятидесяти фунтов, это значит, что он действительно очень мощный, но относительно легкий для такого большого мотоцикла. С должной скромностью вынужден сказать, что, по-моему, это самая красивая машина на дороге.
– Она сверкает, согласна. Отродясь не видела столько хрома. А уж крылья! – присвистнула я.
– Называются окаймляющие крылья, и это отличительная черта «индейца», металл окаймляет колеса почти донизу.
– Потрясно!
– Ага. А какая кожа! Потрогай.
Я погладила черную кожу седла. Мягкая и нежная, как бархат.
– Кажется удобной, – признала я.
– Отлично. Давай прокатимся.
Я судорожно сглотнула, когда Рэй взял два шлема.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76