Папа поклялся, что если он застанет меня один на один с “этим мальчишкой”, то повесит меня за пятки, и я буду висеть до тех пор, пока не стану такого же цвета, как мои волосы.
До сих пор он ничего подобного ни с кем не делал, но мои братья и я были уверены, что он вполне на это способен.
У нас было десять наемных рабочих, а если считать Рони, то одиннадцать. Папа со всеми обращался одинаково – как с солдатами своей личной армии.
Рони и Нэт Фотнер выгребали помет из-под птичьих клеток. Это слово обозначало то серое дерьмо, которое было вкладом наших цыплят в создание удобрений. Дух стоял такой, что хоть топор вешай. Но, как ни странно, если этот запах тебе с детства знаком, то находишь в нем известное удовольствие.
Я пробралась в середину птичника, почти оглохнув от неумолчного кудахтанья и лопотания кур в клетках, и остановилась рядом с Рони и Нэтом. Они лопатами перекидывали помет в маленький тракторный прицеп. Рони был отменно грязен, что немудрено при такой работе. Генерал Паттон сидел в углу, виляя лохматым хвостом. Когда Рони увидел меня, он стряхнул с подбородка маленькое белое перышко.
Могу поручиться, что глаза его сияли. Он выглядел среди всего этого безобразия совершенно счастливым. Он честно работал – это был шаг наверх. Он кивнул мне, но ничего не сказал. Наверное, боялся.
– Привет, миз Клер, – прогремел, усмехаясь, Нэт. – Что вы хотите?
Нэт был беззубым, тощим и белобрысым. Он работал у нас уже лет тридцать с тех пор, как его выгнали из школы за неуспеваемость. У него была медленная улыбка, мозги ей полностью соответствовали. Он нисколько не угрожал моему хитроумному плану.
– Мама просит Рони зайти в дом, – не моргнув глазом, соврала я. – Она хочет, чтобы он примерил какие-то вещи Джоша.
– A, – Нэт нахмурился и покачал головой. – Мистер Холт велел мне учить его.
Я с трудом удержалась от смеха. Любой мог получить научную степень по погрузке навоза в пять минут, но только не Нэт.
– Хорошо, – повернулась я. – Пойду скажу ей, что ты не отпустил Рони.
– О нет. Нет. Но… вы должны спросить мистера Холта. Или дедушку. Или еще кого-то. Только не меня.
– Все в поле, кроме тебя. – Я удрученно вздохнула. – Я скажу маме, что ты не хочешь делать, как она велит.
– Нет, нет, нет. – Нэт схватил лопату Рони. Иди, Рони. Но сразу же возвращайся. Сразу.
– Хорошо, – сказал Рони, глядя на меня с некоторым подозрением.
Я облегченно вздохнула, и мы ушли. Свои длинные волосы я спрятала под бейсбольную шапочку. Грудей у меня не было, не было даже намека, что они когда-нибудь появятся. Поэтому я думала, что в своем просторном сером свитере, джинсах и грязных теннисных туфлях вполне сойду за мальчишку.
Рони не спеша шагал, держась несколько позади меня.
– Что это ты делаешь? – потребовала я объяснений.
– Стараюсь понять, не сочинила ли ты все. Не хочу неприятностей.
– Сочинила? Какой ты подозрительный.
– Я специалист по врунишкам. Тут же их отличаю.
– Тогда почему ты пошел со мной?
– А зачем ты меня позвала?
– Не знаю. Я с мальчишками не разговариваю. Чего время терять?
– Вот здорово! А я кто такой, по-твоему?
– О, заткнись! – с досадой произнесла я. Все шло как-то не так.
Он остановился.
– Ну, я пойду. Надо работать. Я не маленький, эти твои игры не для меня.
– Подожди. Мне нужно тебя кое о чем спросить. – Я колебалась. – Это правда, что ты отдаешь отцу деньги, чтобы он мог потратить их на проституток?
Его лицо потемнело. Он отвернулся.
– Я даю ему деньги, и он тратит их как хочет. Меня это не касается.
– Но это нечестно.
– Мне тут нравится, я хочу здесь остаться, – сказал он очень решительно. Но я не желала сдаваться.
– Это твои деньги. Ты можешь получить взамен то, что тебе хочется.
– Я так и делаю. На свой лад.
– Что?
Он долго молча смотрел на меня. Просто смотрел. Затем обвел взглядом холмы, горы, покрытые лесом, наш огромный старый дом, дубы, цветочные клумбы, поля. Затем вновь посмотрел на меня.
– Мне здесь нравится, – повторил он раздельно, как дурочке.
– Ну хорошо. – Я подумала минуту, затем вытащила из кармана влажную пачку табака. – Хочешь пожевать?
Он закусил нижнюю губу и уставился на меня.
– Не-а.
– А я хочу. Джош меня научил. Он и Брэди жуют. Эван и Хоп тоже. И я. Все время. Мне нравится.
“Вранье, вранье, вранье, черт побери! Джош как-то дал мне попробовать. Следующие два часа я только и делала, что полоскала рот”.
– Ну, давай, что ли, – неуверенно сказал он. Я отломила большой гадкий кусок и засунула его за щеку. Рот мой тут же наполнился мерзкой слюной, и я подумала, что сейчас меня вырвет. Тем не менее я как ни в чем не бывало пустилась в повествование о своих отнюдь не девичьих подвигах. О змее, которую я держала у себя до тех пор, пока она не выползла из кувшина и не устроилась в спальне прабабушки в одной из ее туфель. О том, как, следуя примеру братьев, отклеила волосы у двух Барби, чтобы посмотреть, вырастут ли они снова. Ну и прочее, в том же роде.
– Да-а, – сказал он, глядя на меня, как на сумасшедшую.
– Поэтому, пожалуйста, не обращайся со мной, как с обыкновенной девчонкой, – закончила я, с трудом проглотив слюну. Мой желудок выворачивало. – А то над тобой будут смеяться.
– Я тебе кое-что скажу, Клер. Я не стану обращаться с тобой, как с мальчишкой.
Мне нравилось слышать, как он произносит мое имя. Это заставляло мое сердце биться чаще. Впрочем, может, так на меня действовал проклятый табак.
– Почему? Боишься? – я уже откровенно задирала его. Что за дьявол дергал меня за язык?!
– Не-а. Просто мне нравится все как есть.
– Если ты будешь обращаться со мной, как с девчонкой, я сама буду над тобой смеяться. Его лицо вдруг стало серьезным.
– Не надо. Ты ведь ни на кого не похожа. Сердце у меня таяло.
– Ладно уж, не буду. Но я буду ходить куда захочу. Мне вовсе не нравится, что мама меня никуда не пускает, потому что боится.
– Что это значит?
Я закатила глаза.
– Она вообще все время беспокоится по пустякам. Но я-то знаю, что ты ничего мне не сделаешь.
Он застыл на месте.
– Она думает, что я могу обидеть тебя?
Я глотнула и чуть не захлебнулась табачным соком.
– О нет. Нет, нет, она просто…
– Да я в жизни не дотронулся до девчонки, – сказал он сердито. – И я не желаю, чтобы они за мной таскались. Я не собираюсь стать отцом детей, за которых не способен, отвечать. Для детей надо делать все как положено. Если кто-то отказывается от ребенка, он не заслуживает даже плевка в свою сторону.
– Ты говоришь о моем дяде Пите, – медленно произнесла я. – Ты это имеешь в виду? Ведь ребенок Сэлли Макклендон – его.
Он помолчал, на его скулах играли желваки. Потом сказал:
– Я вообще про всех, из-за кого дети растут без хорошего отца. А теперь иди. Иди домой, пока нас кто-нибудь не увидел и не подумал, что этот ужасный Рони Салливан собирается съесть тебя живьем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
До сих пор он ничего подобного ни с кем не делал, но мои братья и я были уверены, что он вполне на это способен.
У нас было десять наемных рабочих, а если считать Рони, то одиннадцать. Папа со всеми обращался одинаково – как с солдатами своей личной армии.
Рони и Нэт Фотнер выгребали помет из-под птичьих клеток. Это слово обозначало то серое дерьмо, которое было вкладом наших цыплят в создание удобрений. Дух стоял такой, что хоть топор вешай. Но, как ни странно, если этот запах тебе с детства знаком, то находишь в нем известное удовольствие.
Я пробралась в середину птичника, почти оглохнув от неумолчного кудахтанья и лопотания кур в клетках, и остановилась рядом с Рони и Нэтом. Они лопатами перекидывали помет в маленький тракторный прицеп. Рони был отменно грязен, что немудрено при такой работе. Генерал Паттон сидел в углу, виляя лохматым хвостом. Когда Рони увидел меня, он стряхнул с подбородка маленькое белое перышко.
Могу поручиться, что глаза его сияли. Он выглядел среди всего этого безобразия совершенно счастливым. Он честно работал – это был шаг наверх. Он кивнул мне, но ничего не сказал. Наверное, боялся.
– Привет, миз Клер, – прогремел, усмехаясь, Нэт. – Что вы хотите?
Нэт был беззубым, тощим и белобрысым. Он работал у нас уже лет тридцать с тех пор, как его выгнали из школы за неуспеваемость. У него была медленная улыбка, мозги ей полностью соответствовали. Он нисколько не угрожал моему хитроумному плану.
– Мама просит Рони зайти в дом, – не моргнув глазом, соврала я. – Она хочет, чтобы он примерил какие-то вещи Джоша.
– A, – Нэт нахмурился и покачал головой. – Мистер Холт велел мне учить его.
Я с трудом удержалась от смеха. Любой мог получить научную степень по погрузке навоза в пять минут, но только не Нэт.
– Хорошо, – повернулась я. – Пойду скажу ей, что ты не отпустил Рони.
– О нет. Нет. Но… вы должны спросить мистера Холта. Или дедушку. Или еще кого-то. Только не меня.
– Все в поле, кроме тебя. – Я удрученно вздохнула. – Я скажу маме, что ты не хочешь делать, как она велит.
– Нет, нет, нет. – Нэт схватил лопату Рони. Иди, Рони. Но сразу же возвращайся. Сразу.
– Хорошо, – сказал Рони, глядя на меня с некоторым подозрением.
Я облегченно вздохнула, и мы ушли. Свои длинные волосы я спрятала под бейсбольную шапочку. Грудей у меня не было, не было даже намека, что они когда-нибудь появятся. Поэтому я думала, что в своем просторном сером свитере, джинсах и грязных теннисных туфлях вполне сойду за мальчишку.
Рони не спеша шагал, держась несколько позади меня.
– Что это ты делаешь? – потребовала я объяснений.
– Стараюсь понять, не сочинила ли ты все. Не хочу неприятностей.
– Сочинила? Какой ты подозрительный.
– Я специалист по врунишкам. Тут же их отличаю.
– Тогда почему ты пошел со мной?
– А зачем ты меня позвала?
– Не знаю. Я с мальчишками не разговариваю. Чего время терять?
– Вот здорово! А я кто такой, по-твоему?
– О, заткнись! – с досадой произнесла я. Все шло как-то не так.
Он остановился.
– Ну, я пойду. Надо работать. Я не маленький, эти твои игры не для меня.
– Подожди. Мне нужно тебя кое о чем спросить. – Я колебалась. – Это правда, что ты отдаешь отцу деньги, чтобы он мог потратить их на проституток?
Его лицо потемнело. Он отвернулся.
– Я даю ему деньги, и он тратит их как хочет. Меня это не касается.
– Но это нечестно.
– Мне тут нравится, я хочу здесь остаться, – сказал он очень решительно. Но я не желала сдаваться.
– Это твои деньги. Ты можешь получить взамен то, что тебе хочется.
– Я так и делаю. На свой лад.
– Что?
Он долго молча смотрел на меня. Просто смотрел. Затем обвел взглядом холмы, горы, покрытые лесом, наш огромный старый дом, дубы, цветочные клумбы, поля. Затем вновь посмотрел на меня.
– Мне здесь нравится, – повторил он раздельно, как дурочке.
– Ну хорошо. – Я подумала минуту, затем вытащила из кармана влажную пачку табака. – Хочешь пожевать?
Он закусил нижнюю губу и уставился на меня.
– Не-а.
– А я хочу. Джош меня научил. Он и Брэди жуют. Эван и Хоп тоже. И я. Все время. Мне нравится.
“Вранье, вранье, вранье, черт побери! Джош как-то дал мне попробовать. Следующие два часа я только и делала, что полоскала рот”.
– Ну, давай, что ли, – неуверенно сказал он. Я отломила большой гадкий кусок и засунула его за щеку. Рот мой тут же наполнился мерзкой слюной, и я подумала, что сейчас меня вырвет. Тем не менее я как ни в чем не бывало пустилась в повествование о своих отнюдь не девичьих подвигах. О змее, которую я держала у себя до тех пор, пока она не выползла из кувшина и не устроилась в спальне прабабушки в одной из ее туфель. О том, как, следуя примеру братьев, отклеила волосы у двух Барби, чтобы посмотреть, вырастут ли они снова. Ну и прочее, в том же роде.
– Да-а, – сказал он, глядя на меня, как на сумасшедшую.
– Поэтому, пожалуйста, не обращайся со мной, как с обыкновенной девчонкой, – закончила я, с трудом проглотив слюну. Мой желудок выворачивало. – А то над тобой будут смеяться.
– Я тебе кое-что скажу, Клер. Я не стану обращаться с тобой, как с мальчишкой.
Мне нравилось слышать, как он произносит мое имя. Это заставляло мое сердце биться чаще. Впрочем, может, так на меня действовал проклятый табак.
– Почему? Боишься? – я уже откровенно задирала его. Что за дьявол дергал меня за язык?!
– Не-а. Просто мне нравится все как есть.
– Если ты будешь обращаться со мной, как с девчонкой, я сама буду над тобой смеяться. Его лицо вдруг стало серьезным.
– Не надо. Ты ведь ни на кого не похожа. Сердце у меня таяло.
– Ладно уж, не буду. Но я буду ходить куда захочу. Мне вовсе не нравится, что мама меня никуда не пускает, потому что боится.
– Что это значит?
Я закатила глаза.
– Она вообще все время беспокоится по пустякам. Но я-то знаю, что ты ничего мне не сделаешь.
Он застыл на месте.
– Она думает, что я могу обидеть тебя?
Я глотнула и чуть не захлебнулась табачным соком.
– О нет. Нет, нет, она просто…
– Да я в жизни не дотронулся до девчонки, – сказал он сердито. – И я не желаю, чтобы они за мной таскались. Я не собираюсь стать отцом детей, за которых не способен, отвечать. Для детей надо делать все как положено. Если кто-то отказывается от ребенка, он не заслуживает даже плевка в свою сторону.
– Ты говоришь о моем дяде Пите, – медленно произнесла я. – Ты это имеешь в виду? Ведь ребенок Сэлли Макклендон – его.
Он помолчал, на его скулах играли желваки. Потом сказал:
– Я вообще про всех, из-за кого дети растут без хорошего отца. А теперь иди. Иди домой, пока нас кто-нибудь не увидел и не подумал, что этот ужасный Рони Салливан собирается съесть тебя живьем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88