— спросил Владимир Игоревич. — Вы давно в них бывали?
— Только в студенческие годы.
— Вот то-то и оно. Тогда в Дом литераторов?
В ресторане Центрального дома литераторов, или просто ЦДЛ, Аня была с Олегом всего три раза и хорошо запомнила прекрасный старинный дубовый зал. В этот вечер он почти пустовал.
Прославленная в писательских воспоминаниях дубовая лестнице вела, как казалось из-за царившего на втором этаже полумрака, в никуда. Витражи слабо светились. В глубине зала кто-то негромко наигрывал на рояле, полуприкрытом дубовой лестницей. Слева была приторочена деревянная резная арка, стилизованная под общий вид зала, и тем не менее она откровенно выделялась среди всего великолепия.
— Типичный новодел, — сказала Аня, усаживаясь за стол. — Зачем надо все обязательно менять, что-то добавлять, приукрашивать — не понимаю. Это же безвкусица, к тому же старый дом Алсуфьева должен бы охраняться как исторический памятник.
— А вы консерватор, — сказал Владимир Игоревич.
— Я историк.
— И хотели бы законсервировать историю?
— Да, может быть, и законсервировать — в старинной архитектуре, в книгах и журналах, излагающих факты. Но не в выводах.
— Что же вы работаете в школе, а не в каком-нибудь научном институте или издательстве, к примеру?
— Хотела бы в издательстве, да так сложились обстоятельства. А сейчас уже не устроишься… даже не в издательстве, а в журнале… — Аня рассеянно пролистала меню и протянула его Владимиру Игоревичу. — Выберите сами на ваш вкус.
Он погрузился в изучение меню, а Аня смотрела на него и думала, что мужчины почему-то всегда очень серьезно относятся к процедуре заказа. Нет, красивым его назвать нельзя. Но внимание на себя он обращал сразу. И не только благодаря росту — здесь, в России, рост не был таким отличительным признаком, как в Италии, где мужчины в большинстве не очень высокие. Что-то привлекало в его лице, одновременно русском и вполне европейском, какая-то породистость, что ли. Интересно, кто он по образованию?
— Извините, мы отвлеклись, — сказал Владимир Игоревич, закончив заказывать ужин подошедшему официанту. — Вы говорили о журнале.
— Ах, да… Видите ли, в школу меня привели обстоятельства. На самом деле я хотела работать в журнале, таком… знаете, в котором читатель мог бы найти и научно-популярные статьи, и исторические гипотезы, смелые предположения, и исторические анекдоты, и конечно же исторические романы с продолжением, чтобы через интересное, увлекательное чтиво исподволь прививался вкус к истории. Но такого журнала, увы, нет. Вот я и занимаюсь преступной деятельностью — заражаю двух-трех из тридцати моих выпускников вирусом истории, и они идут в университеты, чтобы потом мыкаться на зарплате, а не становиться новыми русскими. Может быть, порчу им будущее своими увлекательными росказнями.
— Вы сказали «новые русские» с таким осуждением.
— Что вы, я считаю, что на нашем историческом этапе они необходимы. Со временем они станут старыми русскими. Вот вы, как мне кажется, уже старый русский.
— В каком смысле?
— У вас есть офис, видимо, солидное дело, но вы не ездите в казино и на тусовки, а ходите в консерваторию.
— Откуда вам известно, что я не бываю в казино? Вот провожу вас домой и поеду, — засмеялся он.
— Нет, нет, тут не обязательно знать, это чувствуется.
— Вы правы, и насчет консерватории ничего удивительного — я часто ходил с женой…
— Извините, я не хотела затрагивать больную тему, — смутилась Аня.
Он положил свою руку на руку Ани и сказал:
— Не извиняйтесь.
— А что вы заканчивали? — быстро спросила Аня, чтобы скрыть свое смятение, но руку не отняла.
— Угадайте.
— Университет? Экономический — не очень похоже. Математический. Программист? Нет.
Принесли холодные закуски.
— Гадайте, гадайте, — усмехнулся Владимир Игоревич, не обращая внимания на суетящегося официанта.
— Гуманитарий? Технолог? Нет, я пас.
— Я окончил театральный, точнее, ГИТИС.
— Актер?! — воскликнула Аня. — Нет, опять мимо.
— Театровед?
— О нет, это удел некрасивых интеллектуалок. В ГИТИСе есть факультет с ужасно нудным и длинным названием, который в просторечии именуется директорским. Но мы были всем понемногу: и актерами, и театроведами, и режиссерами, и рабочими сцены, пока учились. После окончания я стажировался в одном провинциальном театре у удивительно талантливого в своем деле директора. Его знал весь старый театральный мир как просто Славу. Старинный город, старинный театр, старый директор, и аншлаги из года в год! Просто гениальный директор. Я у него многому научился и хотя сейчас отошел от театральных дел, все же школа, которую я прошел в том театре, помогает мне до сих пор.
— А чем вы сейчас занимаетесь?
— Ох, Аня, лучше не спрашивайте. Всем: торговлей, строительством, посредничеством. Стараемся не влезать в дела, где есть опасность связаться с мафией.
— И удается?
— Да. Вы, наверное, заметили, что у меня нет телохранителей. Если мы сталкиваемся с намеком на мафию, сразу же уходим в сторону. Да и работаем мы в основном не за счет льгот, а на умении рассчитывать, предвидеть, анализировать.
— А почему вам это удается, когда у других вечные проблемы? — спросила Аня.
— Ну, положим, проблем и у нас хватает. Просто нам повезло, и мы собрали очень хорошие мозги.
— И они никуда не утекают? — улыбнулась Аня.
— Нет, что вы! Один попробовал и вернулся.
— Прежде были невозвращенцы, а этот, значит, возвращенец.
— Скажите, Аня, — неожиданно спросил Владимир Игоревич, — вот вы сейчас такая ясная, спокойная, раскованная, ироничная.
— Это плохо?
— Хорошо. Что с вами происходило в Турине?
— Было очень заметно? — смутилась Аня.
— Еще бы.
— Когда-нибудь расскажу.
— Когда-нибудь я вам напомню о вашем обещании. Зато с удивительной легкостью Аня рассказала ему о поездке к Лене, в Турин, о Лениной семье, о Роберто и о Франко. Пообещала в ближайшее время познакомить с Делей, удивительной художницей.
Они засиделись, перескакивая с одной темы на другую, и Аня ни разу не вспомнила, что ей завтра вставать в семь и у нее шесть уроков, и еще давно обещанный девятому классу поход в Коломенское, пока там еще не облетели золотые листья с деревьев…
Прощаясь у ее дома, Владимир Игоревич поцеловал ей руку.
С этого дня время полетело каким-то невероятным, диким галопом и казалось сплетенным из тягучих и взвинченных ожидании и стремительных встреч…
Олег повел себя глупо: обиделся, несколько дней не звонил, потом наговорил кучу несправедливых слов, требовал работы, а сам тратил драгоценное время на выяснение отношений.
В один из вечеров, когда Аня работала с Олегом, приехал без звонка Владимир Игоревич — выкроилась свободная минута и он хотел пригласить ее на прогулку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
— Только в студенческие годы.
— Вот то-то и оно. Тогда в Дом литераторов?
В ресторане Центрального дома литераторов, или просто ЦДЛ, Аня была с Олегом всего три раза и хорошо запомнила прекрасный старинный дубовый зал. В этот вечер он почти пустовал.
Прославленная в писательских воспоминаниях дубовая лестнице вела, как казалось из-за царившего на втором этаже полумрака, в никуда. Витражи слабо светились. В глубине зала кто-то негромко наигрывал на рояле, полуприкрытом дубовой лестницей. Слева была приторочена деревянная резная арка, стилизованная под общий вид зала, и тем не менее она откровенно выделялась среди всего великолепия.
— Типичный новодел, — сказала Аня, усаживаясь за стол. — Зачем надо все обязательно менять, что-то добавлять, приукрашивать — не понимаю. Это же безвкусица, к тому же старый дом Алсуфьева должен бы охраняться как исторический памятник.
— А вы консерватор, — сказал Владимир Игоревич.
— Я историк.
— И хотели бы законсервировать историю?
— Да, может быть, и законсервировать — в старинной архитектуре, в книгах и журналах, излагающих факты. Но не в выводах.
— Что же вы работаете в школе, а не в каком-нибудь научном институте или издательстве, к примеру?
— Хотела бы в издательстве, да так сложились обстоятельства. А сейчас уже не устроишься… даже не в издательстве, а в журнале… — Аня рассеянно пролистала меню и протянула его Владимиру Игоревичу. — Выберите сами на ваш вкус.
Он погрузился в изучение меню, а Аня смотрела на него и думала, что мужчины почему-то всегда очень серьезно относятся к процедуре заказа. Нет, красивым его назвать нельзя. Но внимание на себя он обращал сразу. И не только благодаря росту — здесь, в России, рост не был таким отличительным признаком, как в Италии, где мужчины в большинстве не очень высокие. Что-то привлекало в его лице, одновременно русском и вполне европейском, какая-то породистость, что ли. Интересно, кто он по образованию?
— Извините, мы отвлеклись, — сказал Владимир Игоревич, закончив заказывать ужин подошедшему официанту. — Вы говорили о журнале.
— Ах, да… Видите ли, в школу меня привели обстоятельства. На самом деле я хотела работать в журнале, таком… знаете, в котором читатель мог бы найти и научно-популярные статьи, и исторические гипотезы, смелые предположения, и исторические анекдоты, и конечно же исторические романы с продолжением, чтобы через интересное, увлекательное чтиво исподволь прививался вкус к истории. Но такого журнала, увы, нет. Вот я и занимаюсь преступной деятельностью — заражаю двух-трех из тридцати моих выпускников вирусом истории, и они идут в университеты, чтобы потом мыкаться на зарплате, а не становиться новыми русскими. Может быть, порчу им будущее своими увлекательными росказнями.
— Вы сказали «новые русские» с таким осуждением.
— Что вы, я считаю, что на нашем историческом этапе они необходимы. Со временем они станут старыми русскими. Вот вы, как мне кажется, уже старый русский.
— В каком смысле?
— У вас есть офис, видимо, солидное дело, но вы не ездите в казино и на тусовки, а ходите в консерваторию.
— Откуда вам известно, что я не бываю в казино? Вот провожу вас домой и поеду, — засмеялся он.
— Нет, нет, тут не обязательно знать, это чувствуется.
— Вы правы, и насчет консерватории ничего удивительного — я часто ходил с женой…
— Извините, я не хотела затрагивать больную тему, — смутилась Аня.
Он положил свою руку на руку Ани и сказал:
— Не извиняйтесь.
— А что вы заканчивали? — быстро спросила Аня, чтобы скрыть свое смятение, но руку не отняла.
— Угадайте.
— Университет? Экономический — не очень похоже. Математический. Программист? Нет.
Принесли холодные закуски.
— Гадайте, гадайте, — усмехнулся Владимир Игоревич, не обращая внимания на суетящегося официанта.
— Гуманитарий? Технолог? Нет, я пас.
— Я окончил театральный, точнее, ГИТИС.
— Актер?! — воскликнула Аня. — Нет, опять мимо.
— Театровед?
— О нет, это удел некрасивых интеллектуалок. В ГИТИСе есть факультет с ужасно нудным и длинным названием, который в просторечии именуется директорским. Но мы были всем понемногу: и актерами, и театроведами, и режиссерами, и рабочими сцены, пока учились. После окончания я стажировался в одном провинциальном театре у удивительно талантливого в своем деле директора. Его знал весь старый театральный мир как просто Славу. Старинный город, старинный театр, старый директор, и аншлаги из года в год! Просто гениальный директор. Я у него многому научился и хотя сейчас отошел от театральных дел, все же школа, которую я прошел в том театре, помогает мне до сих пор.
— А чем вы сейчас занимаетесь?
— Ох, Аня, лучше не спрашивайте. Всем: торговлей, строительством, посредничеством. Стараемся не влезать в дела, где есть опасность связаться с мафией.
— И удается?
— Да. Вы, наверное, заметили, что у меня нет телохранителей. Если мы сталкиваемся с намеком на мафию, сразу же уходим в сторону. Да и работаем мы в основном не за счет льгот, а на умении рассчитывать, предвидеть, анализировать.
— А почему вам это удается, когда у других вечные проблемы? — спросила Аня.
— Ну, положим, проблем и у нас хватает. Просто нам повезло, и мы собрали очень хорошие мозги.
— И они никуда не утекают? — улыбнулась Аня.
— Нет, что вы! Один попробовал и вернулся.
— Прежде были невозвращенцы, а этот, значит, возвращенец.
— Скажите, Аня, — неожиданно спросил Владимир Игоревич, — вот вы сейчас такая ясная, спокойная, раскованная, ироничная.
— Это плохо?
— Хорошо. Что с вами происходило в Турине?
— Было очень заметно? — смутилась Аня.
— Еще бы.
— Когда-нибудь расскажу.
— Когда-нибудь я вам напомню о вашем обещании. Зато с удивительной легкостью Аня рассказала ему о поездке к Лене, в Турин, о Лениной семье, о Роберто и о Франко. Пообещала в ближайшее время познакомить с Делей, удивительной художницей.
Они засиделись, перескакивая с одной темы на другую, и Аня ни разу не вспомнила, что ей завтра вставать в семь и у нее шесть уроков, и еще давно обещанный девятому классу поход в Коломенское, пока там еще не облетели золотые листья с деревьев…
Прощаясь у ее дома, Владимир Игоревич поцеловал ей руку.
С этого дня время полетело каким-то невероятным, диким галопом и казалось сплетенным из тягучих и взвинченных ожидании и стремительных встреч…
Олег повел себя глупо: обиделся, несколько дней не звонил, потом наговорил кучу несправедливых слов, требовал работы, а сам тратил драгоценное время на выяснение отношений.
В один из вечеров, когда Аня работала с Олегом, приехал без звонка Владимир Игоревич — выкроилась свободная минута и он хотел пригласить ее на прогулку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88