включил электроплитку, поставил чайник, заварил свежий чай, щедро насыпав индийского из пачки со слонами, сел, виновато улыбнулся:
— К чаю только вот, — взял с хозяйственной полки банку консервов, — лосось в собственном поту. А хлеба нет, есть только ванильные сухари.
— Богато живете.
— Вообще-то мы в столовке питаемся.
Он достал из ящика стола большой охотничий нож с широким лезвием, ловко вскрыл банку, подвинул Ане, снова выдвинул ящик, покопался, достал две вилки, вскочил, взял с полки тарелку и высыпал на нее сухари, проверил чайник, который уже начал посвистывать на плитке, и сказал:
— Ешь.
— А ты?
— Я в городе в столовке обедал — три порции макарон навернул. Вот чайку попью.
Аня начала есть. Лосось, как его назвал Андрей, в собственном поту с ванильными сухарями оказался вполне съедобным и даже пикантным блюдом.
Аня спросила:
— Где у вас тут железная дорога?
— Где? На станции, конечно.
— А далеко до станции?
— От нас до перекрестка — ты уже знаешь, и еще тридцать километров по шоссе.
— А московские поезда там останавливаются?
— Нет. Там ходит местный поезд до Курска, а от Курска любым поездом.
— Ты в Курск не поедешь?
— Зачем? Мне там нечего делать.
— Ну ты же ездил сегодня куда-то.
— Я в Белгород ездил.
— Значит, в Белгороде тебе есть что делать?
— Если тебе интересно, я там учусь на заочном отделении строительного.
— Понятно… Когда уходит поезд до Курска, не знаешь?
— В шесть вечера.
— Ты меня сможешь завтра на станцию подбросить?
— Нет, — сказал Андрей твердо. — У меня с утра совет бригадиров, потом очень серьезная штуковина одна предстоит, без меня никак.
— Что же мне делать? — растерянно спросила Аня.
— Я ведь сказал — помогу. Утром туда бетоновозы ходят один за другим — ты же видела — вся дорога от перекрестка разбита.
— Только мне и дела, что вашу дорогу разглядывать, — разозлилась неожиданно Аня и тут же вспомнила, как медленно и осторожно ехал ночью Андрей, как ее нещадно бросало на ухабах — то на него, то от него. — Извини. Действительно, чуть душу не вытрясло.
Аня замолчала, прикидывая в уме, сколько денег ей понадобится, чтобы добраться до Москвы. О юге теперь и думать не приходилось… Надо же было ей сесть в машину к каким-то подонкам!
— Слушай, ты мне четвертной на пару дней сможешь одолжить? Я верну.
Андрей, ни слова не говоря, полез в карман застиранных джинсов, достал бумажник, вынул деньги и протянул Ане. Она положила их в паспорт, рядом с десяткой, и сказала:
— Ты не волнуйся, как приеду в Москву — сразу же вышлю телеграфом.
— В Москву возвращаешься? Ты же сказала, что ваша группа на юг направилась. Тебя же искать станут твои товарищи.
— Какие они мне товарищи! — не подумав, брякнула Аня.
— Зачем же ты с ними согласилась на поездку в одной группе?
— Слушай, отвяжись ты от меня с этой поездкой! Я же не в разведку, а в турпоход пошла. Пиши адрес, куда высылать деньги.
— Да брось ты, проживу я без твоего четвертного.
— А я проживу без твоей благотворительности. Пиши.
Андрей порылся в стопке тетрадей, взял одну, вырвал лист, написал адрес и протянул Ане. Она взглянула, спросила:
— Так и писать — Азотно-туковый комбинат?
— Да, это наш адрес.
— Смешно, что за Азотно-туковый?
— Ничего смешного не вижу, удобрения будут делать.
— А сейчас что делают?
— Сейчас ничего не делают. Сейчас мы его строим. Молодежная стройка, понятно? — с легким раздражением и каким-то вызовом сказал Андрей.
— Чего ты заводишься с полоборота? — Аня и сама не заметила, как заговорила на том усредненном ироничном чирикающем языке, на котором говорили на спортивных сборах. — Все поняла: молодежная стройка, а ты молодой строитель коммунизма, передовой и сознательный вожак молодежи и к тому же заочник.
— Вот и хорошо, что поняла наконец. А сама-то ты кто, можно полюбопытствовать? — Андрей явно сердился.
— Студентка пединститута, истфак… Слушай, ну чего ты так взъелся на меня?
— Так ты сама начала цепляться. Думаешь, если москвичка, то можешь себя выше всех ставить? Мы тоже не лыком шиты и если живем в провинции, это не повод унижать нас. Вот ты учишься на историческом, а того не знаешь, что Россия всегда провинцией была сильна. Так что…
— Извини, я не то имела в виду…
— А я именно то. Вот я родился во Льгове. Ты, небось, о таком городе и не слыхала, а он, между прочим, с двенадцатого века существует, и там родился Аркадий Гайдар.
— Я же попросила прощения. Ну а что касается Льгова, то в двенадцатом веке он назывался Ольгов. Вот так-то. Мы тоже не лаптем щи хлебаем, — усмехнулась Аня и, отвернув край одеяла, посмотрела на простыню.
— Можешь не проверять, все чистое, — обиделся Андрей. — Вчера нам белье меняли, и вообще мы по два раза на день в реке купаемся и еще после работы, кто хочет, в душе. А ты, не глядя, плюхнулась прямо в джинсах на кровать.
— Да чистые они у меня, — вскочила с койки Аня, — чистые! Я в машине ехала.
— В машине? — удивился Андрей.
— Нуда, на попутке, — смутилась она и, чтобы увести разговор от скользкой темы, спросила: — Ты на реке так загорел?
— На реке. — Андрей пошел к двери. — Спать пора, мне завтра в шесть вставать. Крикнешь, когда ляжешь.
— А ты тоже здесь собираешься спать?
— Интересное кино! Где же еще прикажешь? Андрей вышел. Аня растерянно огляделась, пожала плечами, вздохнула, отбросила одеяло. Решила лечь в джинсах, потом передумала, сбросила их, сняла кофточку, быстро нырнула под одеяло и крикнула:
— Можно!
Вернулся Андрей, погасил свет, разделся в темноте, буркнув:
— Спокойной ночи.
Аня лежала, настороженно прислушиваясь, как ворочается на своей койке Андрей, и с удивлением думала, что вот уже несколько часов ни разу не вспомнила о Николае.
Среди ночи ее разбудили приглушенные голоса под окном вагончика — мужской и женский. Потом дверь вагончика приоткрылась, и в лунном свете Аня увидела крадущегося на цыпочках мужчину, который ощупью отыскал вешалку, снял с нее куртку и, уже собираясь уходить, бросил взгляд на Алину койку и замер. «Если подойдет ко мне, — подумала Аня, — запущу в него табуреткой». Но мужчина широко улыбнулся и поспешно, так же на цыпочках вышел из вагончика. Тут же голоса под окном возобновили свой диалог — женский голос отчетливо произнес: «Ну, рад! Поганец!», а мужской голос хихикал и все урезонивал женщину: «Тише ты, тише…»
«Вот же попала в историю, — подумала Аня. — Впрочем, завтра меня тут не будет…» — И она крепко уснула.
…Утром в вагончике хозяйничало солнце. Постель Андрея была тщательно заправлена, а на столике стояла стеклянная банка с полевыми цветами. Аня сонно улыбнулась цветам, заметила прижатую банкой записку, развернула. Ясным, твердым, разборчивым почерком Андрей написал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88