– Он помедлил, тщательно обдумывая следующее слово. – Я уверен, что врач обязан говорить пациенту правду, и клянусь, что никогда не солгу вам, но я имею право считать, что вы пока не готовы кое-что услышать. Вы согласны поверить мне?
– Я буду вам верить, – сказала девушка и добавила с подозрением, – но только пока.
Многие заулыбались, а кто-то не удержался от смеха. Натали внимательнее всмотрелась в лица, желая понять, что она сказала смешного.
Доктору Парату девушка нравилась. Очень нравилась. Он ею просто восхищался. Она была на редкость хороша. Выдержка у нее была просто потрясающая, и она сумела сохранить изящество, пройдя через немыслимые испытания, что выглядело совершенно неправдоподобным.
– Юная леди, у вас есть все, чтобы окончательно выздороветь, – объявил он.
– От чего?
Парат был озадачен.
– От... несчастного случая.
Натали старалась, как могла, сдерживать любопытство, но ей было необходимо все знать. Ей твердили про катастрофу, но умалчивали о том, с чем она была связана. Где все это случилось? Когда? Наверное, ее покалечили четыре недели назад. Был ли с ней кто-то еще? Ей казалось, что с ней должен был быть еще кто-то, о ком она очень беспокоилась. И что, выходит, только она выжила?
Она решила временно отступить.
– Я очень устала.
Натали скользнула под простыню, и толпа снаружи стала рассасываться. Корреспондент, стоявший возле кровати, дописал что-то в блокноте и собрался уходить, но задержался, услышав, что Парат задал еще один, последний вопрос.
– Натали, прошу вас, скажите – сколько вам лет?
Ответом ему было молчание.
– Натали, сколько вам лет?
Она повернулась набок, но не для того чтобы уснуть, а с целью выиграть время.
Образы, похожие на сны, теснились в сознании, они могли быть и реальными, и воображаемыми. Ей было сложно отделить одно от другого. Она представляла себе автомобильную катастрофу. Она видела, как горит ресторан на окраине города. Кто-то, имевший к ней отношение, поджигал его изнутри. Другой человек плыл. Может, ее отец? Кто был ее отец? Где ее мать?
Что-то не совпадало. Странно, что матери нет с нею рядом в такой момент. Ее мать обязательно оказалась бы здесь. Она всегда приходила на выручку, если Натали было трудно.
– Мама, мамочка, где ты?
Доктор Парат с болью следил за ее муками. Она заплакала.
– Натали, что случилось?
Слезы текли по ее щекам, и Натали как ребенок обняла подушку.
– Мама, я хочу к маме!
Она плакала долго, упрямо и отказывалась отдать доктору подушку, даже в обмен на его раскрытые навстречу ей объятия.
Парату оставалось лишь дать ей возможность плакать, пока не уснет. Но когда она притихла, видимо начиная дремать, доктор задал еще один вопрос.
Он наклонился совсем близко и прошептал ей на ухо еще раз:
– Натали?
– Что? – Она всхлипнула и повернулась к нему лицом. Ее лицо было мокрым И опухшим. Она вытерла глаза тыльной стороной ладони и ждала, чтобы он спросил снова.
– Натали?
Она подняла на него глаза, полные грусти. Сейчас она напоминала ему ангела с разбитым сердцем.
– Сколько вам лет?
Похоже было, что она никогда по-настоящему об этом не задумывалась.
– Мне... мне – Она запнулась и напряженно задумалась.
– Сколько вам лет?
Он ждал очень долго.
Натали думала над его вопросом. Ей было сложно сразу ответить. Как ни странно, она не знала точно – может ей десять? Нет, она должна быть старше. Она знает алгебру, геометрию. Читала Китса, и... да, Шекспира, и еще ей нравились Джейн Остин и сестры Бронте.
– Так, мне скорей всего семнадцать, – сказала она с гордой улыбкой. – Да, точно, семнадцать. Я уезжаю в колледж осенью изучать право. – Она снова замолчала, чтобы подумать. – Нет, это глупость; я хотела сказать – преподавать английский, да, верно, английский.
Парат кивнул и погладил ее по голове, когда она засыпала.
– Отлично, Натали, мы здорово продвинулись за последний месяц. – Он взглянул на сестру и корреспондента, которые все еще оставались в комнате. – Да, здорово, – повторил он, обращаясь на этот раз к ним.
Корреспондент выглядел озадаченным, и доктор пояснил:
– На прошлой неделе ей было десять, мы прожили семь лет за семь дней. – Парат очень хотел, чтобы до них дошло. – Осталось всего семь.
– Семь? – переспросил журналист, – вы, наверное, имели в виду четырнадцать? Ей ведь сейчас тридцать один, если я не ошибаюсь?
Доктор Парат обвел их всех довольным взглядом.
– Сейчас ей семнадцать. – Он подошел опять к Натали, чтобы накрыть ее одеялом, и его рука, помимо желания, потянулась к ее волосам. Он погладил ее по голове. – Доброй ночи, Спящая красавица, – сказал он с нежностью, и добавил скорее уже не для нее, а для корреспондента, – тебе осталось повзрослеть совсем чуть-чуть.
14
Доктор Лейн мерил шагами свой кабинет, чтобы успокоиться. Сегодня за ленчем он позволил себе выпить, хотя много раз клялся никогда этого не делать в операционные дни. Но сегодня можно. Сегодня Натали Парнелл заговорит. Сегодня опять начнутся вопросы, которые, всплывая один за другим, непременно коснутся недостающих кусков ее жизни, и речь, конечно, зайдет и о том, о чем доктор Парат еще не спрашивал, – пока не спрашивал.
Но Лейн не боялся вопросов Парата. Он боялся вопросов, которые она сможет задать сама, если ее память окончательно восстановится.
Лейн осматривал Натали Парнелл на прошлой неделе и был огорчен тем, что увидел. За прошедшие семь лет рубец сгладился, но был заметен куда лучше, чем он надеялся.
Не исключено, что ему повезет, и из-за травмы, которую она перенесла, ее память так и останется неполноценной. Но это, если повезет. Тогда она может решить, что шов лишь след какой-то операции, воспоминания о которой навсегда утонули в глубинах затуманенного сознания.
«Да, хорошо, если повезет», – подумал Лейн, стараясь припомнить, какие медицинские манипуляции могли бы объяснить наличие шва на таком месте.
«Будь он проклят, это Джуд Райкен!» подумал он.
Джуд фотографировал ее. Идиот-юрист, обуреваемый жаждой как следует ободрать страховую компанию, фотографировал Натали Парнелл, и на снимках того времени у нее не было никакого рубца в нижней части живота. По всему кабинету Лейна были разбросаны книги, раскрытые наугад и так оставленные, чтобы вновь и вновь перечитывать нужные места.
Подняв один из тридцати томов, в беспорядке сваленных на полу возле стола, он открыл его на закладке и пробежал глазами главу о восстановлении памяти восемнадцатый раз на этой неделе.
Сведения показались ему не более утешительными, чем тогда, когда он обратился к ним впервые. Полное восстановление возможно, и то, что больная находится сейчас здесь, в Чэпл-Хиле, делает его весьма вероятным. «Черт побери, лучше бы она выздоравливала где-нибудь подальше!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
– Я буду вам верить, – сказала девушка и добавила с подозрением, – но только пока.
Многие заулыбались, а кто-то не удержался от смеха. Натали внимательнее всмотрелась в лица, желая понять, что она сказала смешного.
Доктору Парату девушка нравилась. Очень нравилась. Он ею просто восхищался. Она была на редкость хороша. Выдержка у нее была просто потрясающая, и она сумела сохранить изящество, пройдя через немыслимые испытания, что выглядело совершенно неправдоподобным.
– Юная леди, у вас есть все, чтобы окончательно выздороветь, – объявил он.
– От чего?
Парат был озадачен.
– От... несчастного случая.
Натали старалась, как могла, сдерживать любопытство, но ей было необходимо все знать. Ей твердили про катастрофу, но умалчивали о том, с чем она была связана. Где все это случилось? Когда? Наверное, ее покалечили четыре недели назад. Был ли с ней кто-то еще? Ей казалось, что с ней должен был быть еще кто-то, о ком она очень беспокоилась. И что, выходит, только она выжила?
Она решила временно отступить.
– Я очень устала.
Натали скользнула под простыню, и толпа снаружи стала рассасываться. Корреспондент, стоявший возле кровати, дописал что-то в блокноте и собрался уходить, но задержался, услышав, что Парат задал еще один, последний вопрос.
– Натали, прошу вас, скажите – сколько вам лет?
Ответом ему было молчание.
– Натали, сколько вам лет?
Она повернулась набок, но не для того чтобы уснуть, а с целью выиграть время.
Образы, похожие на сны, теснились в сознании, они могли быть и реальными, и воображаемыми. Ей было сложно отделить одно от другого. Она представляла себе автомобильную катастрофу. Она видела, как горит ресторан на окраине города. Кто-то, имевший к ней отношение, поджигал его изнутри. Другой человек плыл. Может, ее отец? Кто был ее отец? Где ее мать?
Что-то не совпадало. Странно, что матери нет с нею рядом в такой момент. Ее мать обязательно оказалась бы здесь. Она всегда приходила на выручку, если Натали было трудно.
– Мама, мамочка, где ты?
Доктор Парат с болью следил за ее муками. Она заплакала.
– Натали, что случилось?
Слезы текли по ее щекам, и Натали как ребенок обняла подушку.
– Мама, я хочу к маме!
Она плакала долго, упрямо и отказывалась отдать доктору подушку, даже в обмен на его раскрытые навстречу ей объятия.
Парату оставалось лишь дать ей возможность плакать, пока не уснет. Но когда она притихла, видимо начиная дремать, доктор задал еще один вопрос.
Он наклонился совсем близко и прошептал ей на ухо еще раз:
– Натали?
– Что? – Она всхлипнула и повернулась к нему лицом. Ее лицо было мокрым И опухшим. Она вытерла глаза тыльной стороной ладони и ждала, чтобы он спросил снова.
– Натали?
Она подняла на него глаза, полные грусти. Сейчас она напоминала ему ангела с разбитым сердцем.
– Сколько вам лет?
Похоже было, что она никогда по-настоящему об этом не задумывалась.
– Мне... мне – Она запнулась и напряженно задумалась.
– Сколько вам лет?
Он ждал очень долго.
Натали думала над его вопросом. Ей было сложно сразу ответить. Как ни странно, она не знала точно – может ей десять? Нет, она должна быть старше. Она знает алгебру, геометрию. Читала Китса, и... да, Шекспира, и еще ей нравились Джейн Остин и сестры Бронте.
– Так, мне скорей всего семнадцать, – сказала она с гордой улыбкой. – Да, точно, семнадцать. Я уезжаю в колледж осенью изучать право. – Она снова замолчала, чтобы подумать. – Нет, это глупость; я хотела сказать – преподавать английский, да, верно, английский.
Парат кивнул и погладил ее по голове, когда она засыпала.
– Отлично, Натали, мы здорово продвинулись за последний месяц. – Он взглянул на сестру и корреспондента, которые все еще оставались в комнате. – Да, здорово, – повторил он, обращаясь на этот раз к ним.
Корреспондент выглядел озадаченным, и доктор пояснил:
– На прошлой неделе ей было десять, мы прожили семь лет за семь дней. – Парат очень хотел, чтобы до них дошло. – Осталось всего семь.
– Семь? – переспросил журналист, – вы, наверное, имели в виду четырнадцать? Ей ведь сейчас тридцать один, если я не ошибаюсь?
Доктор Парат обвел их всех довольным взглядом.
– Сейчас ей семнадцать. – Он подошел опять к Натали, чтобы накрыть ее одеялом, и его рука, помимо желания, потянулась к ее волосам. Он погладил ее по голове. – Доброй ночи, Спящая красавица, – сказал он с нежностью, и добавил скорее уже не для нее, а для корреспондента, – тебе осталось повзрослеть совсем чуть-чуть.
14
Доктор Лейн мерил шагами свой кабинет, чтобы успокоиться. Сегодня за ленчем он позволил себе выпить, хотя много раз клялся никогда этого не делать в операционные дни. Но сегодня можно. Сегодня Натали Парнелл заговорит. Сегодня опять начнутся вопросы, которые, всплывая один за другим, непременно коснутся недостающих кусков ее жизни, и речь, конечно, зайдет и о том, о чем доктор Парат еще не спрашивал, – пока не спрашивал.
Но Лейн не боялся вопросов Парата. Он боялся вопросов, которые она сможет задать сама, если ее память окончательно восстановится.
Лейн осматривал Натали Парнелл на прошлой неделе и был огорчен тем, что увидел. За прошедшие семь лет рубец сгладился, но был заметен куда лучше, чем он надеялся.
Не исключено, что ему повезет, и из-за травмы, которую она перенесла, ее память так и останется неполноценной. Но это, если повезет. Тогда она может решить, что шов лишь след какой-то операции, воспоминания о которой навсегда утонули в глубинах затуманенного сознания.
«Да, хорошо, если повезет», – подумал Лейн, стараясь припомнить, какие медицинские манипуляции могли бы объяснить наличие шва на таком месте.
«Будь он проклят, это Джуд Райкен!» подумал он.
Джуд фотографировал ее. Идиот-юрист, обуреваемый жаждой как следует ободрать страховую компанию, фотографировал Натали Парнелл, и на снимках того времени у нее не было никакого рубца в нижней части живота. По всему кабинету Лейна были разбросаны книги, раскрытые наугад и так оставленные, чтобы вновь и вновь перечитывать нужные места.
Подняв один из тридцати томов, в беспорядке сваленных на полу возле стола, он открыл его на закладке и пробежал глазами главу о восстановлении памяти восемнадцатый раз на этой неделе.
Сведения показались ему не более утешительными, чем тогда, когда он обратился к ним впервые. Полное восстановление возможно, и то, что больная находится сейчас здесь, в Чэпл-Хиле, делает его весьма вероятным. «Черт побери, лучше бы она выздоравливала где-нибудь подальше!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64