Потом откинулся на спинку кресла и напустил на себя задумчивый вид, большим и указательным пальцами потирая подбородок. – И в чем его обвиняют?
Она с трудом прошептала:
– В государственной измене.
– Что?! – Он сжался. – Боже мой! Рассказывайте, что случилось.
Сенда в нескольких словах поведала ему то, что ей было известно.
– Я подумаю, что можно сделать, – медленно произнес князь. – Но это будет очень трудно, даже для меня. Воровство… изнасилование, если дело не касается представителя знати… даже убийство – это одно дело. Но государственная измена! Вам, конечно, известно, что государственная измена всегда карается смертью?
Сенда застонала, лицо ее из бледного стало белым как мел.
– Пожалуйста! – Она протянула руку к его рукаву и вцепилась в него. – Помогите ему, умоляю вас!
Он по-прежнему молча смотрел на нее.
– Вы должны понять, – быстро проговорила она. – Шмария стал жертвой обмана. Там были другие. Он был не один. И он никогда, никогда не собирался причинять никому никакого вреда!
– Неужели?
Она затравленно посмотрела на князя.
– Я, право, не знаю. – При этой страшной мысли Сенда закрыла глаза, еще раз безнадежно вздохнула и, вновь упав духом, на некоторое время умолкла. – Значит, вы считаете, что надежды нет, – прошептала она.
– Не хотелось бы напрасно обнадеживать вас, но надежда существует всегда. Мне и прежде приходилось добиваться помилования.
– Так вы мне поможете! – воспрянула духом Сенда.
Князь поднял руку, прося ее помолчать.
– Пожалуйста, выслушайте меня. Как правило, помилование стоит дорого, но оно не невозможно.
– Я верну вам долг, – выпалила она. – Не важно, сколько это будет стоить, даже если на это уйдет вся моя жизнь!
– Да, да, – мягко произнес он. – Но мы говорим о государственной измене. Вам следует помнить, что такая политическая ситуация, как сегодня… не стоит говорить, что эту ситуацию нельзя назвать благоприятной даже при самых лучших условиях. А последние несколько месяцев… в общем, власти наверняка потребуют его крови.
– Но… но вы веда один из тех, кого называют властью, р-разве не так?
– Верно подмечено. – Он позволил себе слегка улыбнуться. – Но я всего лишь один из них. Один из многих. Других это тоже касается. Они постараются примерно наказать вашего друга. Они будут вынуждены так поступить, вы понимаете, потому что в противном случае они предадут забвению акт подрывной деятельности. Если его простят, противники царя решат, что и им это тоже может сойти с рук. Результатом всего этого будет… хаос.
Сенда закрыла лицо руками.
– Если бы я только могла увидеть его, поговорить с ним! – стонала она. – Я была в тюрьме, но меня к нему не пустили.
Он медленно кивнул.
– Добиться свидания будет довольно легко. Но помилования?
– Значит, вы поможете мне увидеться с ним? – еле слышно спросила она.
– Я посмотрю, что можно сделать.
Глядя ему прямо в лицо, она протяжно и глубоко вздохнула.
– Вы не пожалеете об этом, – хрипло пообещала она. Затем быстро опустила глаза и прошептала: – И я докажу вам свою благодарность. Как вы говорили, я плачу свои долги.
– Мы обсудим это позже, – стараясь скрыть улыбку ликования, проговорил князь. – А сейчас я должен подумать, что можно предпринять. Если я сумею все устроить, то пришлю за вами домой гонца и экипаж, который отвезет вас в тюрьму.
Сенда кивнула и поднялась на ноги, глаза ее влажно блестели. С минуту она колебалась, затем наклонилась к князю и дотронулась своими измученными губами до его щеки. Ее теплое, сладкое дыхание коснулось его лица, оно было таким восхитительным и всесильным, что он едва не застонал.
Однако Вацлав Данилов ничем не показал, как взволновал его этот поцелуй, скрыв чувства за привычной маской. Поцелуй был молчаливым договором, контрактом. С сегодняшнего дня она будет принадлежать ему… она уже принадлежала ему. Сенда пришла к нему за помощью, прекрасно понимая, что придется платить. Она должна будет чем-то вознаградить его за оказанную услугу. И если это и нельзя назвать любовью, предлагаемой добровольно и от чистого сердца, то, по крайней мере, он получит достойную замену любви, и этого будет вполне достаточно. Сдерживая рыдания, она ушла.
Князь долго сидел, погруженный в сладкие грезы. Без нее комната казалась холоднее. Он не мог до конца постичь влияние, которое оказывает на него эта женщина. Ни одна из его любовниц не была для него такой желанной. Казалось, что своим присутствием она согревает воздух вокруг. И теперь она принадлежала ему.
Ему.
Сам того не сознавая, он поднял руку и коснулся щеки, где еще горел ее поцелуй.
Внушающее ужас Охранное отделение, русская тайная полиция, как и ее предшественники – и последователи, – слыла всемогущей и зловещей организацией. Охранка – эти три коротких, произнесенных шепотом слога вселяли страх в сердца всех, кто их слышал. Это Охранка, как вор, приходила по ночам и вытаскивала из постелей предположительных врагов государства, и больше о них никто ничего не знал. Это Охранка арестовывала невинного человека, чтобы потом доставить его обратно и бросить у порога собственного дома избитым до такой степени, что он терял рассудок. Конкретные доказательства преступлений не требовались: подозрение, слежка и даже просто ни на чем не основанный слух – этого было вполне достаточно. Само слово «Охранка» стало еще одним синонимом слова «гнет», синонимом грехов и преступлений царского режима. Это слово всегда произносили шепотом, оглядываясь, желая убедиться, что никто не подслушивает. Казалось, если произнести его вслух, оно станет еще могущественнее, а может быть, даже вызовет и появление страшной тайной полиции.
В одну из мрачных тюрем Охранного отделения посланец князя и привез Сенду на свидание со Шмарией.
Редкие экипажи и прохожие воровато двигались вдоль мрачных стен, как если бы все знали о творящихся за ними страшных делах и хотели как можно быстрее миновать это зловещее место. Ходили слухи, что даже птицы боялись садиться на крепостные крыши и стены с бойницами.
Внутри крепости царили еще большая темнота, сырость и холод, чем можно было предположить, глядя на нее снаружи. Голые лампочки, забранные металлическими сетками, отбрасывали причудливые тени на сочившиеся сыростью стены подвалов, коридоров и пыточных камер. Это место было воплощением зла, зеленым адом, и страдания его временных жильцов повсюду оставили свои следы: засохшие ржавые пятна крови на полу и стенах, глубокие царапины на камнях от ногтей обезумевших от боли пленников. В воздухе, казалось, повис вечный крик ужаса. Шепчущие и вздыхающие призраки. Истошные вопли. Глухой лязг, раздающийся по углам и отражающийся от стен. Пронзительные визги, от которых кровь стыла в жилах, щелканье хлыстов и удары дубинок, звуки выстрелов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
Она с трудом прошептала:
– В государственной измене.
– Что?! – Он сжался. – Боже мой! Рассказывайте, что случилось.
Сенда в нескольких словах поведала ему то, что ей было известно.
– Я подумаю, что можно сделать, – медленно произнес князь. – Но это будет очень трудно, даже для меня. Воровство… изнасилование, если дело не касается представителя знати… даже убийство – это одно дело. Но государственная измена! Вам, конечно, известно, что государственная измена всегда карается смертью?
Сенда застонала, лицо ее из бледного стало белым как мел.
– Пожалуйста! – Она протянула руку к его рукаву и вцепилась в него. – Помогите ему, умоляю вас!
Он по-прежнему молча смотрел на нее.
– Вы должны понять, – быстро проговорила она. – Шмария стал жертвой обмана. Там были другие. Он был не один. И он никогда, никогда не собирался причинять никому никакого вреда!
– Неужели?
Она затравленно посмотрела на князя.
– Я, право, не знаю. – При этой страшной мысли Сенда закрыла глаза, еще раз безнадежно вздохнула и, вновь упав духом, на некоторое время умолкла. – Значит, вы считаете, что надежды нет, – прошептала она.
– Не хотелось бы напрасно обнадеживать вас, но надежда существует всегда. Мне и прежде приходилось добиваться помилования.
– Так вы мне поможете! – воспрянула духом Сенда.
Князь поднял руку, прося ее помолчать.
– Пожалуйста, выслушайте меня. Как правило, помилование стоит дорого, но оно не невозможно.
– Я верну вам долг, – выпалила она. – Не важно, сколько это будет стоить, даже если на это уйдет вся моя жизнь!
– Да, да, – мягко произнес он. – Но мы говорим о государственной измене. Вам следует помнить, что такая политическая ситуация, как сегодня… не стоит говорить, что эту ситуацию нельзя назвать благоприятной даже при самых лучших условиях. А последние несколько месяцев… в общем, власти наверняка потребуют его крови.
– Но… но вы веда один из тех, кого называют властью, р-разве не так?
– Верно подмечено. – Он позволил себе слегка улыбнуться. – Но я всего лишь один из них. Один из многих. Других это тоже касается. Они постараются примерно наказать вашего друга. Они будут вынуждены так поступить, вы понимаете, потому что в противном случае они предадут забвению акт подрывной деятельности. Если его простят, противники царя решат, что и им это тоже может сойти с рук. Результатом всего этого будет… хаос.
Сенда закрыла лицо руками.
– Если бы я только могла увидеть его, поговорить с ним! – стонала она. – Я была в тюрьме, но меня к нему не пустили.
Он медленно кивнул.
– Добиться свидания будет довольно легко. Но помилования?
– Значит, вы поможете мне увидеться с ним? – еле слышно спросила она.
– Я посмотрю, что можно сделать.
Глядя ему прямо в лицо, она протяжно и глубоко вздохнула.
– Вы не пожалеете об этом, – хрипло пообещала она. Затем быстро опустила глаза и прошептала: – И я докажу вам свою благодарность. Как вы говорили, я плачу свои долги.
– Мы обсудим это позже, – стараясь скрыть улыбку ликования, проговорил князь. – А сейчас я должен подумать, что можно предпринять. Если я сумею все устроить, то пришлю за вами домой гонца и экипаж, который отвезет вас в тюрьму.
Сенда кивнула и поднялась на ноги, глаза ее влажно блестели. С минуту она колебалась, затем наклонилась к князю и дотронулась своими измученными губами до его щеки. Ее теплое, сладкое дыхание коснулось его лица, оно было таким восхитительным и всесильным, что он едва не застонал.
Однако Вацлав Данилов ничем не показал, как взволновал его этот поцелуй, скрыв чувства за привычной маской. Поцелуй был молчаливым договором, контрактом. С сегодняшнего дня она будет принадлежать ему… она уже принадлежала ему. Сенда пришла к нему за помощью, прекрасно понимая, что придется платить. Она должна будет чем-то вознаградить его за оказанную услугу. И если это и нельзя назвать любовью, предлагаемой добровольно и от чистого сердца, то, по крайней мере, он получит достойную замену любви, и этого будет вполне достаточно. Сдерживая рыдания, она ушла.
Князь долго сидел, погруженный в сладкие грезы. Без нее комната казалась холоднее. Он не мог до конца постичь влияние, которое оказывает на него эта женщина. Ни одна из его любовниц не была для него такой желанной. Казалось, что своим присутствием она согревает воздух вокруг. И теперь она принадлежала ему.
Ему.
Сам того не сознавая, он поднял руку и коснулся щеки, где еще горел ее поцелуй.
Внушающее ужас Охранное отделение, русская тайная полиция, как и ее предшественники – и последователи, – слыла всемогущей и зловещей организацией. Охранка – эти три коротких, произнесенных шепотом слога вселяли страх в сердца всех, кто их слышал. Это Охранка, как вор, приходила по ночам и вытаскивала из постелей предположительных врагов государства, и больше о них никто ничего не знал. Это Охранка арестовывала невинного человека, чтобы потом доставить его обратно и бросить у порога собственного дома избитым до такой степени, что он терял рассудок. Конкретные доказательства преступлений не требовались: подозрение, слежка и даже просто ни на чем не основанный слух – этого было вполне достаточно. Само слово «Охранка» стало еще одним синонимом слова «гнет», синонимом грехов и преступлений царского режима. Это слово всегда произносили шепотом, оглядываясь, желая убедиться, что никто не подслушивает. Казалось, если произнести его вслух, оно станет еще могущественнее, а может быть, даже вызовет и появление страшной тайной полиции.
В одну из мрачных тюрем Охранного отделения посланец князя и привез Сенду на свидание со Шмарией.
Редкие экипажи и прохожие воровато двигались вдоль мрачных стен, как если бы все знали о творящихся за ними страшных делах и хотели как можно быстрее миновать это зловещее место. Ходили слухи, что даже птицы боялись садиться на крепостные крыши и стены с бойницами.
Внутри крепости царили еще большая темнота, сырость и холод, чем можно было предположить, глядя на нее снаружи. Голые лампочки, забранные металлическими сетками, отбрасывали причудливые тени на сочившиеся сыростью стены подвалов, коридоров и пыточных камер. Это место было воплощением зла, зеленым адом, и страдания его временных жильцов повсюду оставили свои следы: засохшие ржавые пятна крови на полу и стенах, глубокие царапины на камнях от ногтей обезумевших от боли пленников. В воздухе, казалось, повис вечный крик ужаса. Шепчущие и вздыхающие призраки. Истошные вопли. Глухой лязг, раздающийся по углам и отражающийся от стен. Пронзительные визги, от которых кровь стыла в жилах, щелканье хлыстов и удары дубинок, звуки выстрелов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146