Рюмку бренди? — уточнил он, вопросительно глядя на Джин. — С горячим кофе будет как раз!
Джин не отказалась. Она сперва съела сандвич, чтобы не опьянеть. Вылила бренди в кофе и выпила залпом. В груди стало тепло, горячая волна разошлась по телу, ударила в голову. Джин попросила еще сандвич.
— Подействовало? — Бармен улыбнулся. — Это здорово согревает, проверено!
Кроме Джин в зале было еще несколько ранних посетителей, моряков и рабочих. Но с тех пор, как они с Риччи расстались, Джин больше не видела его ни в ресторане, ни в городе.
Дома она залезла в постель и сразу» уснула. Она всегда после работы добирала ту порцию сна, что не успела доспать ночью. Сквозь сон слышала, как ходит из комнаты в кухню вернувшаяся с хлебозавода Агата. Потом донеслись голоса: к Агате пришли гости. Джин хотела спросить, продолжает ли идти дождь, но не могла заставить себя проснуться. Ей было жарко. Она отбрасывала одеяло — становилось холодно, и она снова укрывалась.
Ночью Джин проснулась от собственного кашля. Термометра у нее не было, но она чувствовала жар. Очень хотелось пить. Джин попыталась встать, чтобы пройти на кухню, но, едва приподнялась, комната, и она вместе с ней, рухнули в бездну…
Она не знала, сколько прошло времени. Над ней стояла Агата, испуганно дергая за руку.
— Ты чего? Что это с тобой?
Джин смотрела воспаленными глазами.
— Врача надо! — определила Агата. — Страховка у тебя есть?
— Нет…
— Тогда придется платить. А то еще умрешь здесь.
Джин удивилась: она не собиралась умирать. Лишь подумала, что Терезе придется искать другую уборщицу. И другую официантку идя официанта вместо Герберта, которого Джин так никогда и не видела.
— Деньги в сумке, — сказала она.
Агата взяла деньги и ушла. Вернулась с врачом. Тот долго выслушивал Джин и наконец изрек:
— Пневмония. Надо серьезно лечиться. — Он оглядел пустынную комнату, сложенную ширму у стены и вздохнул. — Хорошо бы в больничных условиях…
Агата сказала:
— У нее денег нет. — И потише еще что-то.
Врач выписал рецепты. После его ухода Агата принесла из аптеки лекарства и шприц. Сказала, что уколы будет делать сама. Успокоила Джин:
— Не горюй. Еще радоваться будешь — от такой температуры непременно выкинешь!
Джин не радовалась и не огорчалась. Ей хотелось закрыть глаза и очутиться на ферме, в своей комнате. Ей становилось все хуже. Она понимала, что обуза для Агаты, и решила: если в ближайшие дни не наступит улучшения, напишет Фрэнку.
Еще через день Агата явилась веселая.
— Ну и везет же тебе! Сейчас доставлю в больницу.
Джин не спрашивала, как удалось это устроить. Агата помогла ей одеться. У дома ждала машина, и через десять минут они были в приемном покое.
Агате тоже повезло: она избавилась от больной квартирантки. Сдав Джин дежурному врачу. Агата позвонила из телефонной кабины своему другу и сообщила приятную новость:
— Я отправила ее в больницу!.. Нашелся болван, который заплатил… Придешь?.. Бегу!
Джин лежала на прохладной простыне, укрытая одеялом в прохладном пододеяльнике. Ей было плохо. Она понимала, что уже не успеет заработать достаточной для оплаты аборта суммы, но думала об этом отвлеченно, словно не о себе, а о другом человеке. Иногда представлялось, что доктор ошибся — она не беременна. Или что был выкидыш, но от нее скрыли, чтобы не волновать. Но и к этой мысли Джин оставалась безучастной. Она засыпала и просыпалась. Вокруг все было тихо, чисто, и она, успокоенная, засыпала снова.
Она не знала, сколько прошло дней, но однажды, окончательно очнувшись, обнаружила, что в палате есть еще живая душа — молодая девушка. Где-нибудь на улице, в толпе, Джин не обратила бы на нее внимания, но девушка была первой, кого она увидела, придя в сознание, и Джин знала, что запомнит ее навсегда.
— Я давно здесь? — спросила Джин.
— Давно. Я после тебя пришла. Я каждый год здесь лежу. У меня слабое сердце… Меня зовут Бекки… — Она говорила спокойно, словно речь шла не о больнице и болезнях, а о пребывании на курорте.
К вечеру они знали друг о друге все. Бекки с восхищением смотрела на Джин:
— Ты должна найти Стива! Вы же любите друг друга!
— Пойми, я ничего о нем не знаю, кроме имени! И он обо мне ничего.
— Но почему?
— Если бы Стив не уехал неожиданно, мы, наверно, поговорили бы… Но тогда мне было все равно, откуда он и что делает.
— Ты и сейчас его любишь?
— Я всегда буду любить его.
— И он?
— Не знаю. Может быть, он забыл.
— Не говори так! У вас будет ребенок. Вы непременно встретитесь и поженитесь!
Бекки, как и Джин, исполнилось восемнадцать, но она не тешила себя любовью ни теперь, ни в будущем — она была больна. Это внушала ей сестра Сандра. Бекки и сама знала: она больна, ее удел — жить старой девой. Одни в ее положении озлоблялись на весь мир, другие становились восторженно доброжелательными, радующимися чужому счастью. Как она.
— Ты будешь счастливой! — повторяла Бекки. — В тебе есть что-то… я не могу объяснить. Но ты будешь счастливой, непременно будешь. Возьми тогда меня к себе! Я буду ухаживать за твоими детьми, это я смогу…
Впервые с тех пор, как уехала от Фрэнка, Джин смеялась.
— Я серьезно! — Бекки тоже засмеялась. — Мне ведь нельзя делать ничего тяжелого. Когда сестра выйдет за скрягу соседа, тот не позволит давать мне деньги, и я должна буду зарабатывать на жизнь сама.
Сестра Бекки Сандра работала горничной в отеле «Морской лев». От нее Бекки знала десятки историй из жизни кинозвезд и рассказывала их Джин с таким азартом, будто сама все видела и слышала.
Джин поправлялась. В те часы, когда они с Бекки не разговаривали. Джин задумывалась о будущем. Она уже знала, что беременность сохранена, время для аборта упущено — да и денег на него нет, — значит, у нее будет ребенок. До рождения ребенка оставалось больше полугода. Этот срок представлялся ей то необычно коротким, то очень длинным, а жизнь, которая начнется потом, настолько неправдоподобной, что Джин даже не пыталась вообразить ее, Ее пугало более близкое время, поджидающее за порогом больницы. В кафе Терезы она не вернется. Для такой работы она слишком слаба, да и одно воспоминание о кровати за ширмой заставляло вздрагивать.
И вот наконец ей сказали, что она здорова и может покинуть больницу.
— Прощай, — сказала Бекки.
— Почему «прощай»? Разве ты не будешь ухаживать за моими детьми?
— То была шутка.
— Значит, ты шутила, что меня ждут богатство и счастье?
На лице Бекки промелькнула улыбка.
— Нет, это серьезно.
— Спасибо… Ну, я пошла к Агате. Увидимся.
Джин вышла за ворота больницы — В жизни не видела она такого теплого, солнечного утра. Она подняла голову и взглянула на окна палаты, где осталась милая, добрая, несчастная Бекки…
Агата была дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Джин не отказалась. Она сперва съела сандвич, чтобы не опьянеть. Вылила бренди в кофе и выпила залпом. В груди стало тепло, горячая волна разошлась по телу, ударила в голову. Джин попросила еще сандвич.
— Подействовало? — Бармен улыбнулся. — Это здорово согревает, проверено!
Кроме Джин в зале было еще несколько ранних посетителей, моряков и рабочих. Но с тех пор, как они с Риччи расстались, Джин больше не видела его ни в ресторане, ни в городе.
Дома она залезла в постель и сразу» уснула. Она всегда после работы добирала ту порцию сна, что не успела доспать ночью. Сквозь сон слышала, как ходит из комнаты в кухню вернувшаяся с хлебозавода Агата. Потом донеслись голоса: к Агате пришли гости. Джин хотела спросить, продолжает ли идти дождь, но не могла заставить себя проснуться. Ей было жарко. Она отбрасывала одеяло — становилось холодно, и она снова укрывалась.
Ночью Джин проснулась от собственного кашля. Термометра у нее не было, но она чувствовала жар. Очень хотелось пить. Джин попыталась встать, чтобы пройти на кухню, но, едва приподнялась, комната, и она вместе с ней, рухнули в бездну…
Она не знала, сколько прошло времени. Над ней стояла Агата, испуганно дергая за руку.
— Ты чего? Что это с тобой?
Джин смотрела воспаленными глазами.
— Врача надо! — определила Агата. — Страховка у тебя есть?
— Нет…
— Тогда придется платить. А то еще умрешь здесь.
Джин удивилась: она не собиралась умирать. Лишь подумала, что Терезе придется искать другую уборщицу. И другую официантку идя официанта вместо Герберта, которого Джин так никогда и не видела.
— Деньги в сумке, — сказала она.
Агата взяла деньги и ушла. Вернулась с врачом. Тот долго выслушивал Джин и наконец изрек:
— Пневмония. Надо серьезно лечиться. — Он оглядел пустынную комнату, сложенную ширму у стены и вздохнул. — Хорошо бы в больничных условиях…
Агата сказала:
— У нее денег нет. — И потише еще что-то.
Врач выписал рецепты. После его ухода Агата принесла из аптеки лекарства и шприц. Сказала, что уколы будет делать сама. Успокоила Джин:
— Не горюй. Еще радоваться будешь — от такой температуры непременно выкинешь!
Джин не радовалась и не огорчалась. Ей хотелось закрыть глаза и очутиться на ферме, в своей комнате. Ей становилось все хуже. Она понимала, что обуза для Агаты, и решила: если в ближайшие дни не наступит улучшения, напишет Фрэнку.
Еще через день Агата явилась веселая.
— Ну и везет же тебе! Сейчас доставлю в больницу.
Джин не спрашивала, как удалось это устроить. Агата помогла ей одеться. У дома ждала машина, и через десять минут они были в приемном покое.
Агате тоже повезло: она избавилась от больной квартирантки. Сдав Джин дежурному врачу. Агата позвонила из телефонной кабины своему другу и сообщила приятную новость:
— Я отправила ее в больницу!.. Нашелся болван, который заплатил… Придешь?.. Бегу!
Джин лежала на прохладной простыне, укрытая одеялом в прохладном пододеяльнике. Ей было плохо. Она понимала, что уже не успеет заработать достаточной для оплаты аборта суммы, но думала об этом отвлеченно, словно не о себе, а о другом человеке. Иногда представлялось, что доктор ошибся — она не беременна. Или что был выкидыш, но от нее скрыли, чтобы не волновать. Но и к этой мысли Джин оставалась безучастной. Она засыпала и просыпалась. Вокруг все было тихо, чисто, и она, успокоенная, засыпала снова.
Она не знала, сколько прошло дней, но однажды, окончательно очнувшись, обнаружила, что в палате есть еще живая душа — молодая девушка. Где-нибудь на улице, в толпе, Джин не обратила бы на нее внимания, но девушка была первой, кого она увидела, придя в сознание, и Джин знала, что запомнит ее навсегда.
— Я давно здесь? — спросила Джин.
— Давно. Я после тебя пришла. Я каждый год здесь лежу. У меня слабое сердце… Меня зовут Бекки… — Она говорила спокойно, словно речь шла не о больнице и болезнях, а о пребывании на курорте.
К вечеру они знали друг о друге все. Бекки с восхищением смотрела на Джин:
— Ты должна найти Стива! Вы же любите друг друга!
— Пойми, я ничего о нем не знаю, кроме имени! И он обо мне ничего.
— Но почему?
— Если бы Стив не уехал неожиданно, мы, наверно, поговорили бы… Но тогда мне было все равно, откуда он и что делает.
— Ты и сейчас его любишь?
— Я всегда буду любить его.
— И он?
— Не знаю. Может быть, он забыл.
— Не говори так! У вас будет ребенок. Вы непременно встретитесь и поженитесь!
Бекки, как и Джин, исполнилось восемнадцать, но она не тешила себя любовью ни теперь, ни в будущем — она была больна. Это внушала ей сестра Сандра. Бекки и сама знала: она больна, ее удел — жить старой девой. Одни в ее положении озлоблялись на весь мир, другие становились восторженно доброжелательными, радующимися чужому счастью. Как она.
— Ты будешь счастливой! — повторяла Бекки. — В тебе есть что-то… я не могу объяснить. Но ты будешь счастливой, непременно будешь. Возьми тогда меня к себе! Я буду ухаживать за твоими детьми, это я смогу…
Впервые с тех пор, как уехала от Фрэнка, Джин смеялась.
— Я серьезно! — Бекки тоже засмеялась. — Мне ведь нельзя делать ничего тяжелого. Когда сестра выйдет за скрягу соседа, тот не позволит давать мне деньги, и я должна буду зарабатывать на жизнь сама.
Сестра Бекки Сандра работала горничной в отеле «Морской лев». От нее Бекки знала десятки историй из жизни кинозвезд и рассказывала их Джин с таким азартом, будто сама все видела и слышала.
Джин поправлялась. В те часы, когда они с Бекки не разговаривали. Джин задумывалась о будущем. Она уже знала, что беременность сохранена, время для аборта упущено — да и денег на него нет, — значит, у нее будет ребенок. До рождения ребенка оставалось больше полугода. Этот срок представлялся ей то необычно коротким, то очень длинным, а жизнь, которая начнется потом, настолько неправдоподобной, что Джин даже не пыталась вообразить ее, Ее пугало более близкое время, поджидающее за порогом больницы. В кафе Терезы она не вернется. Для такой работы она слишком слаба, да и одно воспоминание о кровати за ширмой заставляло вздрагивать.
И вот наконец ей сказали, что она здорова и может покинуть больницу.
— Прощай, — сказала Бекки.
— Почему «прощай»? Разве ты не будешь ухаживать за моими детьми?
— То была шутка.
— Значит, ты шутила, что меня ждут богатство и счастье?
На лице Бекки промелькнула улыбка.
— Нет, это серьезно.
— Спасибо… Ну, я пошла к Агате. Увидимся.
Джин вышла за ворота больницы — В жизни не видела она такого теплого, солнечного утра. Она подняла голову и взглянула на окна палаты, где осталась милая, добрая, несчастная Бекки…
Агата была дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35