Скотт успокоился. И зря.
— Я тоже куплю такой, — сказала Джин. Виктория снисходительно улыбнулась: она заплатила за жемчуг уйму денег. — Когда состарюсь и придется скрывать морщины.
— Джин!..
— Не трогая ее. Пит! — миролюбиво перебила актриса. — Она права: это очень удобно и красиво, Я желаю, дорогая, чтобы к тому времени, когда вам придется закрывать шею, ваши средства позволили купить нитку жемчуга.
То был их поединок, и актриса выиграла его. Но больше терпеть дерзости от девчонки она не пожелала.
— Чао, Пит! Желаю хорошо повеселиться. — Виктория отошла.
— Ну, что, довольна? — Скотт не скрывал раздражения.
— Я не хочу, чтобы надо мной смеялись, — сказала Джин. — Думаешь, я не понимаю, как на меня здесь смотрят! Я для вас только уборщица, посудомойка!
Арчи принес заказ. Он поставил перед Джин серебряный судок с аппетитно пахнущим рагу, в котором были каперсы, помидоры и кусочки мяса. Но мясо Грегори положил не кроличье — шеф-повар заменил его индейкой, заявив, что «эта соплячка слопает и не заметит».
Однако она недаром выросла на ферме: отец поставлял тушки кроликов в ресторан ближайшего городка. А сама Джин кроличьего рагу наелась досыта, очень его любила и могла отличить вкус крольчатины от любого другого мяса.
Когда Арчи принес мороженое, Джин сказала:
— Индюшке было столько лет, сколько твоим старухам в зале…
Арчи молча подвинул к ней вазочку с шоколадным мороженым, из которого торчал позолоченный бумажный зонтик, и отошел. Джин скорчила вслед гримасу, вытащила зонтик и, бросив его на белоснежную скатерть, принялась ложечкой есть мороженое.
— Какая муха тебя укусила? — спросил Скотт.
— А зачем врать, что это кролик?
— Скажи честно, ты нарочно так себя ведешь или всегда такая?
Джин просто обиделась: даже в придорожном кемпинге смогли приготовить кроличье рагу. Так неужели в роскошном ресторане ничего настоящего, кроме французских лягушек, нет? Она открыла рот, чтобы все это высказать Скотту, но увидела направлявшуюся к Скотту красавицу, затянутую во что-то блестящее. И буркнула:
— Еще одна…
Скотт оглянулся. Красавица, ослепительно улыбаясь — как на рекламе зубной пасты, подумала Джин, — подошла к их столику.
— Пит! Говорят, ты начинаешь фильм? Надеюсь, для меня оставил роль?
Она подсела за их столик лицом к нему, спиной к Джин, и положила на стол локоть. Блестящая ткань струилась с плеч, закрывая руку тонкими складками. Скотт обеспокоенно взглянул на Джин. Та как ни в чем не бывало ела мороженое. Но он уже не доверял ее безразличию и тихо сказал:
— Мы обсудим это позже, Эдна.
— Но мне удобно сейчас! — капризно сказала та.
Скотт снова посмотрел на Джин, которая задумчиво размешивала позолоченной ложечкой оставшееся мороженое, превращая его в коричневую кашу.
— Пит!.. — Эдна говорила все тем же капризным тоном. — Ты должен навестить меня увидишь, какого мне подарили щенка! Знаешь, кто — Арнольд! Он сказал, что видел меня в «Маленьком секрете» и я великолепна!
Все было враньем: и щенок, которого никто не стал бы дарить, зная, что у Эдны аллергия на шерсть, и Шварценеггер с его похвалой — все ложь. Спектакль разыгрывался для Скотта, чтобы пригласил сниматься в фильме. А скорее всего, для отпугивания Джин — пусть, мол, знает свое место!..
Скотт подбирал подходящие определения для этой великолепной куклы: безмозглая дура, бездарная врунья, кретинка непроходимая!.. И упустил мгновение, когда Джин вдруг протянула ему вазочку с мороженым:
— Попробуй!
Он понял ее замысел, но было поздно: Джин как бы невзначай опрокинула коричневую кашу на спину Эдны. Та вскрикнула, вскочила со стула. Джин тоже вскочила, схватила бумажную салфетку и принялась размазывать мороженое по блестящей материи, приговаривая:
— Ах, какая я неловкая!..
Скотт отлично видел, что это не было неловкостью. Типичная женская месть. Но он не слишком порицал Джин: Эдну следовало проучить…
— Да прекратите же! — вскричала Эдна. В голосе ее сквозили слезы.
Джин продолжала сокрушаться по поводу своей неуклюжести, однако отступила. Но по ее взгляду вслед Эдне, убегавшей в дамский туалет, нетрудно было догадаться: она весьма довольна результатами своего усердия.
— Надеюсь, — сказал Скотт, — на сегодня ты исчерпала себя?
— А по-вашему, — у Джин не получалось говорить ему «ты», — по-вашему, я же и виновата? Если бы это я повернулась к ней спиной, что бы вы мне сказали?! Что я невоспитанная дура?..
Он подумал, что сейчас и эта разревется, и успокаивающе проговорил:
— Ладно, сдаюсь, ты права. Но портить платье не стоило! Идем!
Они шли по проходу, мимо прислушивающихся к скандалу посетителей. В холле Скотт сказал:
— Я живу в отеле «Морской лев». Это на берегу, где пляж. Придешь завтра днем.
— На пробу?
— На пробу.
На улице Скотт повторил громко, чтобы слышал Фрэнк:
— Завтра в четыре. Буду ждать.
В конце концов, швейцарова сестра совершеннолетняя и досталась ему не девственнице». Ему не в чем себя упрекнуть. Он сел в машину и уехал.
Джин подошла к Франку. Ей не хотелось оставаться одной. На душе было тоскливо. Она не жалела, что поддела Арчи и проучила Эдну. Даже Скотт признал, что Джин права! Заодно она показала, что может постоять за себя. Но все вместе это не доставляло радости. Ей хотелось поговорить с братцем Франком по душам. Но тот был мрачен, и, видно, если согласится говорить, то только чтобы доказать, какая она плохая. Ладно, пусть ругает. Лишь бы сейчас ктонибудь был рядом, думала Джин.
— Будешь ругать? — спросила она.
— Нет.
Он ответил спокойно, но этим кратким ответом и ограничился. Взглянув в сердитое лицо брата. Джин поплелась домой.
Фрэнк пришел поздно. Джин успела лечь. Она слышала, как он ходил по комнате, выходил в прихожую, возвращался. Некоторое время было тихо. Потом он спросил:
— Ты не спишь?
— Нет.
— Я думаю, тебе надо вернуться к родителям…
— Тебе стыдно за меня?
— Не в этом дело.
— А в чем?
— Понимаешь, я не должен был приглашать тебя. Осуждать тебя не могу, но…
— Ты про Скотта?
— Про него и вообще…
— «Вообще» — это что?
— Твои поездки. Но не в том дело… — Он путался, повторялся: никак не выговаривалось, что боится, как бы Джин совсем не отбилась от рук. Если только это уже не случилось.
— Хорошо, — сказала она, — уеду.
Он тут же пошел на попятный:
— Я не гоню тебя. Поживи, осмотрись…
— Я уеду! — уже нетерпеливо повторила она.
Глава 8
Непреодолимая тяга к кислому
Джин никогда не была в этом районе. Она вообще не видела города, если не считать поездки в автобусе на пристань. Но маршрут автобуса шел на запад. А отель «Морской лев» находился на юге. Здесь выстроились вдоль берега многоэтажные гостиницы. Парк, окружавший их, опускался к пляжу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
— Я тоже куплю такой, — сказала Джин. Виктория снисходительно улыбнулась: она заплатила за жемчуг уйму денег. — Когда состарюсь и придется скрывать морщины.
— Джин!..
— Не трогая ее. Пит! — миролюбиво перебила актриса. — Она права: это очень удобно и красиво, Я желаю, дорогая, чтобы к тому времени, когда вам придется закрывать шею, ваши средства позволили купить нитку жемчуга.
То был их поединок, и актриса выиграла его. Но больше терпеть дерзости от девчонки она не пожелала.
— Чао, Пит! Желаю хорошо повеселиться. — Виктория отошла.
— Ну, что, довольна? — Скотт не скрывал раздражения.
— Я не хочу, чтобы надо мной смеялись, — сказала Джин. — Думаешь, я не понимаю, как на меня здесь смотрят! Я для вас только уборщица, посудомойка!
Арчи принес заказ. Он поставил перед Джин серебряный судок с аппетитно пахнущим рагу, в котором были каперсы, помидоры и кусочки мяса. Но мясо Грегори положил не кроличье — шеф-повар заменил его индейкой, заявив, что «эта соплячка слопает и не заметит».
Однако она недаром выросла на ферме: отец поставлял тушки кроликов в ресторан ближайшего городка. А сама Джин кроличьего рагу наелась досыта, очень его любила и могла отличить вкус крольчатины от любого другого мяса.
Когда Арчи принес мороженое, Джин сказала:
— Индюшке было столько лет, сколько твоим старухам в зале…
Арчи молча подвинул к ней вазочку с шоколадным мороженым, из которого торчал позолоченный бумажный зонтик, и отошел. Джин скорчила вслед гримасу, вытащила зонтик и, бросив его на белоснежную скатерть, принялась ложечкой есть мороженое.
— Какая муха тебя укусила? — спросил Скотт.
— А зачем врать, что это кролик?
— Скажи честно, ты нарочно так себя ведешь или всегда такая?
Джин просто обиделась: даже в придорожном кемпинге смогли приготовить кроличье рагу. Так неужели в роскошном ресторане ничего настоящего, кроме французских лягушек, нет? Она открыла рот, чтобы все это высказать Скотту, но увидела направлявшуюся к Скотту красавицу, затянутую во что-то блестящее. И буркнула:
— Еще одна…
Скотт оглянулся. Красавица, ослепительно улыбаясь — как на рекламе зубной пасты, подумала Джин, — подошла к их столику.
— Пит! Говорят, ты начинаешь фильм? Надеюсь, для меня оставил роль?
Она подсела за их столик лицом к нему, спиной к Джин, и положила на стол локоть. Блестящая ткань струилась с плеч, закрывая руку тонкими складками. Скотт обеспокоенно взглянул на Джин. Та как ни в чем не бывало ела мороженое. Но он уже не доверял ее безразличию и тихо сказал:
— Мы обсудим это позже, Эдна.
— Но мне удобно сейчас! — капризно сказала та.
Скотт снова посмотрел на Джин, которая задумчиво размешивала позолоченной ложечкой оставшееся мороженое, превращая его в коричневую кашу.
— Пит!.. — Эдна говорила все тем же капризным тоном. — Ты должен навестить меня увидишь, какого мне подарили щенка! Знаешь, кто — Арнольд! Он сказал, что видел меня в «Маленьком секрете» и я великолепна!
Все было враньем: и щенок, которого никто не стал бы дарить, зная, что у Эдны аллергия на шерсть, и Шварценеггер с его похвалой — все ложь. Спектакль разыгрывался для Скотта, чтобы пригласил сниматься в фильме. А скорее всего, для отпугивания Джин — пусть, мол, знает свое место!..
Скотт подбирал подходящие определения для этой великолепной куклы: безмозглая дура, бездарная врунья, кретинка непроходимая!.. И упустил мгновение, когда Джин вдруг протянула ему вазочку с мороженым:
— Попробуй!
Он понял ее замысел, но было поздно: Джин как бы невзначай опрокинула коричневую кашу на спину Эдны. Та вскрикнула, вскочила со стула. Джин тоже вскочила, схватила бумажную салфетку и принялась размазывать мороженое по блестящей материи, приговаривая:
— Ах, какая я неловкая!..
Скотт отлично видел, что это не было неловкостью. Типичная женская месть. Но он не слишком порицал Джин: Эдну следовало проучить…
— Да прекратите же! — вскричала Эдна. В голосе ее сквозили слезы.
Джин продолжала сокрушаться по поводу своей неуклюжести, однако отступила. Но по ее взгляду вслед Эдне, убегавшей в дамский туалет, нетрудно было догадаться: она весьма довольна результатами своего усердия.
— Надеюсь, — сказал Скотт, — на сегодня ты исчерпала себя?
— А по-вашему, — у Джин не получалось говорить ему «ты», — по-вашему, я же и виновата? Если бы это я повернулась к ней спиной, что бы вы мне сказали?! Что я невоспитанная дура?..
Он подумал, что сейчас и эта разревется, и успокаивающе проговорил:
— Ладно, сдаюсь, ты права. Но портить платье не стоило! Идем!
Они шли по проходу, мимо прислушивающихся к скандалу посетителей. В холле Скотт сказал:
— Я живу в отеле «Морской лев». Это на берегу, где пляж. Придешь завтра днем.
— На пробу?
— На пробу.
На улице Скотт повторил громко, чтобы слышал Фрэнк:
— Завтра в четыре. Буду ждать.
В конце концов, швейцарова сестра совершеннолетняя и досталась ему не девственнице». Ему не в чем себя упрекнуть. Он сел в машину и уехал.
Джин подошла к Франку. Ей не хотелось оставаться одной. На душе было тоскливо. Она не жалела, что поддела Арчи и проучила Эдну. Даже Скотт признал, что Джин права! Заодно она показала, что может постоять за себя. Но все вместе это не доставляло радости. Ей хотелось поговорить с братцем Франком по душам. Но тот был мрачен, и, видно, если согласится говорить, то только чтобы доказать, какая она плохая. Ладно, пусть ругает. Лишь бы сейчас ктонибудь был рядом, думала Джин.
— Будешь ругать? — спросила она.
— Нет.
Он ответил спокойно, но этим кратким ответом и ограничился. Взглянув в сердитое лицо брата. Джин поплелась домой.
Фрэнк пришел поздно. Джин успела лечь. Она слышала, как он ходил по комнате, выходил в прихожую, возвращался. Некоторое время было тихо. Потом он спросил:
— Ты не спишь?
— Нет.
— Я думаю, тебе надо вернуться к родителям…
— Тебе стыдно за меня?
— Не в этом дело.
— А в чем?
— Понимаешь, я не должен был приглашать тебя. Осуждать тебя не могу, но…
— Ты про Скотта?
— Про него и вообще…
— «Вообще» — это что?
— Твои поездки. Но не в том дело… — Он путался, повторялся: никак не выговаривалось, что боится, как бы Джин совсем не отбилась от рук. Если только это уже не случилось.
— Хорошо, — сказала она, — уеду.
Он тут же пошел на попятный:
— Я не гоню тебя. Поживи, осмотрись…
— Я уеду! — уже нетерпеливо повторила она.
Глава 8
Непреодолимая тяга к кислому
Джин никогда не была в этом районе. Она вообще не видела города, если не считать поездки в автобусе на пристань. Но маршрут автобуса шел на запад. А отель «Морской лев» находился на юге. Здесь выстроились вдоль берега многоэтажные гостиницы. Парк, окружавший их, опускался к пляжу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35