– Все думают, что он возит меня по дому. Там так много народу, что нас не хватятся. Не волнуйся.
– Ах, Бо, тебе лучше здесь не оставаться. Дафна пригрозила, что пригласит сюда твоих родителей и обеспечит тебе кучу неприятностей за то, что ты возил меня в санаторий, – предупредила я.
– Я рискну, – отозвался Бо. – Почему она рассердилась?
– Потому что я обнаружила, как Дафна обошлась с моим дядей, – объяснила я. – Это основная причина.
– Это так несправедливо – заставлять тебя страдать в такое время, – сказала он, и наши глаза на мгновение встретились.
– Могу оставить вас вдвоем ненадолго, – предложила Жизель, когда заметила, как мы смотрим друг на друга. – Я даже отправлюсь к лестнице и побуду часовым любви.
Я собиралась запротестовать, но Бо поблагодарил ее. Он мягко закрыл дверь и сел рядом со мной на кровать, обняв меня за плечи.
– Бедная моя Руби. Ты этого не заслуживаешь. – Бо поцеловал меня в щеку. Потом оглядел комнату и улыбнулся. – Я помню, как был здесь раньше разок… когда ты попробовала один из напитков Жизель.
– Не напоминай мне, – ответила я, впервые улыбнувшись за долгое время. – Я только помню, что ты вел себя как джентльмен и заботился обо мне.
– Я всегда буду заботиться о тебе, – сказал он и поцеловал меня в шею, потом в подбородок, прежде чем его губы прижались к моим.
– Ах, Бо, не надо. Я чувствую себя сейчас такой сбитой с толку и взволнованной. Мне хочется, чтобы ты целовал меня, прикасался ко мне, но я все время думаю о том, почему я здесь, о той трагедии, что привела меня сюда.
Он кивнул.
– Понимаю. Просто я не могу удержаться, чтобы не поцеловать тебя, когда ты так близко, – признался Бо.
– Мы скоро снова будем вместе. Если ты не приедешь в «Гринвуд» в течение следующих двух недель, то мы увидимся, когда у меня будут каникулы.
– Да, это правда, – ответил он, все еще обнимая меня. – Подожди, вот увидишь, что я приготовил тебе на Рождество. Мы здорово повеселимся и встретим вместе Новый год, и…
Вдруг дверь с треском распахнулась, и на пороге появилась Дафна, не сводящая с нас глаз.
– Я так и думала, – произнесла она. – Убирайся, – приказала мачеха Бо, подняв руку и указывая на дверь пальцем.
– Дафна, я…
– Не надо никаких извинений или историй. Тебе нечего здесь делать, и тебе это известно. А что касается тебя, – мачеха обернулась ко мне, – так вот как ты оплакиваешь смерть своего отца? Принимая своего приятеля в своей спальне? Неужели у тебя нет никакого чувства приличия, никакого самоконтроля? Или это горячая акадийская кровь так бушует в твоих венах, что ты не можешь устоять перед искушением, даже когда твой отец лежит в гробу прямо под тобой?
– Мы ничего не делали! – закричала я. – Мы…
– Прошу тебя, избавь меня от объяснений. – Мачеха закрыла глаза и подняла руку. – Бо, уходи. Я привыкла думать о тебе лучше, но ты явно таков, как и все остальные молодые люди… Не можешь упустить шанс хорошо провести время, невзирая на обстоятельства.
– Это не так. Мы просто разговаривали, строили планы.
Улыбка Дафны была ледяной.
– Я бы не стала строить никаких планов, касающихся моей дочери, – заявила она. – Ты знаешь, как к вашим отношениям относятся твои родители, а когда они услышат об этом…
– Но мы ничего не делали, – настаивал Бо.
– Вам повезло, что я не задержалась еще немного. Эта девчонка могла освободить тебя от одежды под предлогом того, что она снова тебя рисует, – бросила Дафна. Бо покраснел настолько густо, что я подумала – сейчас у него из носа пойдет кровь.
– Уходи, Бо, пожалуйста, – взмолилась я. Он посмотрел на меня и направился к двери. Дафна отступила в сторону, давая ему дорогу. Бо обернулся еще раз, покачал головой и торопливо пошел прочь. Тогда мачеха снова повернулась ко мне.
– А ведь ты почти тронула мое сердце, когда умоляла меня пустить тебя на бдение… словно тебе действительно этого хотелось, – добавила она и закрыла за собой дверь. Щелчок прозвучал, как выстрел. Мое сердце остановилось. Потом забилось снова и продолжало бухать в груди, когда через несколько мгновений дверь открыла Жизель.
– Прости, – сказала она. – Я отвернулась всего на минутку, чтобы кое-что взять, а Дафна уже поднялась по лестнице и прошла мимо меня.
Я не сводила с сестры глаз. Меня так и подмывало сказать ей: может быть, на самом деле она специально маячила там, чтобы Дафна поняла, что они с Бо поднялись наверх, но это уже не имело значения. Зло свершилось, и, была Жизель виновата или нет, результат от этого не менялся. Расстояние между мной и Бо еще увеличилось из-за моей мачехи, которая, казалось, существовала только для одного – сделать мою жизнь несчастной.
Мне никогда не доводилось видеть таких пышных похорон, как папины, и погода, казалось, специально отметила этот день: нависшие серые облака, теплый, но достаточно сильный ветер раскачивал ветви платанов и дубов, ив и магнолий, заставляя их гнуться к дороге. Казалось, весь мир захотел отдать последний долг умершему. Дорогие машины выстроились вдоль улиц, прилегающих к церкви, занимая многие кварталы, пришла толпа народа, многим пришлось остаться в дверях и на крыльце храма. Несмотря на мой гнев, я не смогла чуть-чуть не позавидовать Дафне, ее элегантности, ее манере поведения, когда она была рядом с Жизель и со мной во время церемонии, дома, в церкви, на кладбище.
Мне так хотелось почувствовать нечто личное на похоронах, ощутить папино присутствие, но мачеха не спускала с меня глаз, да и остальные все время смотрели на нас, словно мы были королевской семьей, обязанной поддерживать особое достоинство и вести себя в соответствии с их ожиданиями. И я поняла, что очень тяжело думать о папе в этом блестящем, дорогом гробу. Временами даже я ощущала себя так, будто впереди меня ждет отработанное шоу, официальная церемония, лишенная всякого чувства.
Когда я плакала, я думала о том, что оплакиваю то, чем стану сама и мой мир, моя жизнь без отца, которого бабушка Катрин вернула мне, рассказав обо всем перед смертью. Ценный дар счастья и надежды унесла ревнивая Смерть, всегда подстерегающая нас, наблюдающая за нами и ожидающая подходящего случая, чтобы оторвать нас от всего, что заставляло нас считать собственную судьбу несчастливой. Именно это говорила мне о Смерти бабушка Катрин, и в это я теперь твердо верила.
На людях Дафна не уронила ни слезинки. Она дрогнула лишь дважды: один раз в церкви, когда отец Макдермотт упомянул о том, что именно он венчал их с отцом, а потом на кладбище, как раз перед тем, как папино тело опустили в секцию склепа. Из-за высокого уровня воды могилы здесь не копают в земле, как это делается в других местах. Покойников хоронят на земле в цементных склепах, на дверцах которых выгравированы фамилии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
– Ах, Бо, тебе лучше здесь не оставаться. Дафна пригрозила, что пригласит сюда твоих родителей и обеспечит тебе кучу неприятностей за то, что ты возил меня в санаторий, – предупредила я.
– Я рискну, – отозвался Бо. – Почему она рассердилась?
– Потому что я обнаружила, как Дафна обошлась с моим дядей, – объяснила я. – Это основная причина.
– Это так несправедливо – заставлять тебя страдать в такое время, – сказала он, и наши глаза на мгновение встретились.
– Могу оставить вас вдвоем ненадолго, – предложила Жизель, когда заметила, как мы смотрим друг на друга. – Я даже отправлюсь к лестнице и побуду часовым любви.
Я собиралась запротестовать, но Бо поблагодарил ее. Он мягко закрыл дверь и сел рядом со мной на кровать, обняв меня за плечи.
– Бедная моя Руби. Ты этого не заслуживаешь. – Бо поцеловал меня в щеку. Потом оглядел комнату и улыбнулся. – Я помню, как был здесь раньше разок… когда ты попробовала один из напитков Жизель.
– Не напоминай мне, – ответила я, впервые улыбнувшись за долгое время. – Я только помню, что ты вел себя как джентльмен и заботился обо мне.
– Я всегда буду заботиться о тебе, – сказал он и поцеловал меня в шею, потом в подбородок, прежде чем его губы прижались к моим.
– Ах, Бо, не надо. Я чувствую себя сейчас такой сбитой с толку и взволнованной. Мне хочется, чтобы ты целовал меня, прикасался ко мне, но я все время думаю о том, почему я здесь, о той трагедии, что привела меня сюда.
Он кивнул.
– Понимаю. Просто я не могу удержаться, чтобы не поцеловать тебя, когда ты так близко, – признался Бо.
– Мы скоро снова будем вместе. Если ты не приедешь в «Гринвуд» в течение следующих двух недель, то мы увидимся, когда у меня будут каникулы.
– Да, это правда, – ответил он, все еще обнимая меня. – Подожди, вот увидишь, что я приготовил тебе на Рождество. Мы здорово повеселимся и встретим вместе Новый год, и…
Вдруг дверь с треском распахнулась, и на пороге появилась Дафна, не сводящая с нас глаз.
– Я так и думала, – произнесла она. – Убирайся, – приказала мачеха Бо, подняв руку и указывая на дверь пальцем.
– Дафна, я…
– Не надо никаких извинений или историй. Тебе нечего здесь делать, и тебе это известно. А что касается тебя, – мачеха обернулась ко мне, – так вот как ты оплакиваешь смерть своего отца? Принимая своего приятеля в своей спальне? Неужели у тебя нет никакого чувства приличия, никакого самоконтроля? Или это горячая акадийская кровь так бушует в твоих венах, что ты не можешь устоять перед искушением, даже когда твой отец лежит в гробу прямо под тобой?
– Мы ничего не делали! – закричала я. – Мы…
– Прошу тебя, избавь меня от объяснений. – Мачеха закрыла глаза и подняла руку. – Бо, уходи. Я привыкла думать о тебе лучше, но ты явно таков, как и все остальные молодые люди… Не можешь упустить шанс хорошо провести время, невзирая на обстоятельства.
– Это не так. Мы просто разговаривали, строили планы.
Улыбка Дафны была ледяной.
– Я бы не стала строить никаких планов, касающихся моей дочери, – заявила она. – Ты знаешь, как к вашим отношениям относятся твои родители, а когда они услышат об этом…
– Но мы ничего не делали, – настаивал Бо.
– Вам повезло, что я не задержалась еще немного. Эта девчонка могла освободить тебя от одежды под предлогом того, что она снова тебя рисует, – бросила Дафна. Бо покраснел настолько густо, что я подумала – сейчас у него из носа пойдет кровь.
– Уходи, Бо, пожалуйста, – взмолилась я. Он посмотрел на меня и направился к двери. Дафна отступила в сторону, давая ему дорогу. Бо обернулся еще раз, покачал головой и торопливо пошел прочь. Тогда мачеха снова повернулась ко мне.
– А ведь ты почти тронула мое сердце, когда умоляла меня пустить тебя на бдение… словно тебе действительно этого хотелось, – добавила она и закрыла за собой дверь. Щелчок прозвучал, как выстрел. Мое сердце остановилось. Потом забилось снова и продолжало бухать в груди, когда через несколько мгновений дверь открыла Жизель.
– Прости, – сказала она. – Я отвернулась всего на минутку, чтобы кое-что взять, а Дафна уже поднялась по лестнице и прошла мимо меня.
Я не сводила с сестры глаз. Меня так и подмывало сказать ей: может быть, на самом деле она специально маячила там, чтобы Дафна поняла, что они с Бо поднялись наверх, но это уже не имело значения. Зло свершилось, и, была Жизель виновата или нет, результат от этого не менялся. Расстояние между мной и Бо еще увеличилось из-за моей мачехи, которая, казалось, существовала только для одного – сделать мою жизнь несчастной.
Мне никогда не доводилось видеть таких пышных похорон, как папины, и погода, казалось, специально отметила этот день: нависшие серые облака, теплый, но достаточно сильный ветер раскачивал ветви платанов и дубов, ив и магнолий, заставляя их гнуться к дороге. Казалось, весь мир захотел отдать последний долг умершему. Дорогие машины выстроились вдоль улиц, прилегающих к церкви, занимая многие кварталы, пришла толпа народа, многим пришлось остаться в дверях и на крыльце храма. Несмотря на мой гнев, я не смогла чуть-чуть не позавидовать Дафне, ее элегантности, ее манере поведения, когда она была рядом с Жизель и со мной во время церемонии, дома, в церкви, на кладбище.
Мне так хотелось почувствовать нечто личное на похоронах, ощутить папино присутствие, но мачеха не спускала с меня глаз, да и остальные все время смотрели на нас, словно мы были королевской семьей, обязанной поддерживать особое достоинство и вести себя в соответствии с их ожиданиями. И я поняла, что очень тяжело думать о папе в этом блестящем, дорогом гробу. Временами даже я ощущала себя так, будто впереди меня ждет отработанное шоу, официальная церемония, лишенная всякого чувства.
Когда я плакала, я думала о том, что оплакиваю то, чем стану сама и мой мир, моя жизнь без отца, которого бабушка Катрин вернула мне, рассказав обо всем перед смертью. Ценный дар счастья и надежды унесла ревнивая Смерть, всегда подстерегающая нас, наблюдающая за нами и ожидающая подходящего случая, чтобы оторвать нас от всего, что заставляло нас считать собственную судьбу несчастливой. Именно это говорила мне о Смерти бабушка Катрин, и в это я теперь твердо верила.
На людях Дафна не уронила ни слезинки. Она дрогнула лишь дважды: один раз в церкви, когда отец Макдермотт упомянул о том, что именно он венчал их с отцом, а потом на кладбище, как раз перед тем, как папино тело опустили в секцию склепа. Из-за высокого уровня воды могилы здесь не копают в земле, как это делается в других местах. Покойников хоронят на земле в цементных склепах, на дверцах которых выгравированы фамилии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103