А тут как раз и подвернулся случай показать себя в деле.
Трудно объяснить, что происходит в голове, когда вдруг кажется: ты мастер в том, чего на самом деле не умеешь. Такое случалось с Брином несколько раз — когда он возомнил себя знатоком боевых искусств (насмотрелся фильмов с Синтией Ротрок и Брюсом Ли), пробовал внутривенную наркоту («На игле») и ходил по канату (цирк по телику на Рождество). В память об этих злополучных попытках Брин заработал какой-то шрам, четыре попадания в больницу, тридцать один шов и перелом ноги.
Беда в том, что у настоящих профи все выходит так легко и просто, что вроде достаточно им подражать с самодовольной рожей — мол, я уже делал это миллион раз, — и готово. В ту ночь у Гилберта Брин так и поступил — типа крут, как самокрут. Он хладнокровно потребовал что-нибудь типа шпильки. Купившись на его уверенность, Танк и Гилберт услужливо прочесали весь переулок. Наконец нашли проволочный ершик для трубки, Брин деловито осматривал его минуты полторы и наконец объявил: «Сойдет». Он пошуровал ершиком в замке и, кажется, услышал щелчок. Брин нажал на дверную ручку, и гребаная дверь открылась! Гилберт не знал, как его благодарить, Танк заявил, что ничего круче еще не видел. Он признался Брину, что среди его знакомых больше взломщиков нет, но у него сейчас большие планы, и ловкость Бри-на будет очень кстати.
Как раз в этот момент Брин понял, что до замка-то и не дотронулся: раздухарился (куда там десятерым нью-йоркерам!) и не заметил, как выронил ершик. Конечно, Гилберт и Танк об этом не узнали, зато о мнимом таланте Брина уже назавтра были осведомлены все завсегдатаи местного паба. Несколько раз Брину предложили поучаствовать в кражах со взломом, считая, что если Брин без ключа отопрет замок склада, магазина или дома, то никакой это не взлом.
Он чувствовал себя, как героиня «Румпельштильц-хена»: требуется превратить солому в золото, а подобных чудес он ни разу не совершал. И нечего ждать помощи от прикольного карлика в прикольной шляпе. Надо выкручиваться самому.
Первые два раза он говорил, что замок не того типа, и объяснял почему, щеголяя только что выдуманными техническими терминами. Перед крупным ограблением, когда напарники любезно выяснили номер модели замка, Брин нарочно порезал руку, разбив пивную кружку, а потом сказал, что повреждено сухожилие. Всякий раз, когда ему не удавалось открыть замок, его подельники (или шайка, которой он помогал) находили другой способ проникнуть в дом — обычно разбив окно. Однако Брин убедительно расписывал конструкции неподдавшихся замков и хитроумных секреток на дверях, и его слава взломщика росла и без реальных достижений.
Потому и сейчас он предложил свои услуги. По привычке. С той лишь разницей, что здесь никто не обдол-бан и, если Брин лажанется, все сразу врубятся: да, он лажанулся. С наркоманами еще как-нибудь выкрутишься, была бы фантазия. Но этой компании не наврешь, на техническую херню они не купятся. Все ученые умники. Была бы рядом одна Эмили — это еще полбеды. Она не такая ученая. Конечно, Брин еще охотнее остался бы один с Тией, хотя она с ним больше не разговаривает. Вот Тие он бы честно признался, что не умеет замки открывать. А может, и нет. В общем, неприятно, когда стоят над душой и пялятся. От волнения его прошибает пот, струйкой течет по шее и спине. Наконец Брин пробирается к двери.
И первым делом пробует ручку.
Потом встает на колени и смотрит в замочную скважину.
— Хм... — бурчит он. — Сложный, собака...
— Ну, что там? — Джейми тоже наклоняется к замку.
— Шпилька есть? — спрашивает Брин.
Уж это он знает наверняка: шпилек ни у кого не бывает. А раз нет шпильки, можно с облегчением сказать: очень жаль, но такой замок без шпильки не отопрешь.
— Есть, — говорит Энн и вынимает из волос шпильку.
Брин берет ее и сразу роняет.
— Блядь! — выпаливает он. — Потерял. Все на него смотрят.
— Без шпильки не получится, — предупреждает он.
— Возьми еще, — Энн подает вторую шпильку.
Только теперь Брин замечает в волосах Энн пробор-зигзаг. Пряди зачесаны в разные стороны и закреплены шпильками. Энн вынимает вторую шпильку, и пробор уже больше не зигзаг. В панике Брин видит, что у нее на голове таких зигзага два — значит, две шпильки. И еще одна в руке. Нехотя он берет шпильку, не спеша ее разглядывает и становится на колени перед дверью.
— А у тебя получится? — спрашивает Тия.
— Должно получиться, — отвечает он. — Если замок не слишком тугой.
— Тугой? — переспрашивает Пол.
— Ну да. Если не поддастся, шпилька сломается.
— Ясно, — говорит Пол. В голосе сквозит хохот. Целых три или четыре минуты Брин шурует шпилькой в замке.
— Поддается? — спрашивает Энн.
— Тише. Не отвлекай его, — шикает Эмили. Наконец Брин поднимается. У него ноют колени.
— Тут с ходу ничего не сделаешь, — сообщает он. — Может, подождете пока внизу?
Из комнаты доносится шум. Какой-то стук.
— Эй, кто там? — кричит Джейми. Эмили пробивает нервный смешок.
— Ну кто там может быть, глупый?
Брин припадает к замочной скважине, но ничего не видит. Стук прекращается.
— Наверное, летучая мышь, — высказывается Пол. — На чердаках они бывают.
— Уфф... — облегченно вздыхает Тия. — Может, пойдем отсюда?
— Или птицы на крыше, — вносит свою лепту Энн. — Наверное, у них там гнездо.
— Да какая разница! — отмахивается Тия. — Пошли вниз?
Брин рад, что больше незачем изображать возню с замком.
Глава 17
— «Признавайся или отдувайся»! — предлагает Эмили, когда все возвращаются в гостиную. Запас авантюризма у всех иссяк.
— Чего? — спрашивает Брин.
— Такая игра, когда говорят только правду? — уточняет Тия.
— Ага, — кивает Эмили, — или задания выполняют. Эмили возбуждена. «Признавайся или отдувайся» — ее любимая игра. Она напоминает Эмили ночевки у одноклассниц, грозы, романы, каникулы с однокурсниками.
Джейми и Брин заглянули в кладовую, и теперь в камине пылает уголь. В гостиной становится жарко. Есть вино, сигареты, бокалы, пепельницы (ладно, блюдца) — что душе угодно. Эмили опять на диване рядом с Брином, Тия и Джейми устроились на другом диване. Пол и Энн на полу: Энн греет руки перед камином, а Пол разлегся вдоль дивана Эмили, подпирая голову ладонью, и, похоже, дремлет.
— Как в нее играют? — спрашивает Тия.
— Никогда не пробовала? — удивляется Эмили.
— Нет. Разве что в Израиле... Не помню.
— Ты бывала в Израиле? — вмешивается Брин.
— Ага, в кибуце.
— И один мой кореш тоже.
Все ждут продолжения, но рассказывать Брину нечего.
— Правила такие, — нарушает молчание Эмили. — Кто-нибудь — скажем, я — начинает игру. Я выбираю, кому задать вопрос — например, Энн, и она выбирает, признаться или промолчать. Если она готова признаться, тогда я задам ей вопрос, на который она должна честно ответить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Трудно объяснить, что происходит в голове, когда вдруг кажется: ты мастер в том, чего на самом деле не умеешь. Такое случалось с Брином несколько раз — когда он возомнил себя знатоком боевых искусств (насмотрелся фильмов с Синтией Ротрок и Брюсом Ли), пробовал внутривенную наркоту («На игле») и ходил по канату (цирк по телику на Рождество). В память об этих злополучных попытках Брин заработал какой-то шрам, четыре попадания в больницу, тридцать один шов и перелом ноги.
Беда в том, что у настоящих профи все выходит так легко и просто, что вроде достаточно им подражать с самодовольной рожей — мол, я уже делал это миллион раз, — и готово. В ту ночь у Гилберта Брин так и поступил — типа крут, как самокрут. Он хладнокровно потребовал что-нибудь типа шпильки. Купившись на его уверенность, Танк и Гилберт услужливо прочесали весь переулок. Наконец нашли проволочный ершик для трубки, Брин деловито осматривал его минуты полторы и наконец объявил: «Сойдет». Он пошуровал ершиком в замке и, кажется, услышал щелчок. Брин нажал на дверную ручку, и гребаная дверь открылась! Гилберт не знал, как его благодарить, Танк заявил, что ничего круче еще не видел. Он признался Брину, что среди его знакомых больше взломщиков нет, но у него сейчас большие планы, и ловкость Бри-на будет очень кстати.
Как раз в этот момент Брин понял, что до замка-то и не дотронулся: раздухарился (куда там десятерым нью-йоркерам!) и не заметил, как выронил ершик. Конечно, Гилберт и Танк об этом не узнали, зато о мнимом таланте Брина уже назавтра были осведомлены все завсегдатаи местного паба. Несколько раз Брину предложили поучаствовать в кражах со взломом, считая, что если Брин без ключа отопрет замок склада, магазина или дома, то никакой это не взлом.
Он чувствовал себя, как героиня «Румпельштильц-хена»: требуется превратить солому в золото, а подобных чудес он ни разу не совершал. И нечего ждать помощи от прикольного карлика в прикольной шляпе. Надо выкручиваться самому.
Первые два раза он говорил, что замок не того типа, и объяснял почему, щеголяя только что выдуманными техническими терминами. Перед крупным ограблением, когда напарники любезно выяснили номер модели замка, Брин нарочно порезал руку, разбив пивную кружку, а потом сказал, что повреждено сухожилие. Всякий раз, когда ему не удавалось открыть замок, его подельники (или шайка, которой он помогал) находили другой способ проникнуть в дом — обычно разбив окно. Однако Брин убедительно расписывал конструкции неподдавшихся замков и хитроумных секреток на дверях, и его слава взломщика росла и без реальных достижений.
Потому и сейчас он предложил свои услуги. По привычке. С той лишь разницей, что здесь никто не обдол-бан и, если Брин лажанется, все сразу врубятся: да, он лажанулся. С наркоманами еще как-нибудь выкрутишься, была бы фантазия. Но этой компании не наврешь, на техническую херню они не купятся. Все ученые умники. Была бы рядом одна Эмили — это еще полбеды. Она не такая ученая. Конечно, Брин еще охотнее остался бы один с Тией, хотя она с ним больше не разговаривает. Вот Тие он бы честно признался, что не умеет замки открывать. А может, и нет. В общем, неприятно, когда стоят над душой и пялятся. От волнения его прошибает пот, струйкой течет по шее и спине. Наконец Брин пробирается к двери.
И первым делом пробует ручку.
Потом встает на колени и смотрит в замочную скважину.
— Хм... — бурчит он. — Сложный, собака...
— Ну, что там? — Джейми тоже наклоняется к замку.
— Шпилька есть? — спрашивает Брин.
Уж это он знает наверняка: шпилек ни у кого не бывает. А раз нет шпильки, можно с облегчением сказать: очень жаль, но такой замок без шпильки не отопрешь.
— Есть, — говорит Энн и вынимает из волос шпильку.
Брин берет ее и сразу роняет.
— Блядь! — выпаливает он. — Потерял. Все на него смотрят.
— Без шпильки не получится, — предупреждает он.
— Возьми еще, — Энн подает вторую шпильку.
Только теперь Брин замечает в волосах Энн пробор-зигзаг. Пряди зачесаны в разные стороны и закреплены шпильками. Энн вынимает вторую шпильку, и пробор уже больше не зигзаг. В панике Брин видит, что у нее на голове таких зигзага два — значит, две шпильки. И еще одна в руке. Нехотя он берет шпильку, не спеша ее разглядывает и становится на колени перед дверью.
— А у тебя получится? — спрашивает Тия.
— Должно получиться, — отвечает он. — Если замок не слишком тугой.
— Тугой? — переспрашивает Пол.
— Ну да. Если не поддастся, шпилька сломается.
— Ясно, — говорит Пол. В голосе сквозит хохот. Целых три или четыре минуты Брин шурует шпилькой в замке.
— Поддается? — спрашивает Энн.
— Тише. Не отвлекай его, — шикает Эмили. Наконец Брин поднимается. У него ноют колени.
— Тут с ходу ничего не сделаешь, — сообщает он. — Может, подождете пока внизу?
Из комнаты доносится шум. Какой-то стук.
— Эй, кто там? — кричит Джейми. Эмили пробивает нервный смешок.
— Ну кто там может быть, глупый?
Брин припадает к замочной скважине, но ничего не видит. Стук прекращается.
— Наверное, летучая мышь, — высказывается Пол. — На чердаках они бывают.
— Уфф... — облегченно вздыхает Тия. — Может, пойдем отсюда?
— Или птицы на крыше, — вносит свою лепту Энн. — Наверное, у них там гнездо.
— Да какая разница! — отмахивается Тия. — Пошли вниз?
Брин рад, что больше незачем изображать возню с замком.
Глава 17
— «Признавайся или отдувайся»! — предлагает Эмили, когда все возвращаются в гостиную. Запас авантюризма у всех иссяк.
— Чего? — спрашивает Брин.
— Такая игра, когда говорят только правду? — уточняет Тия.
— Ага, — кивает Эмили, — или задания выполняют. Эмили возбуждена. «Признавайся или отдувайся» — ее любимая игра. Она напоминает Эмили ночевки у одноклассниц, грозы, романы, каникулы с однокурсниками.
Джейми и Брин заглянули в кладовую, и теперь в камине пылает уголь. В гостиной становится жарко. Есть вино, сигареты, бокалы, пепельницы (ладно, блюдца) — что душе угодно. Эмили опять на диване рядом с Брином, Тия и Джейми устроились на другом диване. Пол и Энн на полу: Энн греет руки перед камином, а Пол разлегся вдоль дивана Эмили, подпирая голову ладонью, и, похоже, дремлет.
— Как в нее играют? — спрашивает Тия.
— Никогда не пробовала? — удивляется Эмили.
— Нет. Разве что в Израиле... Не помню.
— Ты бывала в Израиле? — вмешивается Брин.
— Ага, в кибуце.
— И один мой кореш тоже.
Все ждут продолжения, но рассказывать Брину нечего.
— Правила такие, — нарушает молчание Эмили. — Кто-нибудь — скажем, я — начинает игру. Я выбираю, кому задать вопрос — например, Энн, и она выбирает, признаться или промолчать. Если она готова признаться, тогда я задам ей вопрос, на который она должна честно ответить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63