Эмили ненавидит наблюдательных девиц с зоркими глазами. Но, как ни странно, мужчин она ненавидит сильнее — потому что они не замечают изъянов и готовы довольствоваться второсортным: в конце концов, губам, которые делают минет, незачем иметь идеальную форму.
Лет в шестнадцать Эмили считала, что мужчины ее выбирают, потому что она особенная. Она трахалась с теми, кто любил искусство, группу «Блер», те же клубы, и чувствовала себя в своей тарелке. Но переспав с этими парнями, Эмили вскоре выясняла, что искусство они знают лишь по конвертам альбомов «Пинк Флойд», что «Блер» слушают, но предпочитают «Нью Ордер», готовы наврать с три короба, а в клубы ходят цеплять девиц. Эмили мучительно сознает, насколько она доступна. Она — живой образец программ поведения, которые задаются на Ибице и в Греции: девицы ради смеха шастают с голой грудью и за ночь меняют по три партнера в клубных туалетах.
Но недавно американские звезды-подростки ввели в моду слюнявые песенки о том, что они еще не готовы к сексу. Для них девственность — это серьезно: они умоляют приятелей подождать, благодарят за терпение или отшивают, не раздумывая, если те ждать не хотят. Эмили от этой дребедени тошно. Она выключает приемник, едва слышит эту попсятину. Чем-то песенки этих малолеток похожи на дебильный сериал «Бухта Доусона», который она пару раз смотрела. Эмили — стопроцентная Джен, а мечтает быть Джои.
— Ага! — кричит Энн, снова обыграв Пола.
Черт. Значит, Энн уверенно выходит на первое место в турнире. Теперь очередь Эмили сражаться с Полом. Если наберет хотя бы сорок пять очков, второе место ей обеспечено. Если, конечно, никто ее не обставит. А если продует или наберет меньше — выбывает из чемпионата.
— Можно проводить гастрольные матчи в гостиной, — предлагает Джейми. — И очки суммировать.
— Или начать заново. — Эмили отвоевала у Пола первый кусок «пищи».
— Блин! — говорит Пол.
Через заднюю дверь в дом вбегает Тия.
— Что с тобой? — спрашивает Эмили.
— Ничего, — отвечает Тия. На глазах у нее слезы. Она вылетает в коридор, взбегает по лестнице и где-то наверху хлопает дверью.
— Ого! — замечает Пол.
— Трагедия, — комментирует Энн. Джейми бежит за Тией.
Эмили остается только пойти расспросить Брина.
Брин спит. Очень даже аппетитный — обнаженный торс, в руке яблоко. Справа от Брина — куча поленьев, слева — груда яблок. Рядом стоит теплая бутылка лимонада. Эмили отпивает. Жуткая гадость.
Брин просыпается, едва Эмили касается его груди.
—Ма?
Эмили смеется.
— Дурачок! Это я, Эмили.
— А Тия где? — Брин садится и потягивается.
— Убежала в дом. Кажется, плачет.
— Да?..
— Почему она расплакалась? — спрашивает Эмили, вынимая пачку «Силк Кат».
— Расплакалась?
— Хочешь?
Он берет сигарету.
— Живем!
— Ну так что? — кокетливо допытывается Эмили. -Что?
— Колись, — говорит Эмили. — Выкладывай, что с Тией.
— А, это... Я и не видел, что она... хм...
— Тогда расскажи, что тут у вас случилось.
Брин путано объясняет, что он колол дрова, а Тия загорала. Намекает, что между ними проскочила искра — по крайней мере, за себя он ручается.
— Мне показалось, она хочет, чтоб я ее поцеловал, — продолжает он. — Был такой — ну знаешь, момент, когда что-то должно случиться. В общем, я сказал, что она просто блеск, хотел поцеловать, но еще сболтнул, что хочу ее сфотографировать.
Эмили падает на траву, катается по ней и хохочет.
— Ты чего? — удивляется Брин.
— Ну ты извращенец!
— Да я ни о чем таком не думал!
— Абсолютно думал. Бог ты мой, все мужчины одинаковы!
Пол и Энн по-прежнему сидят в кухне. Молчат, просто сидят и смотрят друг на друга. Может, им нечего сказать. Эмили входит и сразу удаляется наверх чистить зубы. От лимонада неприятный привкус во рту.
Комнаты Эмили и Тии рядом. Эмили чистит зубы, и случайно обнаруживается, что в ванной слышно все, что происходит в соседней комнате. Сначала там только всхлипывают и шуршат. Наступает тишина, кто-то шумно сморкается, и снова тишина.
Голоса.
— Что с тобой? — глухо спрашивает за стеной Джейми.
— Ненавижу... — это Тия.
Еще пару минут всхлипы. Эмили умывается.
— Успокойся, — просит Джейми, — мне можешь все рассказать.
— О чем? — капризничает Тия.
— Кто тебя обидел.
— Просто мне тут осточертело.
— Никто сюда не просился, — напоминает Джейми.
— Да? А вроде бы все довольны.
— А что нам остается? — отвечает Джейми. Пауза. Эмили поудобнее устраивается на полу.
— Я себя так по-дурацки чувствую... — признается Тия.
Эмили корчит рожицу. К делу, дорогуша.
— Напрасно, — говорит Джейми. — Положение и вправду сложное.
— Ты вот ведешь себя как ни в чем не бывало.
— Ну, я из тех, кто выживает.
Эмили зажимает рот ладонью. «Я из тех, кто выживает». Бог ты мой, мил, но до чего же нелеп!
— Кстати, я нашла генератор, — сообщает Тия.
— Великолепно. Надо его включить, пока не стемнело.
Слышен шорох. Наверное, Джейми встает.
— Прямо сейчас? — спрашивает Тия.
— Пойдем. Тебе надо чем-нибудь заняться, отвлечешься.
— Но я не могу...
— Что не можешь?
— Смотреть ему в лицо...
— Брину? -Да.
— Почему? Что случилось?
— Ничего. Глупость вышла.
— Да в чем дело? — спрашивает Джейми.
— Кажется, я... погорячилась. «Эт точно», — думает Эмили.
— Он к тебе приставал? — допытывается Джейми.
— Не знаю... Если честно, я этого хотела. Дело не в этом.
— А в чем?
— Просто он сказал... -Что?
— Ты все равно не поймешь.
— Я попытаюсь.
— Он сказал, что хочет сфотографировать меня.
— Все ясно. Гад.
— Нет-нет! — протестует Тия. — Он не это имел в виду.
— А что еще он мог иметь в виду?
— Он фотограф. Снимает здания, ну и всякое другое. Наверное, хотел сделать мне комплимент. Мы говорили о фотографии, он в тему сказал. Я потому и жалею, что погорячилась.
— А проблема-то в чем?
— Какая проблема? — удивляется Тия.
— Как какая? Ты же расстроилась.
Эмили прикидывает, сколько еще продлится это занудство.
— Я никому не позволю меня фотографировать, — объясняет Тия и прибавляет: — Никогда.
— Почему?
— Не могу, и все.
— Кажется, есть религиозные учения, в которых...
— Считается, что фотография отнимает душу? Знаешь, они правы. Так и есть. Раз — и душа исчезает.
— Не понимаю, — признается Джейми. Длинная пауза. Тия продолжает совсем тихо:
— В двенадцать лет я узнала, что дядя установил у меня в спальне скрытую камеру.
— То есть?
— Он снимал, как я раздеваюсь. Целые километры пленки, на которой я снимаю одежду, стаскиваю носки, трусики, раздеваюсь догола. Самые популярные были кадры, где я в носках и трусах.
— Черт! — выпаливает Джейми. — Серьезно?
— Да. Он эти записи смотрел сам и с друзьями, а отдельные кадры печатал и продавал какому-то торговцу в Сохо.
— Значит, он был?..
— Да, педофил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Лет в шестнадцать Эмили считала, что мужчины ее выбирают, потому что она особенная. Она трахалась с теми, кто любил искусство, группу «Блер», те же клубы, и чувствовала себя в своей тарелке. Но переспав с этими парнями, Эмили вскоре выясняла, что искусство они знают лишь по конвертам альбомов «Пинк Флойд», что «Блер» слушают, но предпочитают «Нью Ордер», готовы наврать с три короба, а в клубы ходят цеплять девиц. Эмили мучительно сознает, насколько она доступна. Она — живой образец программ поведения, которые задаются на Ибице и в Греции: девицы ради смеха шастают с голой грудью и за ночь меняют по три партнера в клубных туалетах.
Но недавно американские звезды-подростки ввели в моду слюнявые песенки о том, что они еще не готовы к сексу. Для них девственность — это серьезно: они умоляют приятелей подождать, благодарят за терпение или отшивают, не раздумывая, если те ждать не хотят. Эмили от этой дребедени тошно. Она выключает приемник, едва слышит эту попсятину. Чем-то песенки этих малолеток похожи на дебильный сериал «Бухта Доусона», который она пару раз смотрела. Эмили — стопроцентная Джен, а мечтает быть Джои.
— Ага! — кричит Энн, снова обыграв Пола.
Черт. Значит, Энн уверенно выходит на первое место в турнире. Теперь очередь Эмили сражаться с Полом. Если наберет хотя бы сорок пять очков, второе место ей обеспечено. Если, конечно, никто ее не обставит. А если продует или наберет меньше — выбывает из чемпионата.
— Можно проводить гастрольные матчи в гостиной, — предлагает Джейми. — И очки суммировать.
— Или начать заново. — Эмили отвоевала у Пола первый кусок «пищи».
— Блин! — говорит Пол.
Через заднюю дверь в дом вбегает Тия.
— Что с тобой? — спрашивает Эмили.
— Ничего, — отвечает Тия. На глазах у нее слезы. Она вылетает в коридор, взбегает по лестнице и где-то наверху хлопает дверью.
— Ого! — замечает Пол.
— Трагедия, — комментирует Энн. Джейми бежит за Тией.
Эмили остается только пойти расспросить Брина.
Брин спит. Очень даже аппетитный — обнаженный торс, в руке яблоко. Справа от Брина — куча поленьев, слева — груда яблок. Рядом стоит теплая бутылка лимонада. Эмили отпивает. Жуткая гадость.
Брин просыпается, едва Эмили касается его груди.
—Ма?
Эмили смеется.
— Дурачок! Это я, Эмили.
— А Тия где? — Брин садится и потягивается.
— Убежала в дом. Кажется, плачет.
— Да?..
— Почему она расплакалась? — спрашивает Эмили, вынимая пачку «Силк Кат».
— Расплакалась?
— Хочешь?
Он берет сигарету.
— Живем!
— Ну так что? — кокетливо допытывается Эмили. -Что?
— Колись, — говорит Эмили. — Выкладывай, что с Тией.
— А, это... Я и не видел, что она... хм...
— Тогда расскажи, что тут у вас случилось.
Брин путано объясняет, что он колол дрова, а Тия загорала. Намекает, что между ними проскочила искра — по крайней мере, за себя он ручается.
— Мне показалось, она хочет, чтоб я ее поцеловал, — продолжает он. — Был такой — ну знаешь, момент, когда что-то должно случиться. В общем, я сказал, что она просто блеск, хотел поцеловать, но еще сболтнул, что хочу ее сфотографировать.
Эмили падает на траву, катается по ней и хохочет.
— Ты чего? — удивляется Брин.
— Ну ты извращенец!
— Да я ни о чем таком не думал!
— Абсолютно думал. Бог ты мой, все мужчины одинаковы!
Пол и Энн по-прежнему сидят в кухне. Молчат, просто сидят и смотрят друг на друга. Может, им нечего сказать. Эмили входит и сразу удаляется наверх чистить зубы. От лимонада неприятный привкус во рту.
Комнаты Эмили и Тии рядом. Эмили чистит зубы, и случайно обнаруживается, что в ванной слышно все, что происходит в соседней комнате. Сначала там только всхлипывают и шуршат. Наступает тишина, кто-то шумно сморкается, и снова тишина.
Голоса.
— Что с тобой? — глухо спрашивает за стеной Джейми.
— Ненавижу... — это Тия.
Еще пару минут всхлипы. Эмили умывается.
— Успокойся, — просит Джейми, — мне можешь все рассказать.
— О чем? — капризничает Тия.
— Кто тебя обидел.
— Просто мне тут осточертело.
— Никто сюда не просился, — напоминает Джейми.
— Да? А вроде бы все довольны.
— А что нам остается? — отвечает Джейми. Пауза. Эмили поудобнее устраивается на полу.
— Я себя так по-дурацки чувствую... — признается Тия.
Эмили корчит рожицу. К делу, дорогуша.
— Напрасно, — говорит Джейми. — Положение и вправду сложное.
— Ты вот ведешь себя как ни в чем не бывало.
— Ну, я из тех, кто выживает.
Эмили зажимает рот ладонью. «Я из тех, кто выживает». Бог ты мой, мил, но до чего же нелеп!
— Кстати, я нашла генератор, — сообщает Тия.
— Великолепно. Надо его включить, пока не стемнело.
Слышен шорох. Наверное, Джейми встает.
— Прямо сейчас? — спрашивает Тия.
— Пойдем. Тебе надо чем-нибудь заняться, отвлечешься.
— Но я не могу...
— Что не можешь?
— Смотреть ему в лицо...
— Брину? -Да.
— Почему? Что случилось?
— Ничего. Глупость вышла.
— Да в чем дело? — спрашивает Джейми.
— Кажется, я... погорячилась. «Эт точно», — думает Эмили.
— Он к тебе приставал? — допытывается Джейми.
— Не знаю... Если честно, я этого хотела. Дело не в этом.
— А в чем?
— Просто он сказал... -Что?
— Ты все равно не поймешь.
— Я попытаюсь.
— Он сказал, что хочет сфотографировать меня.
— Все ясно. Гад.
— Нет-нет! — протестует Тия. — Он не это имел в виду.
— А что еще он мог иметь в виду?
— Он фотограф. Снимает здания, ну и всякое другое. Наверное, хотел сделать мне комплимент. Мы говорили о фотографии, он в тему сказал. Я потому и жалею, что погорячилась.
— А проблема-то в чем?
— Какая проблема? — удивляется Тия.
— Как какая? Ты же расстроилась.
Эмили прикидывает, сколько еще продлится это занудство.
— Я никому не позволю меня фотографировать, — объясняет Тия и прибавляет: — Никогда.
— Почему?
— Не могу, и все.
— Кажется, есть религиозные учения, в которых...
— Считается, что фотография отнимает душу? Знаешь, они правы. Так и есть. Раз — и душа исчезает.
— Не понимаю, — признается Джейми. Длинная пауза. Тия продолжает совсем тихо:
— В двенадцать лет я узнала, что дядя установил у меня в спальне скрытую камеру.
— То есть?
— Он снимал, как я раздеваюсь. Целые километры пленки, на которой я снимаю одежду, стаскиваю носки, трусики, раздеваюсь догола. Самые популярные были кадры, где я в носках и трусах.
— Черт! — выпаливает Джейми. — Серьезно?
— Да. Он эти записи смотрел сам и с друзьями, а отдельные кадры печатал и продавал какому-то торговцу в Сохо.
— Значит, он был?..
— Да, педофил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63