Как она ошибалась!
Трина вдела в уши Дженни какие-то кристаллы. Дженни помотала головой. Сережки были тяжелыми, но не свалились. А воротник все равно врезался в шею…
Трина отступила на шаг.
— Кажется, все в порядке. А теперь обещай мне не трогать лицо, не прикасаться к прическе и… да перестань, наконец, втыкать воротник в шею!
Сама Трина на церемонию не собиралась. Билеты были дороги, а телевидение платило только за лауреатов. А Дженни был предоставлен еще и лимузин. Она собиралась сперва подвезти Трину, а потом прихватить по пути Брайана.
Брайан уже ждал ее перед домом, где находился их «чуланчик».
— Я, право, сожалею, что такой неорганизованный, — он провел пальцами около ее щеки, не касаясь кожи. Жест означал, что он поцеловал бы ее, но опасался испортить косметику. — Потрясающее платье! Просто замечательное. Не знаешь, где Трина разыскала такое?
Дженни помотала головой.
— Но воротник врезается в шею.
— Думаю, что сегодня вечером это не самое главное, Дженни.
— Пожалуй, ты прав…
Он прекрасно выглядел — элегантный, уверенный в себе. Худое лицо казалось чуть синеватым после бритья, особенно на фоне снежно-белой парадной рубашки с мелкими складочками на груди. Дженни захотелось прижаться к нему, чтобы он ее обнял, прильнуть щекой к шелковому лацкану смокинга. Но ведь так она испортит прическу…
Он оправил манжеты:
— Ненавижу весь этот официоз.
— Ненавидишь появляться перед публикой ты? — Дженни попыталась пошутить, но получилось, кажется, грубовато.
— Ну, — защищался Брайан, — немного странно торчать там, не будучи лауреатом. — Он, кажется, понял, что допустил неловкость, и немедленно сменил тон. — По-моему, я не отношусь к актерам, которые вправе пенять автору за то, что он получил награду.
— Разумеется. — Последнее замечание было уже неприкрытой грубостью.
Брайану следовало винить только себя. Уже год-полтора Дженни носилась с идеей отличной сюжетной линии специально для него. В Лондон приезжает виконт. Внешне он очень похож на Гастингса, героя Брайана. Выясняется, что они братья — Гастингс оказывается незаконнорожденным сыном высокопоставленного отца приезжего виконта. Брайан должен был играть обе роли. Такие «роли-близнецы» обычно привлекали телезрителей, это было смело и просто-напросто выгодно.
Но телевидение отказывало — для этой роли необходимо, чтобы Брайан подписал контракт минимум на два года. И он воспротивился. Максимум полгода — на больший срок он не хотел себя закабалять. Ведь он жаждал свободы…
И вообще Брайан хотел бросить мыльные оперы. Он никогда об этом не говорил, но Дженни все равно знала. Некоторым актерам, постоянно снимающимся в сериалах, было трудно сохранить самоуважение — слишком многие считали их бездарными скотами, не способными на большее. Дженни сравнивала их положение с участью домашней хозяйки на заре феминизма. Все вокруг тогда кричали о том, что ее занятия примитивны, отупляющи и бессмысленны. Чтобы выстоять, требовались неимоверные силы.
Многие женщины выстояли, как и многие актеры мыльных опер. И Брайан должен был в конце концов одолеть свои сомнения. Очень уж хорош был на телеэкране… Его Гастингс преисполнен твердой и спокойной властности, верен, надежен, и все, что он делал, далеко выходило за рамки реплик типа «Кушать подано». Брайан должен гордиться своей миссией и плевать на мнение тех, кто ничего не смыслил в его работе. Но это ему пока что не удавалось.
Карьера вначале не очень-то его беспокоила — слишком напряженной была работа.
Но за последние полгода он уже дважды сменил агентов, а вожделенное признание не приходило.
Неудивительно, что в последнее время у них ничего не ладилось, возникла напряженность… Они больше не были членами одной команды. Брайана теперь заботила только его карьера — и это портило всю его жизнь, включая и отношения с Дженни. Но Дженни ни секунды не сомневалась в том, что они преодолеют очередную черную полосу. Ведь такова их работа, что одна удачная кинопроба может перевернуть жизнь!
Ну, а если у него дела пойдут на лад, тогда и у нее все изменится к лучшему.
Когда Дженни в первый раз попала на церемонию вручения «Эмми», она была ошеломлена, как деревенский ребенок, впервые приехавший в большой город. Много лет подряд она смотрела по телевизору на широкую красную ковровую дорожку, расстилающуюся до самых дверей отеля, желтую цепь полицейских, сдерживающую толпу фанатов, которые выкрикивают имена любимых актеров, щелкают затворами фотокамер и размахивают блокнотами для автографов. И вот теперь она — одна из тех, кто выходит из лимузинов. Чувство реальности было притуплено, будто все происходило не с ней. Словно это была еще одна ее чудесная фантазия…
Такими были ее ощущения прежде. В этот раз она не испытывала и тени удовлетворения. Ей хотелось домой, в постель.
Брайан вышел из лимузина и поднял руку, приветствуя толпу. Рев людской массы чуть ослаб — он был звездой далеко не первой величины. Вот если бы он тогда согласился на роль брата-виконта… К тому времени как Дженни, поблагодарив шофера, вышла из машины, Брайан уже был около линии оцепления и раздавал автографы. Подъехал еще один лимузин, высаживались вновь прибывшие. Дженни пришлось посторониться.
— Простите! Простите! — зазвенел совсем молодой голос со стороны оцепления. — А вы тоже знаменитость?
Дженни покачала головой.
Брайан не мешкал. Здесь все было очень тонко — актер должен казаться снисходительным и любезным, но Боже упаси показать, что он заинтересован во внимании толпы. Он коснулся руки Дженни, благо там косметики не было, и они вошли в отель. Первые пять этажей занимали магазины и офисы. У подножья эскалаторов охрана проверяла билеты. Скользя вверх по эскалатору, Дженни не отрывала глаз от входа. Поток людей не слабел. Платья женщин поражали роскошью, сверкали украшения и блестки, шуршали нижние юбки…
В огромном полукруглом фойе перед залом церемоний были установлены переносные стойки бара. Люди выпивали, приветствовали друг друга, обменивались новостями. Фойе было переполнено. Из-за несмолкающего гула приходилось либо очень громко говорить, либо чересчур близко наклоняться к собеседнику.
Здесь Дженни не должна была играть роль знаменитости. Она просто была знаменитой, и все об этом знали. В ее руках была власть. А в ее власти было сделать из актера звезду. Каждый, с кем она когда-либо сталкивалась по работе, горел желанием поболтать с ней. И она очень быстро потеряла Брайана в толпе.
Дженни не смущалась, ей нравилось быть в гуще событий, но такой способ общения она не жаловала. Это был какой-то всеобщий прилюдный подхалимаж. Дженни считала, что если кто-то хочет получить роль, то пусть лучше подойдет и напрямую скажет об этом или же свяжется с ней через агента.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Трина вдела в уши Дженни какие-то кристаллы. Дженни помотала головой. Сережки были тяжелыми, но не свалились. А воротник все равно врезался в шею…
Трина отступила на шаг.
— Кажется, все в порядке. А теперь обещай мне не трогать лицо, не прикасаться к прическе и… да перестань, наконец, втыкать воротник в шею!
Сама Трина на церемонию не собиралась. Билеты были дороги, а телевидение платило только за лауреатов. А Дженни был предоставлен еще и лимузин. Она собиралась сперва подвезти Трину, а потом прихватить по пути Брайана.
Брайан уже ждал ее перед домом, где находился их «чуланчик».
— Я, право, сожалею, что такой неорганизованный, — он провел пальцами около ее щеки, не касаясь кожи. Жест означал, что он поцеловал бы ее, но опасался испортить косметику. — Потрясающее платье! Просто замечательное. Не знаешь, где Трина разыскала такое?
Дженни помотала головой.
— Но воротник врезается в шею.
— Думаю, что сегодня вечером это не самое главное, Дженни.
— Пожалуй, ты прав…
Он прекрасно выглядел — элегантный, уверенный в себе. Худое лицо казалось чуть синеватым после бритья, особенно на фоне снежно-белой парадной рубашки с мелкими складочками на груди. Дженни захотелось прижаться к нему, чтобы он ее обнял, прильнуть щекой к шелковому лацкану смокинга. Но ведь так она испортит прическу…
Он оправил манжеты:
— Ненавижу весь этот официоз.
— Ненавидишь появляться перед публикой ты? — Дженни попыталась пошутить, но получилось, кажется, грубовато.
— Ну, — защищался Брайан, — немного странно торчать там, не будучи лауреатом. — Он, кажется, понял, что допустил неловкость, и немедленно сменил тон. — По-моему, я не отношусь к актерам, которые вправе пенять автору за то, что он получил награду.
— Разумеется. — Последнее замечание было уже неприкрытой грубостью.
Брайану следовало винить только себя. Уже год-полтора Дженни носилась с идеей отличной сюжетной линии специально для него. В Лондон приезжает виконт. Внешне он очень похож на Гастингса, героя Брайана. Выясняется, что они братья — Гастингс оказывается незаконнорожденным сыном высокопоставленного отца приезжего виконта. Брайан должен был играть обе роли. Такие «роли-близнецы» обычно привлекали телезрителей, это было смело и просто-напросто выгодно.
Но телевидение отказывало — для этой роли необходимо, чтобы Брайан подписал контракт минимум на два года. И он воспротивился. Максимум полгода — на больший срок он не хотел себя закабалять. Ведь он жаждал свободы…
И вообще Брайан хотел бросить мыльные оперы. Он никогда об этом не говорил, но Дженни все равно знала. Некоторым актерам, постоянно снимающимся в сериалах, было трудно сохранить самоуважение — слишком многие считали их бездарными скотами, не способными на большее. Дженни сравнивала их положение с участью домашней хозяйки на заре феминизма. Все вокруг тогда кричали о том, что ее занятия примитивны, отупляющи и бессмысленны. Чтобы выстоять, требовались неимоверные силы.
Многие женщины выстояли, как и многие актеры мыльных опер. И Брайан должен был в конце концов одолеть свои сомнения. Очень уж хорош был на телеэкране… Его Гастингс преисполнен твердой и спокойной властности, верен, надежен, и все, что он делал, далеко выходило за рамки реплик типа «Кушать подано». Брайан должен гордиться своей миссией и плевать на мнение тех, кто ничего не смыслил в его работе. Но это ему пока что не удавалось.
Карьера вначале не очень-то его беспокоила — слишком напряженной была работа.
Но за последние полгода он уже дважды сменил агентов, а вожделенное признание не приходило.
Неудивительно, что в последнее время у них ничего не ладилось, возникла напряженность… Они больше не были членами одной команды. Брайана теперь заботила только его карьера — и это портило всю его жизнь, включая и отношения с Дженни. Но Дженни ни секунды не сомневалась в том, что они преодолеют очередную черную полосу. Ведь такова их работа, что одна удачная кинопроба может перевернуть жизнь!
Ну, а если у него дела пойдут на лад, тогда и у нее все изменится к лучшему.
Когда Дженни в первый раз попала на церемонию вручения «Эмми», она была ошеломлена, как деревенский ребенок, впервые приехавший в большой город. Много лет подряд она смотрела по телевизору на широкую красную ковровую дорожку, расстилающуюся до самых дверей отеля, желтую цепь полицейских, сдерживающую толпу фанатов, которые выкрикивают имена любимых актеров, щелкают затворами фотокамер и размахивают блокнотами для автографов. И вот теперь она — одна из тех, кто выходит из лимузинов. Чувство реальности было притуплено, будто все происходило не с ней. Словно это была еще одна ее чудесная фантазия…
Такими были ее ощущения прежде. В этот раз она не испытывала и тени удовлетворения. Ей хотелось домой, в постель.
Брайан вышел из лимузина и поднял руку, приветствуя толпу. Рев людской массы чуть ослаб — он был звездой далеко не первой величины. Вот если бы он тогда согласился на роль брата-виконта… К тому времени как Дженни, поблагодарив шофера, вышла из машины, Брайан уже был около линии оцепления и раздавал автографы. Подъехал еще один лимузин, высаживались вновь прибывшие. Дженни пришлось посторониться.
— Простите! Простите! — зазвенел совсем молодой голос со стороны оцепления. — А вы тоже знаменитость?
Дженни покачала головой.
Брайан не мешкал. Здесь все было очень тонко — актер должен казаться снисходительным и любезным, но Боже упаси показать, что он заинтересован во внимании толпы. Он коснулся руки Дженни, благо там косметики не было, и они вошли в отель. Первые пять этажей занимали магазины и офисы. У подножья эскалаторов охрана проверяла билеты. Скользя вверх по эскалатору, Дженни не отрывала глаз от входа. Поток людей не слабел. Платья женщин поражали роскошью, сверкали украшения и блестки, шуршали нижние юбки…
В огромном полукруглом фойе перед залом церемоний были установлены переносные стойки бара. Люди выпивали, приветствовали друг друга, обменивались новостями. Фойе было переполнено. Из-за несмолкающего гула приходилось либо очень громко говорить, либо чересчур близко наклоняться к собеседнику.
Здесь Дженни не должна была играть роль знаменитости. Она просто была знаменитой, и все об этом знали. В ее руках была власть. А в ее власти было сделать из актера звезду. Каждый, с кем она когда-либо сталкивалась по работе, горел желанием поболтать с ней. И она очень быстро потеряла Брайана в толпе.
Дженни не смущалась, ей нравилось быть в гуще событий, но такой способ общения она не жаловала. Это был какой-то всеобщий прилюдный подхалимаж. Дженни считала, что если кто-то хочет получить роль, то пусть лучше подойдет и напрямую скажет об этом или же свяжется с ней через агента.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72