Вы - чужие..."
Элеонора. Бабушка Элеонора. Смешно! Хотя, если подумать, не очень.
Плох актер, не способный сыграть дурака. Или маразматика. Люди охотно
верят в чужой идиотизм, с гордостью ощущая себя несоизмеримо умнее. А
старость - это не только склероз, но и мудрость... Осколок прошлого. Она
помнит далекие времена, когда Лаба была одинокой планетой, пупом
пространства и времени. "Ах, Виктор, какой прекрасной была тогда наша
Лаба! Мы были одиноки, но едины с природой, а звезды были далеки и
недостижимы. Мы смотрели на них по ночам и мечтали. Какие были люди! А
сейчас - спутники, карантины, незнакомые названия и эмблемы, омерзительный
грохот ваших кораблей..."
Яна. М-м-м. Что, Яна? Светлые волосы, зеленые глаза, фигура. Привычка
крутить пластиковый браслет на руке, тихая улыбка. Но... Невинный взгляд
искоса и язвительный вопрос: "А может быть тетя Ната права? Что такое
знаете вы, на другом конце Галактики, чтобы учить нас жизни? Не улыбайся,
что ты все время улыбаешься? Я серьезно..." Нет, Яна - это нереально.
Я потряс головой. Хуже некуда! Словно в створ попал. И посоветоваться
не с кем. Даже с Мишелем. Мишеля жалко, веселый космос! Каково будет ему,
спецу до мозга костей, когда узнает, что кто-то из его родных...
Но кто же из них? Лишь один человек может ответить на этот вопрос.
Настала пора побеседовать с Арнольдом по-настоящему. Без санкций и
инструкций. Зажать, чтобы не выкрутился, не улизнул, не отвел взгляд.
Устроить наконец маленькую "спик-вертушку". Психодопрос с пристрастием.
Одна из заповедей Сообщества гласит: "Не оболги ближнего своего". Я
не могу, не имею права оболгать. Но бустеры существуют. И кто-то ищет и
находит контакты с Белой Радостью, и лжет, и заставляет лгать других... А
где-то талантливая молодежь учится стрелять из "линеек", ходить в ногу и
петь бодрые марши. И спешит помощь с Белой Радости, и горят крейсера, и
светится по ночам в атмосфере радиоактивная пыль, и уже не в фильме, а
наяву катится по полу голова инженера Адама и многие-многие головы...
"Не оболги ближнего своего". Я не оболгу, я узнаю наверняка. И тогда
скажет свое слово Земля.

- Слушай, какой у тебя рост? - поинтересовался человек, которого я
назвал про себя "офицер охраны". Меньше всего он походил на офицера
охраны: пыльная и мятая роба, красные глаза, а на подбородке неопрятная
щетина.
- Без двух два, - ответил я и, предупреждая вопрос о спейсболе,
спросил: - У вас тут что? Музей оборонных средств?
- Эт-то точно, - отозвался "офицер". Он небрежно глянул на мой
пропуск, связался с кем-то по фону и теперь отдыхал, прислонясь к боку
патрульного ракетоплана.
- Хорошо, нам "Ньюмены" подкинули, - он вздохнул. - Раньше сплошной
хлам был. Сейчас новая техника потоком пошла. На центральной точке
площадка забита, не ступишь.
- И давно? - ошалело спросил я. Новая техника мне чрезвычайно не
понравилась. "Ньюмены"! В этой дыре! Их у спецов нечасто встретишь, а тут
какая-то местная охрана. Откуда они взяли? Этак, если каждый будет, да с
"Ньюменом"... Странно. Очень странно.
- Что "давно"? - спросил "офицер".
- Давно вот это - "ступить некуда"?
- С месяц...
- И чего всех сюда тянет? На Южном Побережье по-моему не хуже.
- А ты забавник! - скривился "офицер". - Сам-то сюда за загаром
приехал, остроумец? А может ты не наш? Не с Лабы?
Я неопределенно пожал плечами. Интересно, что они так охраняют? И от
кого... С "Ньюменами".
- Ах, вот оно как! - задумался "офицер". Потянулся к фону, но
передумал. - А я думаю, почему месячный пропуск! Думал фальшивка. Умельцев
у нас хватает. Давненько я такого не видел. На Острове обычно дольше
недели не задерживаются. Либо назад, либо...
- Что "либо"? - не понял я.
- Либо вперед, - "офицер" смотрел с издевкой, которую и не думал
скрывать. Неприятный тип. И глаза. Красные, но неподвижные, стеклянные...
- А если подольше остаться захочется?
- Видишь пропуск? - он ткнул пальцем в мой пропуск - массивный
металлический браслет с прозрачной пластиной, на которой были выдавлены
мои данные и срок действия документа. - Ты его наденешь и будешь носить,
не снимая. Через месяц он автоматически самоуничтожится. И если мы засечем
тебя на Острове без пропуска, то... Не пытайся, не надо...
- А что, бывают, которые пытаются?
Реакция была неожиданной. "Офицер" побагровел, сплюнул под ноги и
процедил:
- Сам узнаешь.
Повернулся, пошел к ракетоплану. Машина впечатляла: громадина,
утыканная иглами разрядников и антенн, с широко распахнутыми створками
грузового люка. Перед люком застыла шеренга здоровенных суровых киберов.
Вооружены они не были, но смотрелись зловеще.
Я задумчиво посмотрел вслед "офицеру". Да... "Корючка". Но это сейчас
не главное. Главное - Арнольд.
Остров лежал в нескольких километрах от берега. Скоростной паром шел
ходко и вскоре Остров можно было рассмотреть в деталях. Салатовая громада
леса, полоска пляжа с пестрыми тентами и павильончиками, шеренга
развлекательных сооружений, убегающих от берега в лес. И над всем этим
курортным великолепием, низко-низко, сочная радуга.
На палубе было жарко и скучно. Кроме меня, на Остров ехали двое -
молодая парочка, пожирающая друг-друга огненными взорами. Я вновь
отвернулся к берегу. На пляже никого не было. Только у опушки леса четверо
парней устроили веселую кучу-малу. В воздухе стоял гам, слышимый даже на
пароме, клубилась пыль. Да, даже на Лабе можно форсажно веселиться! Эх, ну
разве так надо? Кто ж так подножки делает? Глухачи неуклюжие!
Я сплюнул за борт. А когда поднял глаза, свалка кончилась. Три
маленькие фигурки неторопливо брели вдоль берега. Четвертый участник
потасовки куда-то исчез. Впрочем, было далеко, может, я и ошибся.
Высадили нас прямо на пляж. Парочка уползла под сень разлапистых
деревьев, а я остался на берегу, у воды. Искушение было велико.
Кондиционер в моем флаере не кондиционировал, час назад я ползал "а-ля
карач" по пыльному полу в комнате Арнольда, а с тех пор, как я последний
раз купался в нормальном озере прошло целых три дня. Да и неплохо было
расслабиться перед "спик-вертушкой", снять напряжение. Чтоб не
опозориться, как на званном ужине.
Далеко заплывать не хотелось. Побултыхавшись немного на глубине, я
выбрался на мелководье. Неподалеку трое парней, хохоча, окунали с головой
загорелую блондиночку. Та вырывалась и визжала так, будто ее действительно
топили. Я немного повеселел. Жизнерадостный гам - то, чего мне не хватало
для душевного равновесия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30