День потрудились: вижу, что ничего не выходит. Одна закладка — это пять-шесть листовок, на печать уходит минут сорок, а машинок мало. И тут мне одна сотрудница напомнила про новый телетайп с памятью на один килобайт. Нажмешь две кнопки — он тут же выплевывает четверть страницы. Я позвонил Рубашкину, он переписал свои воззвания до нужного размера, и я ему к вечеру целый чемодан привез — хоть печку ими топи.
— Ты очень долго рассказываешь, а мне нужно знать, зачем у тебя столько девиц. Там есть очень красивые, — сказала Лариса.
— Я же подробно рассказываю! — воскликнул Горлов. — Иначе не поймешь.
— Я, между прочим, стала очень ревнивая. Раньше такого не было, я вообще не знала, что такое ревность. Однажды представила, что ты с другой, и — красные круги перед глазами. Захотелось что-нибудь расколотить или ударить…
— Рубашкин посмотрел и сказал: «Мало! Этого на полквартала не хватит». Стали думать, где бы еще один такой телетайп оседлать. И тут я вспомнил, как мы этот аппарат из Минпромсвязи выбивали. Пришлось чуть ли не через ВПК заявку пробивать, потому что у связистов горел план по внедрению новой техники. Короче, оказалось, что нужные телетайпы есть почти на каждой почте — на них телеграммы принимают. Когда я это рассказал, Петя так обрадовался, что самую последнюю бутылку достал, и мы на радостях выпили. У него, оказывается, несколько девушек-телеграфисток листовки печатали. Он их тут же вызвал, все объяснил, а они — своим подружкам. На следующую ночь полсотни телетайпов на нас заработала, а еще через день наступил полный обвал. Желающие помочь повалили толпами. Мы уже несколько пунктов в разных концах города организовали. У меня — только Петроградский и Василеостровский районы. Сейчас готовим списки, чтобы в ночь перед голосованием в каждую квартиру принесут короткую телеграмму. Что-нибудь вроде: «Голосуйте за кандидата Народного фронта Тяпкина Ивана Ивановича! Долой партноменклатуру!». Технически это сложно, но я уже придумал, как все организовать. Настоящих почтальонов, конечно, не хватит, но вместо них пойдут агитаторы. Самое трудное, чтобы в нужную ночь на телеграфах дежурили наши девочки…
— Итак, почта и телеграф уже в наших руках. Осталось взять мосты с вокзалами, и ты, как Ленин в девятьсот семнадцатом, захватишь власть! Каким будет первый декрет? — смеясь спросила Лариса.
— А какой бы ты хотела?
— Всех одеть, обуть, накормить, и каждому — по отдельной квартире. И самый главный — о любви! Чтобы все любили всех, как у Окуджавы: «Давайте, говорить друг другу комплименты! Тем более. что жизнь короткая такая…» — кажется так?
— Ты — хороший политик! Именно это и обещают демократы. Армию распустим, оружие разломаем на лом и продадим, а выручку распределим поровну — по тысяче долларов на каждого гражданина плюс квартира или дом, если в сельской местности. Тем, кто помогает, — в первую очередь или вообще без очереди.
— Ты так увлеченно обо всем рассказываешь, будто и сам стал демократом… — сказала Лариса.
— Честно говоря, не нравится мне эта публика. Эти ребята чем-то похожи на лакеев, рвущихся к барскому столу. У большинства за душой — круглый ноль. Хотя есть и безусловно честные люди, которые искренне верят, что могут что-то изменить к лучшему.
— Зачем же ты затеял эту, как бы сказать точнее — операцию? — спросила Лариса.
— Таланов же устроил тебя к врачам, я не мог ему отказать, — удивился Горлов ее вопросу.
— Но ты работаешь не только в его округе?
— Остальное получилось само и так быстро, что я даже не успел задуматься. Я не ожидал, что так много людей будут помогать. Они работают совершенно бесплатно и с немалым риском.
— А в чем риск?
— В уголовном кодексе есть дурацкая статья: использование государственного оборудования в личных целях. В случае провала у девушек будут крупные неприятности.
— А у тебя?
— Если рассуждать логически, нам с Петей Рубашкиным придется брать на себя роль организаторов. Подсчитают стоимость работы телетайпов, бумаги, электроэнергии и предъявят хищение в особо крупных размерах в составе организованной группы. Я еще осенью весь УК изучил: от корки до корки, — засмеялся Горлов.
— Это почти самоубийство! Органам наверняка уже все известно. Боренька, зачем ты в то ввязался? — спросила Лариса и, прижавшись к его плечу, добавила: «Я боюсь…».
— Я, пожалуй, тоже боюсь. Но не так, как в прошлый раз. Тогда я чувствовал себя обложенным со всех сторон зайцем, а теперь знаю где охотники, и где сидят фазаны…
— Обкладывают волков и медведей, а зайцев травят собаками!
— Вот, я и не хочу быть зайцем, которого гонят борзые. Впрочем, когда мы в первый раз говорили с Талановым, я этого еще не понимал. Ситуация была простая: он помог мне, я должен помочь ему. Вот и все.
— Выходит, ты из-за меня рискуешь жизнью? — спросила Лариса.
— Выходит, из-за тебя, — рассеянно ответил Горлов, вглядываясь в окно.
— Как странно: чтобы помочь любимой женщине, ты пытаешься изменить результаты выборов…
— Мушкетеры по тем же причинам и не такое вытворяли, — сказал Горлов и неожиданно перегнувшись через сиденье показал куда-то вперед.
— Володя, заворачивай налево! Видишь огни между деревьями? Мы уже приехали!
3.19 Белые птицы на мертвой воде
После первой же рюмки Горлов почувствовал, что его тянет в сон. Он заказал крепкого кофе, но помогло ненадолго.
— Ты совсем не слушаешь, что я говорю, — сказала Лариса, когда едва поковыряв вилкой, он отставил блюдо с запеченной на осиновых углях рыбой.
— Извини, — сказал он, — я задумался о том, что ты говорила в машине.
— О чем же?
— Это правда: все началось из-за тебя, когда я позвонил Таланову. Но все, что я делал потом, было как бы само по себе. Я не то, чтобы забыл, почему ввязался в эту историю, вовсе нет! Не знаю, как объяснить.
— Ты поплыл по течению?
— Скорее направлял то течение, которое меня понесло. В детстве я любил осушать лужи. Да, да не смейся! Особенно весной, когда тает снег. Я рыл канавки и пускал в них кораблики. Чем быстрее текла вода, тем было интереснее. И, пожалуй, ты права: я представлял, будто это настоящие реки, и я плыву на корабле, — Горлов ощущал, что говорит несвязно и едва сдерживался, чтобы не закрыть глаза.
— Ты совсем спишь, — наконец заметила Лариса. — Боренька! Если бы ты знал, как я не хочу тебя отпускать!
— Давай попробуем, — сказал Горлов. — Давай попробуем друг друга не отпускать. Мне почему-то кажется, что сегодня особенный день, и все получится…
Он встал и пошел искать официанта. Тот сидел за столом в подсобном помещении и пил чай.
— Здесь рядом гостиница «Репинская». Можешь устроить на ночь два номера: один для меня с водителем, другой для дамы? — спросил Горлов. — Правда, дама забыла паспорт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
— Ты очень долго рассказываешь, а мне нужно знать, зачем у тебя столько девиц. Там есть очень красивые, — сказала Лариса.
— Я же подробно рассказываю! — воскликнул Горлов. — Иначе не поймешь.
— Я, между прочим, стала очень ревнивая. Раньше такого не было, я вообще не знала, что такое ревность. Однажды представила, что ты с другой, и — красные круги перед глазами. Захотелось что-нибудь расколотить или ударить…
— Рубашкин посмотрел и сказал: «Мало! Этого на полквартала не хватит». Стали думать, где бы еще один такой телетайп оседлать. И тут я вспомнил, как мы этот аппарат из Минпромсвязи выбивали. Пришлось чуть ли не через ВПК заявку пробивать, потому что у связистов горел план по внедрению новой техники. Короче, оказалось, что нужные телетайпы есть почти на каждой почте — на них телеграммы принимают. Когда я это рассказал, Петя так обрадовался, что самую последнюю бутылку достал, и мы на радостях выпили. У него, оказывается, несколько девушек-телеграфисток листовки печатали. Он их тут же вызвал, все объяснил, а они — своим подружкам. На следующую ночь полсотни телетайпов на нас заработала, а еще через день наступил полный обвал. Желающие помочь повалили толпами. Мы уже несколько пунктов в разных концах города организовали. У меня — только Петроградский и Василеостровский районы. Сейчас готовим списки, чтобы в ночь перед голосованием в каждую квартиру принесут короткую телеграмму. Что-нибудь вроде: «Голосуйте за кандидата Народного фронта Тяпкина Ивана Ивановича! Долой партноменклатуру!». Технически это сложно, но я уже придумал, как все организовать. Настоящих почтальонов, конечно, не хватит, но вместо них пойдут агитаторы. Самое трудное, чтобы в нужную ночь на телеграфах дежурили наши девочки…
— Итак, почта и телеграф уже в наших руках. Осталось взять мосты с вокзалами, и ты, как Ленин в девятьсот семнадцатом, захватишь власть! Каким будет первый декрет? — смеясь спросила Лариса.
— А какой бы ты хотела?
— Всех одеть, обуть, накормить, и каждому — по отдельной квартире. И самый главный — о любви! Чтобы все любили всех, как у Окуджавы: «Давайте, говорить друг другу комплименты! Тем более. что жизнь короткая такая…» — кажется так?
— Ты — хороший политик! Именно это и обещают демократы. Армию распустим, оружие разломаем на лом и продадим, а выручку распределим поровну — по тысяче долларов на каждого гражданина плюс квартира или дом, если в сельской местности. Тем, кто помогает, — в первую очередь или вообще без очереди.
— Ты так увлеченно обо всем рассказываешь, будто и сам стал демократом… — сказала Лариса.
— Честно говоря, не нравится мне эта публика. Эти ребята чем-то похожи на лакеев, рвущихся к барскому столу. У большинства за душой — круглый ноль. Хотя есть и безусловно честные люди, которые искренне верят, что могут что-то изменить к лучшему.
— Зачем же ты затеял эту, как бы сказать точнее — операцию? — спросила Лариса.
— Таланов же устроил тебя к врачам, я не мог ему отказать, — удивился Горлов ее вопросу.
— Но ты работаешь не только в его округе?
— Остальное получилось само и так быстро, что я даже не успел задуматься. Я не ожидал, что так много людей будут помогать. Они работают совершенно бесплатно и с немалым риском.
— А в чем риск?
— В уголовном кодексе есть дурацкая статья: использование государственного оборудования в личных целях. В случае провала у девушек будут крупные неприятности.
— А у тебя?
— Если рассуждать логически, нам с Петей Рубашкиным придется брать на себя роль организаторов. Подсчитают стоимость работы телетайпов, бумаги, электроэнергии и предъявят хищение в особо крупных размерах в составе организованной группы. Я еще осенью весь УК изучил: от корки до корки, — засмеялся Горлов.
— Это почти самоубийство! Органам наверняка уже все известно. Боренька, зачем ты в то ввязался? — спросила Лариса и, прижавшись к его плечу, добавила: «Я боюсь…».
— Я, пожалуй, тоже боюсь. Но не так, как в прошлый раз. Тогда я чувствовал себя обложенным со всех сторон зайцем, а теперь знаю где охотники, и где сидят фазаны…
— Обкладывают волков и медведей, а зайцев травят собаками!
— Вот, я и не хочу быть зайцем, которого гонят борзые. Впрочем, когда мы в первый раз говорили с Талановым, я этого еще не понимал. Ситуация была простая: он помог мне, я должен помочь ему. Вот и все.
— Выходит, ты из-за меня рискуешь жизнью? — спросила Лариса.
— Выходит, из-за тебя, — рассеянно ответил Горлов, вглядываясь в окно.
— Как странно: чтобы помочь любимой женщине, ты пытаешься изменить результаты выборов…
— Мушкетеры по тем же причинам и не такое вытворяли, — сказал Горлов и неожиданно перегнувшись через сиденье показал куда-то вперед.
— Володя, заворачивай налево! Видишь огни между деревьями? Мы уже приехали!
3.19 Белые птицы на мертвой воде
После первой же рюмки Горлов почувствовал, что его тянет в сон. Он заказал крепкого кофе, но помогло ненадолго.
— Ты совсем не слушаешь, что я говорю, — сказала Лариса, когда едва поковыряв вилкой, он отставил блюдо с запеченной на осиновых углях рыбой.
— Извини, — сказал он, — я задумался о том, что ты говорила в машине.
— О чем же?
— Это правда: все началось из-за тебя, когда я позвонил Таланову. Но все, что я делал потом, было как бы само по себе. Я не то, чтобы забыл, почему ввязался в эту историю, вовсе нет! Не знаю, как объяснить.
— Ты поплыл по течению?
— Скорее направлял то течение, которое меня понесло. В детстве я любил осушать лужи. Да, да не смейся! Особенно весной, когда тает снег. Я рыл канавки и пускал в них кораблики. Чем быстрее текла вода, тем было интереснее. И, пожалуй, ты права: я представлял, будто это настоящие реки, и я плыву на корабле, — Горлов ощущал, что говорит несвязно и едва сдерживался, чтобы не закрыть глаза.
— Ты совсем спишь, — наконец заметила Лариса. — Боренька! Если бы ты знал, как я не хочу тебя отпускать!
— Давай попробуем, — сказал Горлов. — Давай попробуем друг друга не отпускать. Мне почему-то кажется, что сегодня особенный день, и все получится…
Он встал и пошел искать официанта. Тот сидел за столом в подсобном помещении и пил чай.
— Здесь рядом гостиница «Репинская». Можешь устроить на ночь два номера: один для меня с водителем, другой для дамы? — спросил Горлов. — Правда, дама забыла паспорт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140