— По-о-огуляли! — с трудом ворочая языком, прохрипел Горлов.
— Кончил дело — гуляй смело! Но поправляйся вовремя, — сказал Цветков.
Дрожа от озноба, Горлов ушел в ванну и стоял под обжигающе горячим душем, пока не согрелся. Завернувшись в полотенце, он вернулся в комнату.
Ухмыляясь, Цветков показал на накрытый стол: «Хотя некоторые и считают нас малокультурными, но Булгакова мы усвоили: подобное исцеляется только подобным!»
Они выпили по рюмке коньяка, и, закусив осетриной с лимоном, Горлов почувствовал, что возвращается в нормальное состояние.
— Куда делась одежда? — кутаясь в полотенце, спросил он.
— То, что ты необоснованно назвал этим замечательным словом, отправлено в чистку и глажку. Скоро принесут, — откусывая бутерброд с бужениной, сказал Цветков. — А пока давай по второй. За успех нашего безнадежного предприятия!
Минут через десять в дверь постучали, и Горлов получил идеально отутюженные пиджак с брюками.
— Рубашку спасти не удалось, придется пожертвовать из собственных запасов, — сказал Цветков.
Пока Горлов одевался, выяснилось, что Цветков должен сегодня же улететь домой. Допив кофе, они сдали номер и вышли из гостиницы.
Рядом с входом их ждала новенькая белая «Волга» с краснодарскими номерами.
— Оставляю для служебного пользования. Водителя подберешь по вкусу, а моего через недельку отпусти. Документы на машину и доверенность возьмешь потом у него, — открывая дверцу, сказал Цветков. — Считай, что твой аванс полностью погашен, включая «девятку» которую я обещал. Если сам не сможешь за ней приехать, я организую, чтобы перегнали. Окончательный расчет — после поступления денег. Раньше, извини, не смогу.
По дороге они прикинули сумму: на долю Горлова выходило еще тысяч пятьдесят, и Цветков предложил вложить их в дело.
— На кой черт тебе столько налички? Представительские и прочие расходы будут оплачены, а держать лишние — только вводить братву в искушение, — назидательно объяснил Цветков, и Горлов согласился.
— Давай на посошок, — предложил Цветков, когда подъехали к аэропорту.
— Пожалуй, мне хватит, — сморщился Горлов.
— Впредь наука: никогда не пей с грузчиками. Кстати, какую Ларису ты во сне звал?
Смутившись, Горлов не нашел, что ответить. Они подошли к стойке регистрации, и оказалось, что посадка уже началась и времени совсем не осталось.
— Что делать — всем ясно: получать больше металлов, хороших и разных, — прощаясь, сказал Цветков.
— Цели определены, задачи поставлены, за работу, товарищи! — в тон ответил Горлов.
Махнув напоследок рукой, он вышел на улицу. Воздух был холодным и влажным, почти без ветра. Похмельная тяжесть прошла, Горлов чувствовал себя бодрым, будто закончил трудные испытания и сдал завершающий отчет.
«Что же я наговорил у Цветкова про Ларису?» — вдруг подумал он, но ничего не смог вспомнить.
— Подожди минут двадцать, — велел Горлов водителю и пошел вдоль здания туда, где был служебный вход. Вряд ли он смог бы объяснить, почему и зачем он идет.
Горлов не дошел до служебного входа метров двадцать, когда увидел Ларису. Она шла навстречу и не сразу заметила его, а, заметив, резко остановилась.
— У тебя такое лицо… Ты не рада меня видеть? — остановившись в метре от нее, спросил Горлов.
— Ты мне не позвонил. Я все время ждала, каждую минуту, — медленно ответила она.
— Ты сама запретила звонить. Не помнишь?
Лариса шагнула навстречу и взяла его за руку.
— Ты сейчас полетишь со мной, — сказала она.
— Взять и полететь? Я не могу! Ты не представляешь, сколько дел, — растерялся Горлов.
— Ты должен решить сейчас, и я не хочу знать, что может тебе помешать! — воскликнула Лариса.
— Хорошо, я полечу, куда хочешь, — больше не раздумывая, согласился Горлов и, улыбнувшись, добавил: «Только надо отпустить водителя. Иначе он будет ждать до конца века».
3.6 Розовая чайка на лазоревом льду
— Я полечу с тобой, куда хочешь. Сейчас! — повторил Горлов.
— Не надо лететь потому, что хочу я. Только, если мы этого хотим! Мы! Хотим мы — вместе и одновременно!
— Я не хочу, но… но не смогу, невозможно представить, если ты улетишь без меня. Это будет, как… — не знаю как объяснить, — будто клок из сердца вырван, — запинаясь, признался Горлов.
Лариса отпустила его руку и улыбнулась — радостно и доверчиво.
— Дай паспорт и жди меня здесь ровно через час, — сказала она.
Отпустив шофера, Горлов нашел работающий автомат и позвонил домой. Трубку сняла Маша.
— Мама ушла в магазин, а я завтра в школу ни за что не пойду, — ответила она, и ее голос был звонким от гордости.
— Почему не пойдешь? Обязательно пойдешь, — забыв, зачем звонит, рассердился Горлов.
— Не ругайся! У меня настроение хорошее, и ты его не испортишь. Школы больше не будет, у нас карантин по гриппу!
— Тогда другое дело, только смотри не заболей, — предупредил Горлов.
— Я не заболею потому, что уже два часа чеснок до слез ем. Учительница сказала, кто будет есть чеснок, тот наверняка не заболеет. Ну, все! Пока!
— Подожди, — спохватился Горлов. — Передай маме, что я сейчас уезжаю. Пусть завтра утром позвонит на работу и предупредит. Ты все запомнила? Это очень важно. Не забудь и не перепутай!
— Сейчас напишу и не забуду. Пока!
Горлов повесил трубку, решив обязательно дозвониться до Нины, как только прилетит, но тут же спохватился, что не знает, сколько будет лететь, и где в результате окажется. На табло вылетов светилось девять рейсов: с востока на запад от Магадана до Кишинева и от Фрунзе на юге до Норильска на севере.
Какой-то знакомый мотив вертелся в голове до тех пор, пока он не вспомнил песню Высоцкого.
«Открыты Мурманск! Кушка! Магадан! Ташкент открыт! Но мне туда не надо!» — стало так весело, что хотелось не петь, а закричать и высоко подпрыгнуть.
До встречи с Ларисой осталось сорок минут. Он поднялся к киоску «Союзпечати», но тот оказался закрытым. С высоты нескольких ступеней огромный, с футбольное поле зал аэропорта, напоминал муравейник, в который кто-то неосторожно бросил непогашенный окурок. Ежеминутно репродукторы проигрывали несколько тактов, и диктор объявлял об отложенных рейсах, начале регистрации или приземлении очередного самолета. Беспорядочно двигающиеся люди казались сплошной серой толпой, а лица тех, кто проходил поблизости, были усталыми и озабоченными.
«Почему никто не улыбается?» — подумал Горлов и удивился, что не замечал этого раньше — на улицах, в метро или в автобусе. Выходить на холод не хотелось, и, чтобы убить время, он пошел в бар на втором этаже. Там, как назло, толпился народ и было невозможно протолкнуться к стойке.
— Борис Петрович! Присоединяйся! — крикнули ему из угла, и он узнал инженеров из КБ-44. С одним из них они часто встречались на полигонах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140