Все вокруг вспыхнуло ослепительно оранжевым светом, видимым даже сквозь грязную тряпку, туго повязанную поверх глаз; посыпался град камней и искр — целый водопад шрапнели, а весь мир превратился для меня в огненный шар. Это было последнее, что запечатлелось в моей памяти.
Часть пятая
Цюрих
Le Mond
«Монд»
Результаты всеобщих выборов нового
германского канцлера успокоили мир
В столицах многих стран мира вздохнули с облегчением, когда стало ясно, что клокочущая Германия избрала новым канцлером страны центриста Вильгельма Фогеля и отвергла тем самым неонацизм.
ОТ НАШЕГО КОРРЕСПОНДЕНТА В БОННЕ
ЖАНА ПЬЕРА РЕЙНАРА
Европе можно больше не опасаться возвращения нацизма, ибо избиратели в экономически поверженной Германии подавляющим большинством проголосовали за...
40
Кругом белым-бело, мягкий белый цвет. Именно цвет, а не бесцветность, густой белый цвет повсюду, который успокаивал и привносил умиротворенность своей неподвижностью и белизной. И еще до меня отчетливо донеслось откуда-то издалека непонятное бормотание.
Мне казалось, будто плыву в облаке, ныряю вниз, загребаю вправо, но где низ, где верх — не знаю, да и мне все как-то безразлично.
Еще раз послышалось какое-то бормотание.
Я только что с трудом открыл глаза, которые, казалось, слиплись и закрылись на веки вечные, и попытался приглядеться, откуда исходит приглушенное бормотание.
— Он приходит в себя, — расслышал я. — Глаза открылись.
Мало-помалу окружающая обстановка приняла более четкие очертания.
Я лежал в комнате, где все было белым: покрыт я белыми накрахмаленными муслиновыми простынями, руки перевязаны белыми бинтами. Другие части своего тела разглядеть не удалось.
Лежал я в простенькой комнате, стены ее сложены из белого известняка. Похоже на крестьянский дом или что-то вроде этого. Где я? К левой моей руке подключена трубка для внутривенного вливания, но, похоже, это не больница.
Затем я услышал, как ко мне обратились по-английски с каким-то акцентом:
— Мистер Эллисон?
Я попытался что-либо связно сказать, но ничего не получилось.
— Мистер Эллисон?
Я еще раз попробовал произнести что-нибудь, и опять ничего не вышло, но, может, я ошибся? Должно быть, я все же что-то хмыкнул или промычал, потому что опять услышал, как сказали:
— Ну вот и хорошо.
Теперь я смог разглядеть и того, кто говорил. Им оказался невысокий узколицый мужчина с аккуратно подстриженной бородкой и добрыми карими глазами. Одет он был в толстый вязаный свитер из грубой серой шерсти, шерстяные серые широкие брюки, на ногах поношенные кожаные ботинки. Лет ему примерно сорок пять — пятьдесят. Он протянул мне пухлую мягкую ладонь, и мы поздоровались.
— Меня зовут Больдони, — представился он. — Массимо Больдони.
С большим трудом я начал было:
— А где...
— Я врач, мистер Эллисон, хотя и знаю, что не похож на врача. — Говорил он по-английски с благозвучным итальянским акцентом. — На мне, правда, нет медицинского халата, потому что по воскресеньям я обычно не работаю. Ну а отвечая на ваш вопрос, скажу, что вы находитесь у меня дома. К сожалению, у нас в доме несколько комнат пустуют. — Должно быть, он заметил недоумение на моем лице, потому что пояснил далее: — Это подере — старый крестьянский дом. Моя жена устроила в нем нечто вроде пансионата.
— Не... — пытался вымолвить я. — Как я...
— Хорошо, что вы пытаетесь вспомнить, что с вами случилось.
Я посмотрел на свои перевязанные руки, а потом опять перевел взгляд на доктора.
— Вам дьявольски повезло, — рассказывал он. — Вы, по-видимому, немного оглохли, ну, еще у вас обожжены руки, а остальное все в порядке — так что вскоре поправитесь. Ожоги несерьезные, пострадали отдельные участки кожи — потом увидите сами. Вы счастливый человек. Одежда ваша загорелась, но вас нашли прежде, чем огонь добрался до тела.
— А крысы? — спросил я.
— Они у нас не страдают бешенством или какими-то опасными заболеваниями, — успокоил он. — Вас тщательно осмотрели. Наши тосканские крысы на редкость здоровые. А отдельные укусы мы смазали чем надо, они быстро заживут. Может, и останутся малозаметные рубчики, но и они со временем рассосутся. Вот, собственно, и все. Я ввел вам морфий, чтобы облегчить боль, поэтому-то вы, возможно, и чувствуете временами, будто плывете. Так ведь?
Я согласно кивнул. Мне и в самом деле было легко и приятно, никакой боли не ощущалось. Я захотел узнать поточнее, кто такой этот доктор и как я очутился здесь, но не мог говорить связно, во всем теле чувствовались слабость и вялость.
— Постепенно я буду уменьшать дозы. Ну а сейчас с вами хотели бы поговорить ваши знакомые.
Он повернулся и постучал слегка несколько раз в небольшую округлую деревянную дверь. Она открылась, и доктор пригласил кого-то войти.
Я почувствовал, как у меня перехватило дыхание.
В инвалидном кресле вкатился Тоби Томпсон, такой усталый и съежившийся. А рядом с ним шла Молли.
— Ой, Боже мой, Бен, — только и вымолвила она и кинулась ко мне.
Никогда еще не казалась она мне такой прекрасной. На ней были коричневая твидовая юбка, белая шелковая блузка, нитка жемчуга, которую я купил в «Шреве», и золотой медальон с камеей, подаренный на счастье отцом.
Мы поцеловались и долго не могли оторваться друг от друга.
Она окинула меня внимательным взглядом, глаза ее помутнели от слез.
— Я... мы... так беспокоились за тебя. Боже мой, Бен.
Она взяла обе мои руки в свои.
— Как это вы оба... попали сюда? — умудрился я выдавить.
Тут я услышал скрип колес каталки — это Тоби подъехал поближе.
— Боюсь, мы примчались сюда немного поздновато, — сказала Молли, слегка сжав мне руки. От боли я чуть вздрогнул, и она моментально отпустила их. — Боже мой, прости, пожалуйста.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Тоби.
На нем был синий костюм и сверкающая лаком черная ортопедическая обувь. Седые волосы тщательно причесаны.
— Да, полагаю, со мной все в порядке. Вот увидите, когда меня перестанут пичкать всякими болеутоляющими лекарствами. Где это я нахожусь?
— В селении Греве в горах Кьянти.
— А доктор?..
— На Массимо можно полагаться целиком и полностью, — улыбнулся Тоби. — Он у нас пользуется особым доверием и при необходимости оказывает медицинскую помощь. Изредка мы используем его пансионат под конспиративное убежище.
Молли погладила меня по щекам, как бы желая удостовериться, что я и впрямь лежу здесь, перед ней. Теперь, когда я более внимательно вгляделся, я увидел, какой у нее измотанный вид, под покрасневшими глазами обозначились круги, которые она тщетно пыталась скрыть кремом и пудрой. Но несмотря на все, выглядела она прекрасно. Она нарочно надушилась моими любимыми духами. Я находил ее, как и всегда, просто неотразимой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
Часть пятая
Цюрих
Le Mond
«Монд»
Результаты всеобщих выборов нового
германского канцлера успокоили мир
В столицах многих стран мира вздохнули с облегчением, когда стало ясно, что клокочущая Германия избрала новым канцлером страны центриста Вильгельма Фогеля и отвергла тем самым неонацизм.
ОТ НАШЕГО КОРРЕСПОНДЕНТА В БОННЕ
ЖАНА ПЬЕРА РЕЙНАРА
Европе можно больше не опасаться возвращения нацизма, ибо избиратели в экономически поверженной Германии подавляющим большинством проголосовали за...
40
Кругом белым-бело, мягкий белый цвет. Именно цвет, а не бесцветность, густой белый цвет повсюду, который успокаивал и привносил умиротворенность своей неподвижностью и белизной. И еще до меня отчетливо донеслось откуда-то издалека непонятное бормотание.
Мне казалось, будто плыву в облаке, ныряю вниз, загребаю вправо, но где низ, где верх — не знаю, да и мне все как-то безразлично.
Еще раз послышалось какое-то бормотание.
Я только что с трудом открыл глаза, которые, казалось, слиплись и закрылись на веки вечные, и попытался приглядеться, откуда исходит приглушенное бормотание.
— Он приходит в себя, — расслышал я. — Глаза открылись.
Мало-помалу окружающая обстановка приняла более четкие очертания.
Я лежал в комнате, где все было белым: покрыт я белыми накрахмаленными муслиновыми простынями, руки перевязаны белыми бинтами. Другие части своего тела разглядеть не удалось.
Лежал я в простенькой комнате, стены ее сложены из белого известняка. Похоже на крестьянский дом или что-то вроде этого. Где я? К левой моей руке подключена трубка для внутривенного вливания, но, похоже, это не больница.
Затем я услышал, как ко мне обратились по-английски с каким-то акцентом:
— Мистер Эллисон?
Я попытался что-либо связно сказать, но ничего не получилось.
— Мистер Эллисон?
Я еще раз попробовал произнести что-нибудь, и опять ничего не вышло, но, может, я ошибся? Должно быть, я все же что-то хмыкнул или промычал, потому что опять услышал, как сказали:
— Ну вот и хорошо.
Теперь я смог разглядеть и того, кто говорил. Им оказался невысокий узколицый мужчина с аккуратно подстриженной бородкой и добрыми карими глазами. Одет он был в толстый вязаный свитер из грубой серой шерсти, шерстяные серые широкие брюки, на ногах поношенные кожаные ботинки. Лет ему примерно сорок пять — пятьдесят. Он протянул мне пухлую мягкую ладонь, и мы поздоровались.
— Меня зовут Больдони, — представился он. — Массимо Больдони.
С большим трудом я начал было:
— А где...
— Я врач, мистер Эллисон, хотя и знаю, что не похож на врача. — Говорил он по-английски с благозвучным итальянским акцентом. — На мне, правда, нет медицинского халата, потому что по воскресеньям я обычно не работаю. Ну а отвечая на ваш вопрос, скажу, что вы находитесь у меня дома. К сожалению, у нас в доме несколько комнат пустуют. — Должно быть, он заметил недоумение на моем лице, потому что пояснил далее: — Это подере — старый крестьянский дом. Моя жена устроила в нем нечто вроде пансионата.
— Не... — пытался вымолвить я. — Как я...
— Хорошо, что вы пытаетесь вспомнить, что с вами случилось.
Я посмотрел на свои перевязанные руки, а потом опять перевел взгляд на доктора.
— Вам дьявольски повезло, — рассказывал он. — Вы, по-видимому, немного оглохли, ну, еще у вас обожжены руки, а остальное все в порядке — так что вскоре поправитесь. Ожоги несерьезные, пострадали отдельные участки кожи — потом увидите сами. Вы счастливый человек. Одежда ваша загорелась, но вас нашли прежде, чем огонь добрался до тела.
— А крысы? — спросил я.
— Они у нас не страдают бешенством или какими-то опасными заболеваниями, — успокоил он. — Вас тщательно осмотрели. Наши тосканские крысы на редкость здоровые. А отдельные укусы мы смазали чем надо, они быстро заживут. Может, и останутся малозаметные рубчики, но и они со временем рассосутся. Вот, собственно, и все. Я ввел вам морфий, чтобы облегчить боль, поэтому-то вы, возможно, и чувствуете временами, будто плывете. Так ведь?
Я согласно кивнул. Мне и в самом деле было легко и приятно, никакой боли не ощущалось. Я захотел узнать поточнее, кто такой этот доктор и как я очутился здесь, но не мог говорить связно, во всем теле чувствовались слабость и вялость.
— Постепенно я буду уменьшать дозы. Ну а сейчас с вами хотели бы поговорить ваши знакомые.
Он повернулся и постучал слегка несколько раз в небольшую округлую деревянную дверь. Она открылась, и доктор пригласил кого-то войти.
Я почувствовал, как у меня перехватило дыхание.
В инвалидном кресле вкатился Тоби Томпсон, такой усталый и съежившийся. А рядом с ним шла Молли.
— Ой, Боже мой, Бен, — только и вымолвила она и кинулась ко мне.
Никогда еще не казалась она мне такой прекрасной. На ней были коричневая твидовая юбка, белая шелковая блузка, нитка жемчуга, которую я купил в «Шреве», и золотой медальон с камеей, подаренный на счастье отцом.
Мы поцеловались и долго не могли оторваться друг от друга.
Она окинула меня внимательным взглядом, глаза ее помутнели от слез.
— Я... мы... так беспокоились за тебя. Боже мой, Бен.
Она взяла обе мои руки в свои.
— Как это вы оба... попали сюда? — умудрился я выдавить.
Тут я услышал скрип колес каталки — это Тоби подъехал поближе.
— Боюсь, мы примчались сюда немного поздновато, — сказала Молли, слегка сжав мне руки. От боли я чуть вздрогнул, и она моментально отпустила их. — Боже мой, прости, пожалуйста.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Тоби.
На нем был синий костюм и сверкающая лаком черная ортопедическая обувь. Седые волосы тщательно причесаны.
— Да, полагаю, со мной все в порядке. Вот увидите, когда меня перестанут пичкать всякими болеутоляющими лекарствами. Где это я нахожусь?
— В селении Греве в горах Кьянти.
— А доктор?..
— На Массимо можно полагаться целиком и полностью, — улыбнулся Тоби. — Он у нас пользуется особым доверием и при необходимости оказывает медицинскую помощь. Изредка мы используем его пансионат под конспиративное убежище.
Молли погладила меня по щекам, как бы желая удостовериться, что я и впрямь лежу здесь, перед ней. Теперь, когда я более внимательно вгляделся, я увидел, какой у нее измотанный вид, под покрасневшими глазами обозначились круги, которые она тщетно пыталась скрыть кремом и пудрой. Но несмотря на все, выглядела она прекрасно. Она нарочно надушилась моими любимыми духами. Я находил ее, как и всегда, просто неотразимой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144