Я получал их до сегодняшнего утра.
Богачом, как Стирнс, я не был. Отец Молли оставил после себя совсем немного наличных, несколько сертификатов и облигаций на предъявителя, да дом в Александрии, который и так был заложен и перезаложен. Оставил он еще один курьезный документ, подписанный им и заверенный у нотариуса. В нем Молли предоставлялось полное и безоговорочное право распоряжаться всеми его средствами как внутри страны, так и за границей, согласно действующему законодательству, и прочее, и прочее... Подробности этого завещания только засорили бы ваши мозги, поскольку они относятся к праву, регулирующему владение недвижимостью и имуществом. Я назвал документ курьезным неспроста, поскольку Молли, будучи единственной живой наследницей Харрисона Синклера, автоматически получала право распоряжаться наследством. Для этого никаких завещаний и других бумаг не надо. Ну да ладно, может, Синклер по своей натуре был чрезвычайно предусмотрительным человеком.
Мне же лично он оставил один-единственный предмет: первое издание мемуаров директора ЦРУ Аллена Даллеса «Искусство разведки» с дарственной надписью автора. На авантитуле книги было написано: «Хэлу с глубочайшим восхищением. Аллен». Ну что ж, посмертный дар Синклера довольно приятен, но вряд ли его можно считать богатым наследством.
Когда несколько лет назад умер мой отец, в наследство мне осталось немногим более миллиона долларов, которые после уплаты налога сразу же сократились наполовину. Всю оставшуюся сумму я перевел, в «Фёрст коммонуэлс», маленькую компанию с хорошей репутацией. Главу компании Фредерика Осборна, или попросту Дока, я знавал с давних времен, сталкиваясь по разным юридическим делам, и он всегда производил на меня впечатление проницательного, неглупого человека. Кажется, это Нельсон Олгрен сказал: «Никогда не ешь в месте, называемом „У Момса“, и никогда не играй в карты с парнем по имени Док». И сказал он так, когда еще на свете не было управляющих фондами.
Может, кое-кого и заинтересует вопрос: а почему такой прохиндей, каким меня все считали, вложил все свои деньги в одно место — ведь яйца в одной корзинке не носят. Да, по правде говоря, я и сам не раз задавал себе этот вопрос и до сих пор продолжаю ломать над ним голову. Ответ, как мне представляется, содержится в двух фактах. Во-первых, Док Осборн был все же моим другом и у него была безупречная репутация. Поэтому мне казалось, что наводить о нем справки — излишнее дело. А во-вторых, я всегда считал свое наследство чем-то вроде курицы, несущей золотые яйца, и не трогал вклад, довольствуясь процентами, поскольку получал приличное жалованье. Ну и еще я считал, что люди, имеющие дело с деньгами, о своих собственных деньгах не пекутся, как говорится, у сапожника дети вечно бегают без сапог.
Почувствовав, как подступает тошнота, я выронил вилку. Быстро прикинув в уме, я сразу же понял, что ежели не выцарапаю свои деньги у «Фёрст коммонуэлс», то немедленно обанкрочусь — мой заработок, каким бы изрядным он ни был, не мог покрыть выплаты в погашение закладной. В данный период, когда в Бостоне спрос на недвижимость был вялым, я просто не мог продать дом, разве только с немыслимым убытком.
Кровь бурно запульсировала у меня в висках. Я взглянул на Стирнса.
— Помогите мне выпутаться, — робко попросил я.
— Бен, извини, но не могу, — ответил Стирнс, разжевывая яйцо.
— Что это все значит? Я в этих делах ни черта не понимаю, вы же знаете.
Он отпил кофе и со стуком поставил чашку на блюдце.
— А это значит вот что, — вздохнув, начал он разъяснять. — Денежки ваши теперь заморожены вместе со счетами всех других клиентов фонда «Фёрст коммонуэлс».
— Но кто их заморозил? Кто имеет на это право? И для чего?
Я бегал глазами по репортажу в «Глоб», пытаясь ухватить смысл написанного.
— А Комиссия по контролю за ценными бумагами — ККЦБ, вот кто. Ну и еще аппарат Федерального прокурора в Бостоне.
— Заморожены, — тупо пробормотал я, сам не веря в случившееся.
— В офисе прокурора США много не говорят, там объявили лишь, что предстоит расследование.
— Расследование чего?
— Они сказали мало чего, только что-то насчет нарушений постановлений и законодательства по вопросам ценных бумаг. Сообщили также, что разморозить счета можно не ранее чем через год, да и то в зависимости от исхода расследования, которое проведет ККЦБ.
— Заморожены, — снова повторил я. — Боже ты мой. — Я провел ладонью по лицу. — Ну ладно. А я могу что-то сделать?
— Не можете, — резко ответил Стирнс. — Ничего вы не можете, кроме как ждать результатов расследования. Я, конечно, могу попросить Тодда Ричлина переговорить с одним его приятелем из комиссии, но, боюсь, все будет напрасно (Ричлин работал у нас и знал все тонкости финансового дела).
Я взглянул через окно на улицы города, кажущиеся совсем малюсенькими с высоты тридцатого этажа, на котором мы сидели: зелень публичного сада казалась зеленым мхом игрушечной железной дороги, хорошо просматривались великолепное трехполосное Коммонуэлс-авеню и тянущееся параллельно ей Мальборо-стрит, на которой я жил. Если бы у меня был синдром самоубийцы, лучшего места, чтобы выпрыгнуть, не сыскать.
— Ну ладно, пошли дальше, — попросил я.
— Комиссия по контролю за ценными бумагами и министерство юстиции, действуя через офис федерального прокурора в Бостоне, прикрыли «Фёрст коммонуэлс» по подозрению в связях с торговцами наркотиками.
— Наркотиками?..
— Да, поговаривают, что Док Осборн некоторым образом замешан в отмывании денег наркомафии.
— Но я-то ведь не имею никаких дел с тем дерьмом, куда вляпался Док Осборн!
— А на это всем наплевать. Помните, как федеральные власти накрыли тогда крупную брокерскую контору Дрекселя Бернхэма по учету векселей? Они буквально вломились в помещение, на всех надели наручники и опечатали двери. Я вот что хочу этим сказать: если вы сможете проникнуть в офис «Фёрст коммонуэлс» через год, то найдете там окурки сигарет в пепельнице, недопитый кофе в чашках и все такое прочее.
— Но клиенты Дрекселя ведь не потеряли же свои вклады.
— Ну и что из этого? Возьмем филиппинца Маркоса или иранского шаха — они в свое время умудрились прихватить все свои денежки и получать по ним солидные проценты — на благо старого дядюшки Сэма.
— Прихватить все свои денежки, — механически повторил я.
— На дверь «Фёрст коммонуэлс» в буквальном смысле повесили замок, — продолжал между тем Стирнс. — Федеральные судебные исполнители захватили все компьютеры, все записи и документы, конфисковали...
— Ну, а когда же я смогу получить свои деньги?
— Может, годика через полтора вы и сможете с превеликим трудом выцарапать свои денежки, а может, понадобится еще больше времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144