Шумная, пестрая толпа несомненно держала путь к базарной площади Шадизара, где сегодня целую ночь будет нарушать городской покой последнее веселье заканчивающегося праздника.
– Я сказал Апрее, чтобы брата слушала, да не забывала мои руки распутывать, – повернулся Конан к Симуру. – А потом говорю Порку этому, беглецу из отцовского гнезда…
* * *
– Про грушу на дереве и про жизнь со смертью – это очень интересно послушать, приятель. Но ты, Порк, ответь мне, Конану из Киммерии, с которым собираешься завтра биться насмерть, что это за место такое? Кто такие эти узкоглазые дикари, шогуны твои и вообще ты сам-то что, семь лун тут сидишь в клетке? Бьешься насмерть со всеми подряд или только нас и ждал?»
Стражник прохаживался вдоль клеток с отсутствующим выражением. Его не возмущал разговор заключенных. Наверное, не дано ему указание пресекать беседы узников. Даны другие указания: не допускать бегство, равно как и подготовку к нему, например, подкопы или подпилы. В остальном же – пускай невольнички порадуются напоследок.
– Конан из Киммерии, – проговорил Порк, словно пробуя незнакомые имена на вкус, съедобно или несъедобно. – Из Киммерии… Согласись, мне тоже есть о чем тебя спросить. Но ты, я вижу, человек нетерпеливый. Видимо, не пришло к тебе осознание мудрости, заключенной в терпении. Так и быть начнем наш разговор с моего рассказа.
– Не забудь начать с того, как и почему ты очутился в Нижнем мире, – напомнила брату сестра.
Порк с того и начал. И вот что он рассказал.
Да, он ушел в Нижний дом по своей воле. Нет, Порк не вбивал себе в голову, что он перекормыш, что объедает семью и его уход избавит родовое гнездо от голода. Нет, Порк не воображал, что его уход в Нижний мир навлечет на отца и сестру любовь и милость богов. Другая причина столкнула Порка с ветвей Верхнего дома.
С каких-то пор и по неведомым причинам Порка неодолимо потянуло в Нижний дом. Ему вдруг захотелось увидеть, что там, внизу, увидеть таинственного Варраха, посмотреть на то, во что упираются деревья. Порк надеялся, что странное желание со временем пройдет. Но оно не уменьшалось. Наоборот, желание одолевало, разрасталось, как опухоль, не давало думать ни о чем другом. Желание становилось невыносимым. («Так, – это уж Конан про себя подумал, – стоящего на краю пропасти неодолимая сила так и тянет сделать шаг туда»).
Короче говоря, под черепом Порка поселилась, как жук-короед в древесине, навязчивая мысль, и она точила, грызла, изъедала мозг.
Пусть, уже так думалось Порку, суждено прожить в Нижнем доме лишь миг, а то и того меньше, но… но хоть одним глазом взглянуть на этот Нижний дом. А еще Порк начал думать следующим образом: а если можно жить и в Нижнем доме, а если именно там они обретут, наконец, счастье? Он вернется за сестрой и отцом, расскажет им обо всем и уведет их за собой. От мыслей-короедов было не избавиться, как он не пытался. Сказать отцу с сестрой о них Порк не решался. Во-первых, они бы его просто не поняли, во-вторых, стали бы уговаривать, упрашивать, умолять. Порк не мог видеть слезы сестры, похожие на крупную утреннюю росу… Но и исчезать бесследно он не желал – сестра и отец непременно отправились бы на его поиски по чужим гнездам и тем погубили бы себя.
И вот однажды, семь лун назад, Порк понял, что ему не выдержать…
* * *
– Что я тебе и говорил! – воскликнул Симур. – Непреодолимая сила! Навязчивая идея! Тяга, которой невозможно противостоять! Да, пусть я несколько ошибся с причиной помешательства Порка. Это мелочь, мой киммерийский друг, не меняющая главного. В главном я прав. Порк оказался всецело захвачен неотвязным желанием. Не он один на этом свете стал жертвой навязчивых идей. Знавал я одного торговца рабами по имени Зикман Фритд…
Симур, а вслед за ним и Конан спускались по каменным ступенькам, ведущим в винный погребок. До «Розовых льдинок» оставалось квартал пройти, но на пути неожиданно вырос погребок под вывеской «Пасть пустынного тигра». Можно сказать, погребок преградил им путь. Не обойти.
– Дела у Зикмуна Фритда шли прекрасно. Торговля приносила немалый доход. Его рабы пользовались спросом у самых зажиточных горожан. Казалось, Фритду желать более нечего. Богатый дом, довольные жены, уважение и почет. Но вот от одного из рабов он услышал историю о горе Магафер… Ах ты, Нергалья жизнь! – Симур зацепился за щепу, отошедшую от дверного косяка.
В воздухе погребка плавал аромат пережаренного мяса и прокисшего вина. Вдохнув эти запахи, оба сразу поняли, что надолго здесь не задержатся. Горло промочат – и опять в дорогу, в «Розовые льдинки».
Они заняли место за одним из столов, который, конечно же, был залит вином и засыпан крошками. Конан сдвинул на край скамьи пьянчужку в платье приказчика, задремавшего рядом с не опорожненным кувшином, стукнул кулаком по грязной столешнице и сотряс воздух погребка зычным голосом настоящего варвара: «Эй, трухлявые! Со стола убрать и вина живо! А то разнесу ваш свинарник к Нергальей матери!». Вздрогнуло за стойкой опухшее лицо хозяина погребка и, бормоча «сейчас-сейчас», он скрылся за кухонной дверью.
– Итак, торговец рабами услышал о горе Магафер, – продолжил Симур, двумя пальцами брезгливо отодвигая подальше чье-то блюдо с обглоданными костями. – Мол, раз в год, в день, когда желтый круг солнца взбирается на самую вершину небесного холма, гора Магафер выбрасывает из земляного нутра фонтан огня, и с ним вылетают наружу раскаленные камни в форме яйца. И собирать эти камни следует, пока они не остыли, отдавая тепло воздуху, иначе они потеряют свой магический дар. А магический дар у этих булыжников, по словам раба, был таков: прижмешь камень к сердцу, произнесешь вслух хвалу Иштар и получаешь власть над всеми женщинами подлунного мира. Можешь влюбить в себя кого угодно, хоть королеву Дарфара, известную своей неприступностью. А гора та, утверждал раб, торчит из земли на одном из Барахских островов…. Спрашивается, ну чего еще надо было Зикмуну Фритду, когда ему и так завидовало пол-Шадизара и со своими деньгами он, при желании, мог увеличить гарем хоть стократно: Однако Зикмун раба продал, но о горе Магафер не забыл. Запала та гора ему глубоко в душу и покою с тех пор не давала. Она снилась ему, мерещилась наяву, он стал расспрашивать всех подряд о Барахских островах, приобрел у кого-то карту этих островов. Короче говоря, однажды не вытерпел, снарядил караван и отправился добывать камни из этой горы. И вот десять лет как о Зикмуне Фритде ни слуху ни духу… И вот что я тебе скажу, Конан из Киммерии. Ничего не происходит просто так, на пустом месте. Червяки не заводятся на воздушном пузыре. Если человеку чего-то в жизни не достает, то рано или поздно он может стать пленником безумной идеи, сулящей недоставаемые блага.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
– Я сказал Апрее, чтобы брата слушала, да не забывала мои руки распутывать, – повернулся Конан к Симуру. – А потом говорю Порку этому, беглецу из отцовского гнезда…
* * *
– Про грушу на дереве и про жизнь со смертью – это очень интересно послушать, приятель. Но ты, Порк, ответь мне, Конану из Киммерии, с которым собираешься завтра биться насмерть, что это за место такое? Кто такие эти узкоглазые дикари, шогуны твои и вообще ты сам-то что, семь лун тут сидишь в клетке? Бьешься насмерть со всеми подряд или только нас и ждал?»
Стражник прохаживался вдоль клеток с отсутствующим выражением. Его не возмущал разговор заключенных. Наверное, не дано ему указание пресекать беседы узников. Даны другие указания: не допускать бегство, равно как и подготовку к нему, например, подкопы или подпилы. В остальном же – пускай невольнички порадуются напоследок.
– Конан из Киммерии, – проговорил Порк, словно пробуя незнакомые имена на вкус, съедобно или несъедобно. – Из Киммерии… Согласись, мне тоже есть о чем тебя спросить. Но ты, я вижу, человек нетерпеливый. Видимо, не пришло к тебе осознание мудрости, заключенной в терпении. Так и быть начнем наш разговор с моего рассказа.
– Не забудь начать с того, как и почему ты очутился в Нижнем мире, – напомнила брату сестра.
Порк с того и начал. И вот что он рассказал.
Да, он ушел в Нижний дом по своей воле. Нет, Порк не вбивал себе в голову, что он перекормыш, что объедает семью и его уход избавит родовое гнездо от голода. Нет, Порк не воображал, что его уход в Нижний мир навлечет на отца и сестру любовь и милость богов. Другая причина столкнула Порка с ветвей Верхнего дома.
С каких-то пор и по неведомым причинам Порка неодолимо потянуло в Нижний дом. Ему вдруг захотелось увидеть, что там, внизу, увидеть таинственного Варраха, посмотреть на то, во что упираются деревья. Порк надеялся, что странное желание со временем пройдет. Но оно не уменьшалось. Наоборот, желание одолевало, разрасталось, как опухоль, не давало думать ни о чем другом. Желание становилось невыносимым. («Так, – это уж Конан про себя подумал, – стоящего на краю пропасти неодолимая сила так и тянет сделать шаг туда»).
Короче говоря, под черепом Порка поселилась, как жук-короед в древесине, навязчивая мысль, и она точила, грызла, изъедала мозг.
Пусть, уже так думалось Порку, суждено прожить в Нижнем доме лишь миг, а то и того меньше, но… но хоть одним глазом взглянуть на этот Нижний дом. А еще Порк начал думать следующим образом: а если можно жить и в Нижнем доме, а если именно там они обретут, наконец, счастье? Он вернется за сестрой и отцом, расскажет им обо всем и уведет их за собой. От мыслей-короедов было не избавиться, как он не пытался. Сказать отцу с сестрой о них Порк не решался. Во-первых, они бы его просто не поняли, во-вторых, стали бы уговаривать, упрашивать, умолять. Порк не мог видеть слезы сестры, похожие на крупную утреннюю росу… Но и исчезать бесследно он не желал – сестра и отец непременно отправились бы на его поиски по чужим гнездам и тем погубили бы себя.
И вот однажды, семь лун назад, Порк понял, что ему не выдержать…
* * *
– Что я тебе и говорил! – воскликнул Симур. – Непреодолимая сила! Навязчивая идея! Тяга, которой невозможно противостоять! Да, пусть я несколько ошибся с причиной помешательства Порка. Это мелочь, мой киммерийский друг, не меняющая главного. В главном я прав. Порк оказался всецело захвачен неотвязным желанием. Не он один на этом свете стал жертвой навязчивых идей. Знавал я одного торговца рабами по имени Зикман Фритд…
Симур, а вслед за ним и Конан спускались по каменным ступенькам, ведущим в винный погребок. До «Розовых льдинок» оставалось квартал пройти, но на пути неожиданно вырос погребок под вывеской «Пасть пустынного тигра». Можно сказать, погребок преградил им путь. Не обойти.
– Дела у Зикмуна Фритда шли прекрасно. Торговля приносила немалый доход. Его рабы пользовались спросом у самых зажиточных горожан. Казалось, Фритду желать более нечего. Богатый дом, довольные жены, уважение и почет. Но вот от одного из рабов он услышал историю о горе Магафер… Ах ты, Нергалья жизнь! – Симур зацепился за щепу, отошедшую от дверного косяка.
В воздухе погребка плавал аромат пережаренного мяса и прокисшего вина. Вдохнув эти запахи, оба сразу поняли, что надолго здесь не задержатся. Горло промочат – и опять в дорогу, в «Розовые льдинки».
Они заняли место за одним из столов, который, конечно же, был залит вином и засыпан крошками. Конан сдвинул на край скамьи пьянчужку в платье приказчика, задремавшего рядом с не опорожненным кувшином, стукнул кулаком по грязной столешнице и сотряс воздух погребка зычным голосом настоящего варвара: «Эй, трухлявые! Со стола убрать и вина живо! А то разнесу ваш свинарник к Нергальей матери!». Вздрогнуло за стойкой опухшее лицо хозяина погребка и, бормоча «сейчас-сейчас», он скрылся за кухонной дверью.
– Итак, торговец рабами услышал о горе Магафер, – продолжил Симур, двумя пальцами брезгливо отодвигая подальше чье-то блюдо с обглоданными костями. – Мол, раз в год, в день, когда желтый круг солнца взбирается на самую вершину небесного холма, гора Магафер выбрасывает из земляного нутра фонтан огня, и с ним вылетают наружу раскаленные камни в форме яйца. И собирать эти камни следует, пока они не остыли, отдавая тепло воздуху, иначе они потеряют свой магический дар. А магический дар у этих булыжников, по словам раба, был таков: прижмешь камень к сердцу, произнесешь вслух хвалу Иштар и получаешь власть над всеми женщинами подлунного мира. Можешь влюбить в себя кого угодно, хоть королеву Дарфара, известную своей неприступностью. А гора та, утверждал раб, торчит из земли на одном из Барахских островов…. Спрашивается, ну чего еще надо было Зикмуну Фритду, когда ему и так завидовало пол-Шадизара и со своими деньгами он, при желании, мог увеличить гарем хоть стократно: Однако Зикмун раба продал, но о горе Магафер не забыл. Запала та гора ему глубоко в душу и покою с тех пор не давала. Она снилась ему, мерещилась наяву, он стал расспрашивать всех подряд о Барахских островах, приобрел у кого-то карту этих островов. Короче говоря, однажды не вытерпел, снарядил караван и отправился добывать камни из этой горы. И вот десять лет как о Зикмуне Фритде ни слуху ни духу… И вот что я тебе скажу, Конан из Киммерии. Ничего не происходит просто так, на пустом месте. Червяки не заводятся на воздушном пузыре. Если человеку чего-то в жизни не достает, то рано или поздно он может стать пленником безумной идеи, сулящей недоставаемые блага.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71