Тони отвергал малейшую возможность, что кто-нибудь из сицилийцев выдаст его. Мафия твердо соблюдала кодекс молчания, вызывавший у Тони восхищение. В следующей жизни он будет доном мафии.
– Зачем ты все это мне рассказываешь?
– Я хотел рассказать все это тебе лично, – ответил Дженсен, – но я пока в Испании. Не мог же я подвергнуть опасности жизнь другого человека, поручив ему передать, что с тобой покончено!
Тони оставили последние силы. Он сидел, зажав в кулаке трубку. «Пути к отступлению отрезаны, – сверлила мозг единственная мысль. – Отрезаны!» Он бросил трубку, встал и вновь нетвердой походкой подошел к проклятому зеркалу. Он пытался убедить себя, что переживет все эти напасти. Возможность для этого сохранялась. Но раз Керт угодил в тюрьму, Тони уже не видать внуков.
Все его усилия пошли прахом. Жизнь прожита зря.
Он неотрывно смотрел в зеркало.
28
Джанна вдавливала в пол педаль акселератора, торопясь назад в больницу. БОЖЕ, ЛИШЬ БЫ ОНА ВЫ ЖИЛА! Ничто на свете не могло разубедить Джанну в любви тети Пиф. Однако, выстояв перед Тони, она терзалась сомнениями по другим поводам. Почему мать от дала ее другим людям? Ей хотелось задать тете – не родной матери – столько вопросов!
Дорога от Мдины до Валлетты нещадно петляла; Джанна ехала с максимально возможной скоростью при этом стараясь следить за опасной трассой. Однако мысли все время возвращали ее в детство. Она всегда любила Мальту. Прежде она объясняла это целебным климатом и солнечными пляжами, но теперь сознавала, что главным магнитом была для нее тетя Пиф. Они Уорреном всегда проводили в «Соколином логове» лет и все другие каникулы. Это были счастливейшие воспоминания ее молодости.
Тетя Пиф разрешала ей держать щенков, тогда как доме Реджинальда об этом не могло быть и речи. 3а годы у нее сменилось несколько собак: Эбби, Лекси, Доджер. Расставаясь с ними, Джанна не могла сдержат слез; тетя Пиф еженедельно информировала ее об их проделках и присылала фотографии.
Пифани прилетала в Лондон всякий раз, когда жизни Джанны происходили важные события. Джанна со смехом вспомнила аплодисменты, которыми Пиф ни наградила ее за роль горшка с миррой на рождественском утреннике. Пифани никогда не ставила на первое место свои отели. Когда в ней нуждалась Джанна или кто-нибудь другой в семье, она всегда была тут как тут.
Она любит меня! Она всегда меня любила!
Часы показывали полночь с минутами, когда Джанна примчалась в больницу. Она немедленно кинулась в отделение интенсивной терапии и застала доктора Видала за разговором с медсестрой.
– Она очнулась? – спросила Джанна.
– Да, но ей еще не по себе. – Его сумрачное выражение испугало Джанну.
– Вы получили результаты анализов?
– Да, и уже разговаривал на эту тему с ней. Наверное, тете Пиф лучше. Потребовать конкретную информацию было в ее духе.
– Боюсь, новости неутешительные.
Надежда померкла, ее сменил леденящий страх.
– Газовый анализ ее кровеносной системы выявил недостаток кислорода. На рентгене легких видны многочисленные тромбы. Любой из них может оказаться смертельным.
– Но у нее есть шанс выкарабкаться? – с надеждой спросила Джанна.
– Один против миллиона.
Джанна отказывалась мириться с диагнозом. Тетя Пиф – прирожденный борец.
– Она – одна такая на многие миллионы.
Она выживет.
– Вы бы зашли к ней, – предложил врач. – Я говорил ей, что вы хотите ее повидать. – Он тронул Джанну за руку. – Она испытывает сильные боли, поэтому получает эффективное болеутоляющее. Не расстраивайте ее.
Джанна на цыпочках вошла в палату. Тетя Пиф лежала с закрытыми глазами. Джанна подвинула стул к ее изголовью, села и взяла тетю Пиф за руку. На белой коже руки резко выделялся фиолетовый синяк от внутривенных вливаний. Пальцы были холодными, но нежными, любящими – как прежде. Веки тети Пиф задрожали, она медленно открыла глаза.
Джанна могла бы засыпать ее вопросами, но, памятуя предупреждение врача, сказала просто:
– Я люблю тебя. Ты ведь знаешь об этом, правда? – МАМА...
– Конечно. – Она медленно ворочала языком под действием лекарств.
– Тебе станет лучше. Еще немного – и ты...
– Не надо. Я разговаривала с врачом. Я знаю правду.
– Он говорит, что у тебя есть шанс. Ты не должна сдаваться. Ты не можешь! Я не позволю! – У Джанны запершило в горле.
– Я готова уйти, Джанна. Правда, милая, я готова. – Она смотрела на нее с любовью; выражение ее лица было мечтательным, она казалась сейчас совсем молодой. – После похорон Йена я отдала необходимые распоряжения, выбрала себе гроб и могильный камень. Не тяни с моими похоронами: зачем лишняя суета? Главное, не позволяй канонику Эймстою служить заупокойную. Сама скажи пару слов – и довольно.
– Пожалуйста, не сдавайся!
– Я не сдаюсь, просто принимаю неизбежное. – Она закрыла глаза. На одно страшное мгновение Джанне почудилось, что все кончилось. Но глаза тети Пиф невообразимо медленно открылись. – Мне очень хотелось дождаться твоих детей. Я знаю, что у тебя и Ника будут чудесные детишки. Красивые и счастливые.
Боже, не надо о Нике! Джанна через силу кивнула, помня, что ее нельзя волновать. Если ей так хочется, пускай воображает, что Ник вернется, – какой от этого вред?
– Я мечтала, что буду играть с ними в «Соколином логове». Но я все равно навсегда останусь с тобой. Не забывай этого.
Джанна глубоко вздохнула, приводя в порядок мысли и тщательнее, чем когда-либо, подбирая дальнейшие слова.
– Часть тебя навсегда останется жить во мне. – Она сжала тете Пиф руку. – Я люблю тебя и знаю, что ты любишь меня. – Джанна готова была повторять это снова и снова. Ах, если бы слова могли удержать Пифани.
Тетя Пиф долго смотрела на Джанну. На ее глаза навернулись слезы.
– Прошу тебя, не плачь. Я не хотела тебя расстраивать.
– Ты знаешь, что я – твоя мать.
– Знаю, но не печалюсь, что ты не сказала мне этого раньше.
– Я тысячи раз собиралась открыть тебе правду, но не знала, как объяснить тяжелейшую ошибку в моей жизни.
– Тсс! Это уже неважно. – Но про себя она подумала: «Ошибка! Значит, мама хотела, чтобы я родилась, и с самого начала меня любила».
– А для меня важно. Я думала, что поступаю правильно, отдавая тебя Одри. Я хотела, чтобы тебе было лучше. Тогда мне казалось, что Атертоны – нормальная семья, у тебя будут двое родителей и брат, не говоря о престижном общественном положении. Я дума... – Она задохнулась, схватилась за бок, но потом пришла в себя и откинулась на подушку.
Джанна бросила взгляд на монитор сердечной деятельности. Он не фиксировал перебоев.
– Этот разговор для тебя слишком тяжел. Я знаю, что ты поступила так из лучших побуждений.
– Для меня это совсем не тяжело, – возразила она слабеющим голосом. – Боль то усиливается, то отпускает, вот и все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121