Да, отличный был фокусник – специалист по исчезновениям. Когда журналисты закончили копаться в его истории, никаких следов уже не осталось. А записку помнишь? Сообщил, будто собирается организовать самый грандиозный розыгрыш в истории!
Доннерджек кивнул:
– Так больше ничего и не обнаружили? Дневников, писем?..
– Ничего. Банза – один из немногих людей, по которым я скучаю. Интересно, над чем он работал перед исчезновением?
– Писал статью о естественной геометрии Вирту.
– В самом деле? Я ее не видел. Статья опубликована?
– Нет. Он дал мне черновик, чтобы я проверил выкладки. Банза умер прежде, чем я успел их вернуть.
– Интересно?
– Схематично. Еще работать и работать! Но в целом чрезвычайно любопытно. Странно, я уже много лет не вспоминал об этом. Но знаешь, там были вещи, о которых я хотел с тобой поговорить.
– Статья у тебя? Я бы с удовольствием ее почитал.
– Не знаю. Даже не представляю, где искать.
– Ну а что ты хотел со мной обсудить?
– Подожди минутку. – Доннерджек подошел к своему столу, взял несколько листков и вернулся на Большую Сцену. – Я тут сделал кое-какие наброски. Меня интересует твое мнение.
Рис посмотрел на листки.
– Такое впечатление, что тут не просто наброски, – заметил он.
– Ну... ты прав.
– В таком случае давай поговорим в Вирту. А информацию можно сканировать и захватить с собой. Доннерджек потер нос.
– В мои намерения не входило выносить отсюда записи, – признался он. – А почему ты так стремишься снова оказаться в Вирту?
– Там иначе течет время. Несколько минут реального времени превращаются в часы. В моем положении это единственное место, где мне хорошо.
– Теперь я понял, – кивнул Доннерджек. – Давай координаты, я тебя догоню.
Рис кивнул и назвал цифры. Потом повернулся, сделал несколько шагов и исчез.
Доннерджек подошел к терминалу и внес необходимые изменения. Назвал координаты, лег и расслабился.
Вскоре он поднялся, одетый в шорты цвета хаки и легкую рубашку. Немного постоял в тени деревьев, прислушиваясь к плеску воды, сделал несколько шагов и почти сразу же оказался на небольшой зеленой поляне. Повсюду росли дикие цветы, а на дальней границе высился шестидесятифутовый утес, который четко вырисовывался на фоне голубого неба. Несколько больших валунов украшали его основание и были разбросаны тут и там, чтобы произвести впечатление – так показалось Джону. Слева с шумом падала в ручей вода. Над водопадом то появлялась, то исчезала радуга.
На одном из валунов устроился Рис, обхватив руками ноги и уперев подбородок в колени. Он улыбнулся, когда появился Доннерджек.
– Добро пожаловать в мое тайное убежище. Не хочешь присесть? – Рис протянул руку и похлопал по соседнему валуну.
– Твое творение? – поинтересовался Доннерджек. – Фокусы со временем и все такое прочее? Рис кивнул.
– Мне помогала местная Хранительница, – пояснил он. Доннерджек присел рядом с ним.
– Хочешь с ней познакомиться?
– Может быть, позднее, хотя время – один из параметров, которые я включил в мою теорию поля.
– Милое старое время, мой друг и Немезида, – со вздохом проговорил Рис. – «Образ вечности» – так назвал его Дэвид Парк в своей монографии. Он обозначил Время I – время термодинамики, которое действует вполне определенным образом, и Время II – субъективное, человеческое. Парк написал книгу как раз перед появлением теории Хаоса. Ему следовало подождать несколько лет. Однако его идеи все равно производят сильное впечатление. Автор был философом и физиком, и его выводы во многом верны – учитывая, насколько он продвинулся.
– Ты хочешь сказать, что он продвинулся недостаточно далеко?
– Он не мог поработать с Вирту – как мы с тобой.
– Но физика в Вирту носит случайный характер.
– Из-за своего будто бы искусственного происхождения Вирту служит прекрасным полигоном для различных аномалий.
– Я рад, что ты так считаешь – значит, ты не забыл о работе Веркора, посвященной идеальной текучести. Рис приподнял бровь.
– Веркор ошибается. Если бы у меня было время и желание, я бы опроверг его выкладки в печати. Уверяю тебя, Вирту подчиняется универсальным принципам. Впрочем, я сомневаюсь, что успею высказать свое мнение.
– Ты все эти годы продолжал работать?
– Разумеется. Только не публиковал статьи. Ты получишь мои записи, если на сей раз мне не удастся выкрутиться. Я оставил инструкции.
– Хорошо. Но я бы предпочел, чтобы ты выкрутился. Мне и в голову не приходило, что ты в такой хорошей форме…
– Нельзя судить по внешнему виду.
– Я говорю о состоянии интеллекта. Какие у тебя шансы на удачный исход?
– Я не собираюсь биться об заклад – дурная примета, – ответил Рис. – У статистиков не принято заключать пари. А зачем тебе?
– Я бы с удовольствием снова поработал с тобой. Рис рассмеялся:
– Джон, ничего не выйдет. Скорее всего сейчас проходят последние часы моей жизни. Как я уже говорил, тебе останутся все мои труды. А на большее не рассчитывай.
– Тогда разреши мне задать такой вопрос: насколько хорош Центр врачебного искусства?
– До сих пор им удавалось меня вытаскивать. Несколько раз. Не могу не замолвить за них словечка.
– Я просто подумал, что буду счастлив предоставить возможности Института Доннерджека в твое распоряжение – вне зависимости от того, будешь ты со мной работать или нет.
– Ты всегда был щедрым человеком, Джон, но, боюсь, что мне это уже не поможет.
– В подобных делах ничего нельзя утверждать определенно. Не забывай, мой фонд в свое время серьезно занимался медицинскими проблемами. Позволь мне поискать способ передать в Центр мою базу данных – и посмотрим, что получится. Если ничего не выйдет, хуже ведь не будет. А вдруг получится?
– Ладно. Тогда давай, не будем тянуть.
– Договорились, – кивнул Доннерджек и щелкнул пальцами.
Из-за валуна появился мужчина в смокинге.
– Вызывали, сэр?
– Ну и зачем такой строгий костюм?
– Извините, прошло так много времени.
– Да уж, не говоря уже о том, что обычно на связь с тобой выходили другие.
Неожиданно смокинг на стоящем перед ними человеке превратился в шорты цвета хаки и спортивную рубашку.
– Отлично, – заявил Доннерджек, – я хочу, чтобы ты обсудил кое с кем парочку медицинских вопросов.
– Неужели? О ком идет речь?
– Эйон из Центра врачебного искусства.
– А, Сид. Я познакомился с ним, когда он только начал функционировать. Именно он первый назвал меня Парацельсом.
– Ты шутишь!
– В мои времена эйону шутить не полагалось – дурной вкус. Если, конечно, ты не являлся профессионалом в своем деле.
– Ты и И. И. Эйлс, видимо, принадлежите к одному поколению. Что ты о нем думаешь?
– Что я могу сказать о первом комедианте среди эйонов? Он был велик. Я его знал.
– Почему его изолировали?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159
Доннерджек кивнул:
– Так больше ничего и не обнаружили? Дневников, писем?..
– Ничего. Банза – один из немногих людей, по которым я скучаю. Интересно, над чем он работал перед исчезновением?
– Писал статью о естественной геометрии Вирту.
– В самом деле? Я ее не видел. Статья опубликована?
– Нет. Он дал мне черновик, чтобы я проверил выкладки. Банза умер прежде, чем я успел их вернуть.
– Интересно?
– Схематично. Еще работать и работать! Но в целом чрезвычайно любопытно. Странно, я уже много лет не вспоминал об этом. Но знаешь, там были вещи, о которых я хотел с тобой поговорить.
– Статья у тебя? Я бы с удовольствием ее почитал.
– Не знаю. Даже не представляю, где искать.
– Ну а что ты хотел со мной обсудить?
– Подожди минутку. – Доннерджек подошел к своему столу, взял несколько листков и вернулся на Большую Сцену. – Я тут сделал кое-какие наброски. Меня интересует твое мнение.
Рис посмотрел на листки.
– Такое впечатление, что тут не просто наброски, – заметил он.
– Ну... ты прав.
– В таком случае давай поговорим в Вирту. А информацию можно сканировать и захватить с собой. Доннерджек потер нос.
– В мои намерения не входило выносить отсюда записи, – признался он. – А почему ты так стремишься снова оказаться в Вирту?
– Там иначе течет время. Несколько минут реального времени превращаются в часы. В моем положении это единственное место, где мне хорошо.
– Теперь я понял, – кивнул Доннерджек. – Давай координаты, я тебя догоню.
Рис кивнул и назвал цифры. Потом повернулся, сделал несколько шагов и исчез.
Доннерджек подошел к терминалу и внес необходимые изменения. Назвал координаты, лег и расслабился.
Вскоре он поднялся, одетый в шорты цвета хаки и легкую рубашку. Немного постоял в тени деревьев, прислушиваясь к плеску воды, сделал несколько шагов и почти сразу же оказался на небольшой зеленой поляне. Повсюду росли дикие цветы, а на дальней границе высился шестидесятифутовый утес, который четко вырисовывался на фоне голубого неба. Несколько больших валунов украшали его основание и были разбросаны тут и там, чтобы произвести впечатление – так показалось Джону. Слева с шумом падала в ручей вода. Над водопадом то появлялась, то исчезала радуга.
На одном из валунов устроился Рис, обхватив руками ноги и уперев подбородок в колени. Он улыбнулся, когда появился Доннерджек.
– Добро пожаловать в мое тайное убежище. Не хочешь присесть? – Рис протянул руку и похлопал по соседнему валуну.
– Твое творение? – поинтересовался Доннерджек. – Фокусы со временем и все такое прочее? Рис кивнул.
– Мне помогала местная Хранительница, – пояснил он. Доннерджек присел рядом с ним.
– Хочешь с ней познакомиться?
– Может быть, позднее, хотя время – один из параметров, которые я включил в мою теорию поля.
– Милое старое время, мой друг и Немезида, – со вздохом проговорил Рис. – «Образ вечности» – так назвал его Дэвид Парк в своей монографии. Он обозначил Время I – время термодинамики, которое действует вполне определенным образом, и Время II – субъективное, человеческое. Парк написал книгу как раз перед появлением теории Хаоса. Ему следовало подождать несколько лет. Однако его идеи все равно производят сильное впечатление. Автор был философом и физиком, и его выводы во многом верны – учитывая, насколько он продвинулся.
– Ты хочешь сказать, что он продвинулся недостаточно далеко?
– Он не мог поработать с Вирту – как мы с тобой.
– Но физика в Вирту носит случайный характер.
– Из-за своего будто бы искусственного происхождения Вирту служит прекрасным полигоном для различных аномалий.
– Я рад, что ты так считаешь – значит, ты не забыл о работе Веркора, посвященной идеальной текучести. Рис приподнял бровь.
– Веркор ошибается. Если бы у меня было время и желание, я бы опроверг его выкладки в печати. Уверяю тебя, Вирту подчиняется универсальным принципам. Впрочем, я сомневаюсь, что успею высказать свое мнение.
– Ты все эти годы продолжал работать?
– Разумеется. Только не публиковал статьи. Ты получишь мои записи, если на сей раз мне не удастся выкрутиться. Я оставил инструкции.
– Хорошо. Но я бы предпочел, чтобы ты выкрутился. Мне и в голову не приходило, что ты в такой хорошей форме…
– Нельзя судить по внешнему виду.
– Я говорю о состоянии интеллекта. Какие у тебя шансы на удачный исход?
– Я не собираюсь биться об заклад – дурная примета, – ответил Рис. – У статистиков не принято заключать пари. А зачем тебе?
– Я бы с удовольствием снова поработал с тобой. Рис рассмеялся:
– Джон, ничего не выйдет. Скорее всего сейчас проходят последние часы моей жизни. Как я уже говорил, тебе останутся все мои труды. А на большее не рассчитывай.
– Тогда разреши мне задать такой вопрос: насколько хорош Центр врачебного искусства?
– До сих пор им удавалось меня вытаскивать. Несколько раз. Не могу не замолвить за них словечка.
– Я просто подумал, что буду счастлив предоставить возможности Института Доннерджека в твое распоряжение – вне зависимости от того, будешь ты со мной работать или нет.
– Ты всегда был щедрым человеком, Джон, но, боюсь, что мне это уже не поможет.
– В подобных делах ничего нельзя утверждать определенно. Не забывай, мой фонд в свое время серьезно занимался медицинскими проблемами. Позволь мне поискать способ передать в Центр мою базу данных – и посмотрим, что получится. Если ничего не выйдет, хуже ведь не будет. А вдруг получится?
– Ладно. Тогда давай, не будем тянуть.
– Договорились, – кивнул Доннерджек и щелкнул пальцами.
Из-за валуна появился мужчина в смокинге.
– Вызывали, сэр?
– Ну и зачем такой строгий костюм?
– Извините, прошло так много времени.
– Да уж, не говоря уже о том, что обычно на связь с тобой выходили другие.
Неожиданно смокинг на стоящем перед ними человеке превратился в шорты цвета хаки и спортивную рубашку.
– Отлично, – заявил Доннерджек, – я хочу, чтобы ты обсудил кое с кем парочку медицинских вопросов.
– Неужели? О ком идет речь?
– Эйон из Центра врачебного искусства.
– А, Сид. Я познакомился с ним, когда он только начал функционировать. Именно он первый назвал меня Парацельсом.
– Ты шутишь!
– В мои времена эйону шутить не полагалось – дурной вкус. Если, конечно, ты не являлся профессионалом в своем деле.
– Ты и И. И. Эйлс, видимо, принадлежите к одному поколению. Что ты о нем думаешь?
– Что я могу сказать о первом комедианте среди эйонов? Он был велик. Я его знал.
– Почему его изолировали?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159