– Не особенно. Просто трудно осмыслить такое количество информации сразу. До торжеств осталось несколько недель. Я могу подумать?
– Вы никому ничего не скажете?
– Естественно. По-моему, мы уже обсудили этот вопрос. Кроме того, на меня произвели впечатление ваши слова о том, что боги Вирту представляют серьезную опасность для Веритэ. Обещаю вам отнестись серьезно к вашему предложению.
– Тогда мне придется смириться с вашим желанием немного подумать. Порой я забываю, что у людей нет блока обработки данных.
– И что у нас есть легкие, мышцы и органы чувств, – демонстративно зевнув, заявил Келси, – которые устают после длинного и тяжелого рабочего дня. Вы не могли бы попросить эйона, отвечающего за перенос, чтобы он вызвал мне такси?
– Хорошо. И благодарю вас.
– Был рад с вами поговорить.
Оглянись назад.
Беги, убегай, убегай скорей, убегай подальше.
Не забудь щеколду поплотней закрыть,
Руки дрожат, испуганный взгляд.
Спасся, убежал?
Ты в безопасности, пока он не уйдет?
Призови призраков.
Призови демонов о пяти конечностях.
Собери все страхи и ужасы.
За воротами тебя поджидает порядок.
Спрячь его назад, в сосуд.
Хаос плодороден.
Хаос силен.
Хаос..
(о, мои сладостные демоны о семи конечностях)
Хаос
Напуган.
Когда Алиса Хаззард вернулась домой после исключительно тяжелого дня, проведенного в поисках материала для статьи, она обнаружила в прикрепленной к входной двери корзинке для почты, которой практически никто никогда не пользовался, сообщение от матери, написанное темно-зелеными чернилами на листке бумаги цвета слоновой кости.
По краям листка были нарисованы крошечные орхидеи – Лидия всегда так делала, когда ждала пациента или разговаривала по телефону. Она с удивительным мастерством изображала неровные и одновременно бархатистые лепестки и длинные листья, черным карандашом закрашивала более темную сердцевинку (в реальности темно-красную), а серебристо-серым – тычинки и пестики. Ничего другого она рисовать не умела, но страшно гордилась тем, как здорово у нее получается этот цветок.
Алиса улыбнулась и совершенно неожиданно заскучала по дому (странное ощущение – ведь она была дома). Развернув записку, она прочитала:
«Алиса!
Не могли бы мы встретиться? Я хочу, чтобы ты провела со мной несколько дней. Отметим мой день рождения, и я познакомлю тебя с моим старым другом, тебе давно пора его увидеть. Я нахожусь по одному частному адресу, но если ты приедешь в университетский кампус сегодня вечером, встретимся возле пруда с лебедями. Извини за таинственность, но иначе нельзя.
Очень тебя люблю. Мама».
Алиса была заинтригована и озадачена одновременно. Она провела пальцем по контурам одной из орхидей и размазала чернила. Значит, письмо действительно от мамы. Никто над ней не подшутил.
Алиса задумалась. Они с Драмом активно занимаются элишитами, но в настоящий момент зашли в тупик. Небольшой отпуск, возможно, позволит ей посмотреть на происходящее свежим взглядом. Зная, что Лидия обязательно поинтересуется ее успехами в школе, Алиса проверила, как обстоят дела. Если не считать письменного задания, все в порядке. Нажав на несколько клавиш, она отослала копию статьи, напечатанной в «Виртрополисе», в почтовую корзину своей учительницы. Вне всякого сомнения, работа, принятая газетой, вполне сойдет за сочинение.
Затем Алиса полила цветы, собрала вещи (не забыв, естественно, прихватить и подарок для Лидии), написала письма бабушке с дедушкой, Гвен и Драму, в которых сообщала, что уехала поздравить маму с днем рождения. В 6.45 она улеглась на кушетку переноса и задала координаты кампуса.
Лидия стояла на коленях у самой воды и кормила лебедей – все, кроме великолепного черного самца, были ослепительно белыми. Он снизошел и взял кусочек хлеба прямо из ее ладони. Алиса тихонько стояла в стороне, зная по собственному опыту, что запрограммированные лебеди могут быть такими же пугливыми, как и их родственники из реального времени.
Когда лебедь уплыл, Лидия поднялась на ноги, стряхнула крошки с ладоней и с улыбкой повернулась к Алисе.
– А ты помнишь…
– Как в пять лет меня ущипнул лебедь? – фыркнула Алиса. – Никогда не забуду.
– Я тоже... я боялась, что у тебя возникнет отвращение к виртуальной реальности после того случая. Мы тогда отправились в путешествие в первый или во второй раз.
– У меня возникло отвращение к лебедям. Обе весело расхохотались.
– Ну, Алиса, пойдем со мной…
– А куда?
– Скоро узнаешь, любопытная.
– Мама!
– Представь себе, что я твоя клиентка. Так Алиса и сделала, хотя ей с трудом удалось сдержаться и не задать кучу вопросов, когда Лидия пошла по одной из тропинок, огибавших озеро и петлявших по роще между тростниками и ивами. Главным образом ими пользовались влюбленные парочки или учебные группы, которые собирались в беседках, удобно разбросанных по парку.
В детстве она бегала по этим дорожкам, когда бывала в кампусе вместе с Лидией, тогда студенткой, собирала палочки и камешки и затем складывала на колени своей терпеливой мамы – прерывая серьезные беседы об органической химии, физиологии и анатомии. Алиса совершенно точно знала, что тропинки никуда не ведут. В таком случае куда же Лидия идет?
Напевая себе под нос, да так тихонько, что Алисе пришлось прислушиваться, Лидия Хаззард шагала вперед, ее легкая юбка, обнимавшая бедра, чуть покачивалась в такт ходьбе. Алиса старалась не отставать, с трудом сдерживая любопытство: когда же продлили дорожки и какую причину выдвинули перед комитетом по бюджету, чтобы оправдать столь неэффективное использование программирования?
Они оказались в саду, где росли розы… Может быть, здесь проходят занятия по ботанике и садоводству? Кусты просто великолепны – с круглыми, чуть зазубренными и совершенно разными листьями. А какие восхитительные цветы! Алиса никогда не обращала на розы особого внимания – ну, они бывают красными, белыми и желтыми... может, еще розовыми.
Она запуталась в самых разных вариантах, которые раньше не приходили ей в голову: светло-зеленый, белый с кроваво-красным, оранжевый, точно закат солнца, изысканный серебристо-пурпурный, снова оранжевый – только на сей раз обжигающий, розовый с оттенками желтого… Впрочем, вариаций так много, что всех не перечислить. Лепестки некоторых цветов напоминали толстые бархатистые сердца, другие были крошечными и хрупкими или удлиненными, точно острые иглы. В саду витал аромат розовой воды, густой и тяжелый, но приятный.
Задумавшись о розах, Алиса не заметила, когда запела волынка. Пронзительный и настойчивый, негромкий и влекущий звук не походил ни на какую мелодию в отдельности. У Алисы вдруг возникло ощущение, что волынка играет для нее одной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159