Кафедра была ей под стать. Оба эти предмета были натерты до блеска женщинами из алтарной гильдии, и вообще вся церковь была прибрана и опрятна. Покровы на алтаре и жертвеннике были без единого пятнышка, накрахмалены и отглажены. Но несколько веток вечнозеленых растений, украшающих алтарь вместо цветов, говорили о бедности прихода. А в нефе окна, некогда сиявшие цветным стеклом, теперь были заколочены досками. По сырому холодному воздуху чувствовалось, что церковь не отапливается.
– Когда-то это была симпатичная церквушка, – сказала Кэрол.
– И может стать таковой снова, – добавила леди Августа. – Ее нужно как следует отреставрировать.
– На реставрацию нужны деньги, – ответила Кэрол. – У этих людей денег нет, а если бы и были, они, скорее всего, потратили бы их на то, чтобы подкармливать еще больше голодных.
Леди Августа ничего больше не сказала, так как началась служба. Пришла миссис Кинсэйд со своими сонными детьми и села на свое место на второй скамье. Младший, у которого был такой вид, будто он уснет, как только ему разрешат, вскарабкался на деревянное сиденье рядом с матерью. Она ласково обняла его за плечи, а его брат и сестра искали нужное место в сборнике гимнов.
Хор состоял всего лишь из шести человек, трое были из тех бедняков, что обедали в холле несколько часов назад. Штопаные-перештопанные одеяния хористов были выстираны и отглажены в честь праздника. Узнав из рассказов леди Августы о деятельности Абигайль Кинсэйд, Кэрол предположила, что это дело рук ее дальней родственницы.
Участники маленького хора пели со всей возможной громкостью, когда вошли в храм вслед за молодым человеком, несшим старинный, богато украшенный медный крест. Каждый пел по слуху, потому что органа в церкви не было. Десятка три прихожан, составляющих паству храма, присоединились к пению гимнов, и радостные приятные звуки заполнили храм.
Проповедь Люциуса Кинсэйда была краткой. Не много можно добавить, сказал он слушающим его, сверх того, что говорится в прекрасном требнике об этой благословеннейшей из ночей. Он читал Евангелие глубоким и звучным голосом и произносил молитвы, а затем благословил свою невеликую паству и сказал ей идти по домам. И вот Кэрол стоит дрожа в темной и пустой церкви.
– Леди Августа!
Но ее спутница исчезла. Кэрол была одна.
Глава 9
– Леди Августа, где вы? – крикнула Кэрол. – Сейчас не время для шуток. Вы же знаете, что сама я не найду дорогу в Марлоу-Хаус среди ночи. – Она дважды повернулась, ища леди Августу, но убедилась, что по-прежнему одна в пустом храме.
И вдруг, совершенно не ощутив, что она перемещается над городскими кварталами, которые находились между церковью и ее домом, она оказалась в своей комнате. Огонь, с вечера разведенный Нелл, погас и превратился в холодную золу, обед, дожидавшийся Кэрол, тоже остыл. Кэрол охватила ужасающая дрожь – она разделась и нашла свою теплую ночную рубашку из фланели. Надев ее, она легла, но дрожь не прекращалась.
– Это не от страха, – сказала она себе, – я уже начинаю привыкать к тому, что с помощью привидения перемещаюсь по всему мирозданию. Нет, просто леди Августа бросила меня замерзать в этой неотапливаемой старой церкви. Она хочет, чтобы я умерла, что ли? Разве смерть поможет ей попасть туда, куда ей нужно? Наверное, она хочет не уморить меня, а переделать.
«Может быть, – решила Кэрол, поразмыслив, – скорее всего, леди Августу отозвали внезапно. Видимо, она должна была рассказать об успехах в проделанной работе. Надеюсь, там, наверху, повелят ей отказаться от своей миссии и оставить меня в покое».
С этой фантастической мыслью Кэрол погрузилась в глубокий сон и спала до тех пор, пока не появилась Нелл с завтраком на подносе.
Новый день застал Кэрол у церкви святого Фиакра. На этот раз она пришла сюда сама, но обнаружила, что войти вовнутрь нельзя. Двери были заперты, возможно, из предосторожности – поблизости слонялись какие-то мужчины весьма отталкивающей внешности.
«У них такой вид, будто они готовы украсть даже подсвечники с алтаря, – заметила Кэрол про себя. – Я лучше пойду, а то меня еще стукнут по голове и вырвут сумку».
Поглядывая на этих типов, пока они не скрылись из виду, она свернула за угол, вышла на улицу позади церкви и нашла вход в холл, где они с леди Августой наблюдали за приготовлением угощения в сочельник. Дверь была открыта, здесь было оживленно, какие-то люди несли сумки с продуктами. Кэрол показалось, что она узнает кое-кого из помощников миссис Кинсэйд, которых она видела вчера вечером. Взгляд, брошенный на утреннюю газету, убедил ее, что сегодня – канун Рождества, сочельник. Кэрол решила, что люди с сумками начинают заранее готовить угощение.
Она хотела было подойти к ним, но ее опять что-то остановило. На этот раз не физическая преграда, просто она не могла заставить себя войти в холл, представиться, извиниться перед преподобным мистером Кинсэйдом и его женой, если они там, и предложить помощь.
«Я в самом деле не могу ничего для них сделать. Я буду только мешать. И мне будет неловко, после того как я безобразно с ними разговаривала в последний раз, и к тому же я не смогу встретиться с потомком Пенелопы и не сказать ей что-нибудь такое, отчего она примет меня за психа».
Кэрол прекрасно понимала, что это всего лишь оправдание, и все-таки пошла прочь и от холла, и от церкви. Опять она шла по оживленным улицам, почти не замечая рождественских украшений и людей, спешивших мимо по своим предпраздничным делам. Она думала о себе, и мысли эти были неутешительны. К безнадежной тоске по Николасу добавились пугающие опасения за будущее Нелл и Хетти и стыд за свое поведение с четой Кинсэйдов в день похорон леди Августы.
«Я чувствую подавленность потому, что не ем как следует, – решила она, когда подошло время вечернего чая. – Мне нужно хорошо поесть, но вот уже дважды леди Августа не дает мне пообедать, и нет никакой гарантии, что она даст мне поесть сегодня. О Господи! Интересно, какие еще ужасы она припасла для меня?»
Проблема питания была самой легкой по сравнению с теми испытаниями, которые выпали ей на долю за последнее время. Перед тем как вернуться в Марлоу-Хаус, Кэрол зашла в кафе и съела большой сандвич с жареным мясом и выпила чашку крепкого чая. Поддержав таким образом свои силы для вечернего сопротивления неизвестным планам леди Августы, она шла в сумерках, пока не добралась до стороны площади, противоположной той, где стоял Марлоу-Хаус. День был облачный, и теперь между домами и на площадь опускался туман. Лампочки на елке посреди скверика горели как-то нечетко.
Обычно на площади было хотя бы немного прохожих, а перед домами стояли машины. В этот вечер Кэрол не видела ни машин, ни людей и было на редкость тихо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
– Когда-то это была симпатичная церквушка, – сказала Кэрол.
– И может стать таковой снова, – добавила леди Августа. – Ее нужно как следует отреставрировать.
– На реставрацию нужны деньги, – ответила Кэрол. – У этих людей денег нет, а если бы и были, они, скорее всего, потратили бы их на то, чтобы подкармливать еще больше голодных.
Леди Августа ничего больше не сказала, так как началась служба. Пришла миссис Кинсэйд со своими сонными детьми и села на свое место на второй скамье. Младший, у которого был такой вид, будто он уснет, как только ему разрешат, вскарабкался на деревянное сиденье рядом с матерью. Она ласково обняла его за плечи, а его брат и сестра искали нужное место в сборнике гимнов.
Хор состоял всего лишь из шести человек, трое были из тех бедняков, что обедали в холле несколько часов назад. Штопаные-перештопанные одеяния хористов были выстираны и отглажены в честь праздника. Узнав из рассказов леди Августы о деятельности Абигайль Кинсэйд, Кэрол предположила, что это дело рук ее дальней родственницы.
Участники маленького хора пели со всей возможной громкостью, когда вошли в храм вслед за молодым человеком, несшим старинный, богато украшенный медный крест. Каждый пел по слуху, потому что органа в церкви не было. Десятка три прихожан, составляющих паству храма, присоединились к пению гимнов, и радостные приятные звуки заполнили храм.
Проповедь Люциуса Кинсэйда была краткой. Не много можно добавить, сказал он слушающим его, сверх того, что говорится в прекрасном требнике об этой благословеннейшей из ночей. Он читал Евангелие глубоким и звучным голосом и произносил молитвы, а затем благословил свою невеликую паству и сказал ей идти по домам. И вот Кэрол стоит дрожа в темной и пустой церкви.
– Леди Августа!
Но ее спутница исчезла. Кэрол была одна.
Глава 9
– Леди Августа, где вы? – крикнула Кэрол. – Сейчас не время для шуток. Вы же знаете, что сама я не найду дорогу в Марлоу-Хаус среди ночи. – Она дважды повернулась, ища леди Августу, но убедилась, что по-прежнему одна в пустом храме.
И вдруг, совершенно не ощутив, что она перемещается над городскими кварталами, которые находились между церковью и ее домом, она оказалась в своей комнате. Огонь, с вечера разведенный Нелл, погас и превратился в холодную золу, обед, дожидавшийся Кэрол, тоже остыл. Кэрол охватила ужасающая дрожь – она разделась и нашла свою теплую ночную рубашку из фланели. Надев ее, она легла, но дрожь не прекращалась.
– Это не от страха, – сказала она себе, – я уже начинаю привыкать к тому, что с помощью привидения перемещаюсь по всему мирозданию. Нет, просто леди Августа бросила меня замерзать в этой неотапливаемой старой церкви. Она хочет, чтобы я умерла, что ли? Разве смерть поможет ей попасть туда, куда ей нужно? Наверное, она хочет не уморить меня, а переделать.
«Может быть, – решила Кэрол, поразмыслив, – скорее всего, леди Августу отозвали внезапно. Видимо, она должна была рассказать об успехах в проделанной работе. Надеюсь, там, наверху, повелят ей отказаться от своей миссии и оставить меня в покое».
С этой фантастической мыслью Кэрол погрузилась в глубокий сон и спала до тех пор, пока не появилась Нелл с завтраком на подносе.
Новый день застал Кэрол у церкви святого Фиакра. На этот раз она пришла сюда сама, но обнаружила, что войти вовнутрь нельзя. Двери были заперты, возможно, из предосторожности – поблизости слонялись какие-то мужчины весьма отталкивающей внешности.
«У них такой вид, будто они готовы украсть даже подсвечники с алтаря, – заметила Кэрол про себя. – Я лучше пойду, а то меня еще стукнут по голове и вырвут сумку».
Поглядывая на этих типов, пока они не скрылись из виду, она свернула за угол, вышла на улицу позади церкви и нашла вход в холл, где они с леди Августой наблюдали за приготовлением угощения в сочельник. Дверь была открыта, здесь было оживленно, какие-то люди несли сумки с продуктами. Кэрол показалось, что она узнает кое-кого из помощников миссис Кинсэйд, которых она видела вчера вечером. Взгляд, брошенный на утреннюю газету, убедил ее, что сегодня – канун Рождества, сочельник. Кэрол решила, что люди с сумками начинают заранее готовить угощение.
Она хотела было подойти к ним, но ее опять что-то остановило. На этот раз не физическая преграда, просто она не могла заставить себя войти в холл, представиться, извиниться перед преподобным мистером Кинсэйдом и его женой, если они там, и предложить помощь.
«Я в самом деле не могу ничего для них сделать. Я буду только мешать. И мне будет неловко, после того как я безобразно с ними разговаривала в последний раз, и к тому же я не смогу встретиться с потомком Пенелопы и не сказать ей что-нибудь такое, отчего она примет меня за психа».
Кэрол прекрасно понимала, что это всего лишь оправдание, и все-таки пошла прочь и от холла, и от церкви. Опять она шла по оживленным улицам, почти не замечая рождественских украшений и людей, спешивших мимо по своим предпраздничным делам. Она думала о себе, и мысли эти были неутешительны. К безнадежной тоске по Николасу добавились пугающие опасения за будущее Нелл и Хетти и стыд за свое поведение с четой Кинсэйдов в день похорон леди Августы.
«Я чувствую подавленность потому, что не ем как следует, – решила она, когда подошло время вечернего чая. – Мне нужно хорошо поесть, но вот уже дважды леди Августа не дает мне пообедать, и нет никакой гарантии, что она даст мне поесть сегодня. О Господи! Интересно, какие еще ужасы она припасла для меня?»
Проблема питания была самой легкой по сравнению с теми испытаниями, которые выпали ей на долю за последнее время. Перед тем как вернуться в Марлоу-Хаус, Кэрол зашла в кафе и съела большой сандвич с жареным мясом и выпила чашку крепкого чая. Поддержав таким образом свои силы для вечернего сопротивления неизвестным планам леди Августы, она шла в сумерках, пока не добралась до стороны площади, противоположной той, где стоял Марлоу-Хаус. День был облачный, и теперь между домами и на площадь опускался туман. Лампочки на елке посреди скверика горели как-то нечетко.
Обычно на площади было хотя бы немного прохожих, а перед домами стояли машины. В этот вечер Кэрол не видела ни машин, ни людей и было на редкость тихо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80