Этой комнатой она была тоже довольна и снова, в своей мягкой манере, улыбнулась и поблагодарила его.
– Я не видела более прекрасных комнат, – сказала она. – Эта напоминает мне мой родительский дом, будуар моей дорогой матери. Ей тоже нравились филенки из бледного дерева и такой же зеленый оттенок.
Певерил смотрел на Флер безмолвно, с большой благодарностью. Своим ищущим взглядом он заметил, что у девушки дрожала нижняя губа и слезы заблестели на самых длинных ресницах, которые ему когда-либо приходилось видеть. Он вновь был сильно встревожен. Почему, почему леди Чевиот выглядела такой печальной и беззащитной? Какое у нее прошлое? Что заставило ее выйти замуж за барона? Может быть, женщина вступила в брак не по любви? Что все-таки скрывается за этим загадочным настроением обреченности, которое быстро уловил чувствительный молодой художник?
Он почувствовал, что ему пора уходить. Поклонившись сначала Дензилу, а затем новобрачной, он негромко сказал несколько слов и удалился.
Легкой походкой в комнату вошла Фоуби.
– Миссис Динглфут хочет знать, выпьет ли госпожа чашку настоя ромашки или стимулирующее сердечное средство перед завтраком… – начала она.
Но барон прервал ее.
– Оставь нас.
– Слушаюсь, ваша светлость, – сказала Фоуби и торопливо вышла, закрыв за собой дверь.
Флер начала развязывать ленты своего капора. Она вернулась в изысканную спальню, подошла к одному из окон и стала пристально разглядывать чудесный парк: подстриженную тисовую изгородь, цветочные бордюры – розовые и ярко-красные от поздних роз и величественных хризантем, верхнюю террасу с мраморной балюстрадой в итальянском стиле, пруд, покрытый кувшинками. Затем ее взгляд устремился дальше, через зелено-голубую мглу леса, в долину.
Она чувствовала себя изгнанником, абсолютно одинокой, жившей как будто в чужой стране, далеко от всего того, что ей было знакомо прежде. Ее настроение было настолько подавленным, что она даже хотела возвратиться в дом кузины Долли; по крайней мере жила бы с родственниками. Но нет! Кузина Долли была ее врагом, а бедный кузен Арчибальд ничего не знал о предательстве. Никто не сможет защитить ее от дальнейшего позора, на который она может быть выставлена. Ее сделали респектабельной дамой – теперь она носит красивый старинный титул – и хозяйкой этого роскошного дома, но ничего этого она не хочет.
По ее щекам медленно потекли слезы. С тяжелым вздохом она вытерла их: муж всегда злился, когда она плакала.
Чевиот подошел к ней и начал нетерпеливо расстегивать ее маленький жакет. Его лицо загорелось от страсти, которой она уже страшилась.
– Вы восхитительное существо, – прошептал он. – Жаль только, что ледышка.
Она не шелохнулась. У нее не хватало духа бороться, да и какая польза от борьбы? Она была его женой и должна выполнять свои обязанности. Флер всегда сознавала свои обязанности в этой жизни, так ее воспитала мать.
– Вы не могли бы сказать хоть слово благодарности за все, что я сделал для вас? – сурово спросил Чевиот, глядя на нее своими черными сердитыми глазами.
– Я благодарю вас, – сказала она тихим голосом. Взбешенный, он оттолкнул ее с такой силой, что она не удержалась и упала. Она спокойно лежала на коврике из шкуры белого медведя, смяв фиалки и спрятав свое лицо в согнутую руку, но не плакала.
Глава четвертая
Два месяца спустя, прохладным и дождливым ноябрьским утром, Флер взбиралась по винтовой лестнице, ведущей в мастерскую Певерила. Несмотря на свою молодость, поднималась она медленно, так как до сих пор не могла преодолеть усталость, которая поразила ее тело и дух после выхода замуж за Чевиота.
Сейчас она чувствовала себя немного лучше обычного, поскольку барона не было дома. В прошлый выходной день у него произошла крупная ссора со своим старшим егерем из-за какого-то инцидента во время охоты в Кедлингтоне, на которую съехались многие важные господа. После этого Чевиот уехал в Лондон в плохом настроении, которое теперь стало для него привычным. Флер знала, что там он будет проводить время в клубах, играя в карты или ужиная с любовницами. Она не сомневалась, что у него есть любовницы, да он и сам говорил об этом, чтобы еще больше унизить ее.
– Мужчина не может жить с холодной, как кусок льда, женщиной, – сказал он однажды вечером. – Я смогу легко найти привлекательных женщин, которые посчитают меня обворожительным любовником.
Флер ничего не ответила: она всегда молчала, когда ее оскорбляли. Это исключительное терпение и отрешенность перед лицом страданий раздражали его больше всего.
Всего один раз он пробормотал извинение, когда после особенно неприятной сцены между ними она не выдержала и, глядя прямо ему в лицо, выкрикнула:
– О Боже! Придет день, когда духи моих любимых родителей восстанут из сырых могил, чтобы преследовать вас. Ваши ужасные поступки не останутся безнаказанными, увидите!
Она заметила, как он отпрянул от нее, поскольку был суеверен.
После одной или двух недель, в течение которых Флер пыталась привыкнуть к новой жизни в Кедлингтоне, она дала согласие позировать молодому художнику. Она часто встречала его в доме или во время прогулок и всегда останавливалась, чтобы поговорить с ним. Ее привлекали в нем исключительная доброта и какое-то мальчишеское чувство собственного достоинства. Он был, пожалуй, единственным обитателем этого дома, к которому она могла испытывать симпатию и уважение. В целом ей не нравились домочадцы барона. А управляющая была ее врагом, причем самым неприятным.
Фоуби уже давно была заменена француженкой лет за тридцать по имени Одетта. С острыми чертами лица и злым языком она была совсем не похожа на приятных, с материнским типом лица женщин, которых нанимали на работу в Пилларсе. Однако Одетта оказалась искусной швеей и очень хорошо следила за гардеробом Флер. Чевиоту понравилось это, и Одетта осталась. Очень сильно досаждало Флер то обстоятельство, что муж часто заставлял ее менять наряды. Она с горечью осознавала, что одевалась как игрушка, и это забавляло Чевиота.
Ей не нравился не только муж, но и все его друзья. Приходило много гостей и иногда даже матери семейств с молодыми дочерьми, которые, возможно, были приятными собеседницами и высокоуважаемыми женщинами в обществе. Но матери, казалось, боялись барона (и правильно делали, говорила про себя Флер с иронией): как похотливо смотрел он на их непорочных дочерей! Поэтому хорошие соседи были редкими гостями в Кедлингтоне, а некоторые вообще не приходили. Несчастная молодая хозяйка смогла найти только одного скромного друга: художника Певерила.
Она с нетерпением ждала сеанса позирования, во время которого художник рисовал ее портрет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
– Я не видела более прекрасных комнат, – сказала она. – Эта напоминает мне мой родительский дом, будуар моей дорогой матери. Ей тоже нравились филенки из бледного дерева и такой же зеленый оттенок.
Певерил смотрел на Флер безмолвно, с большой благодарностью. Своим ищущим взглядом он заметил, что у девушки дрожала нижняя губа и слезы заблестели на самых длинных ресницах, которые ему когда-либо приходилось видеть. Он вновь был сильно встревожен. Почему, почему леди Чевиот выглядела такой печальной и беззащитной? Какое у нее прошлое? Что заставило ее выйти замуж за барона? Может быть, женщина вступила в брак не по любви? Что все-таки скрывается за этим загадочным настроением обреченности, которое быстро уловил чувствительный молодой художник?
Он почувствовал, что ему пора уходить. Поклонившись сначала Дензилу, а затем новобрачной, он негромко сказал несколько слов и удалился.
Легкой походкой в комнату вошла Фоуби.
– Миссис Динглфут хочет знать, выпьет ли госпожа чашку настоя ромашки или стимулирующее сердечное средство перед завтраком… – начала она.
Но барон прервал ее.
– Оставь нас.
– Слушаюсь, ваша светлость, – сказала Фоуби и торопливо вышла, закрыв за собой дверь.
Флер начала развязывать ленты своего капора. Она вернулась в изысканную спальню, подошла к одному из окон и стала пристально разглядывать чудесный парк: подстриженную тисовую изгородь, цветочные бордюры – розовые и ярко-красные от поздних роз и величественных хризантем, верхнюю террасу с мраморной балюстрадой в итальянском стиле, пруд, покрытый кувшинками. Затем ее взгляд устремился дальше, через зелено-голубую мглу леса, в долину.
Она чувствовала себя изгнанником, абсолютно одинокой, жившей как будто в чужой стране, далеко от всего того, что ей было знакомо прежде. Ее настроение было настолько подавленным, что она даже хотела возвратиться в дом кузины Долли; по крайней мере жила бы с родственниками. Но нет! Кузина Долли была ее врагом, а бедный кузен Арчибальд ничего не знал о предательстве. Никто не сможет защитить ее от дальнейшего позора, на который она может быть выставлена. Ее сделали респектабельной дамой – теперь она носит красивый старинный титул – и хозяйкой этого роскошного дома, но ничего этого она не хочет.
По ее щекам медленно потекли слезы. С тяжелым вздохом она вытерла их: муж всегда злился, когда она плакала.
Чевиот подошел к ней и начал нетерпеливо расстегивать ее маленький жакет. Его лицо загорелось от страсти, которой она уже страшилась.
– Вы восхитительное существо, – прошептал он. – Жаль только, что ледышка.
Она не шелохнулась. У нее не хватало духа бороться, да и какая польза от борьбы? Она была его женой и должна выполнять свои обязанности. Флер всегда сознавала свои обязанности в этой жизни, так ее воспитала мать.
– Вы не могли бы сказать хоть слово благодарности за все, что я сделал для вас? – сурово спросил Чевиот, глядя на нее своими черными сердитыми глазами.
– Я благодарю вас, – сказала она тихим голосом. Взбешенный, он оттолкнул ее с такой силой, что она не удержалась и упала. Она спокойно лежала на коврике из шкуры белого медведя, смяв фиалки и спрятав свое лицо в согнутую руку, но не плакала.
Глава четвертая
Два месяца спустя, прохладным и дождливым ноябрьским утром, Флер взбиралась по винтовой лестнице, ведущей в мастерскую Певерила. Несмотря на свою молодость, поднималась она медленно, так как до сих пор не могла преодолеть усталость, которая поразила ее тело и дух после выхода замуж за Чевиота.
Сейчас она чувствовала себя немного лучше обычного, поскольку барона не было дома. В прошлый выходной день у него произошла крупная ссора со своим старшим егерем из-за какого-то инцидента во время охоты в Кедлингтоне, на которую съехались многие важные господа. После этого Чевиот уехал в Лондон в плохом настроении, которое теперь стало для него привычным. Флер знала, что там он будет проводить время в клубах, играя в карты или ужиная с любовницами. Она не сомневалась, что у него есть любовницы, да он и сам говорил об этом, чтобы еще больше унизить ее.
– Мужчина не может жить с холодной, как кусок льда, женщиной, – сказал он однажды вечером. – Я смогу легко найти привлекательных женщин, которые посчитают меня обворожительным любовником.
Флер ничего не ответила: она всегда молчала, когда ее оскорбляли. Это исключительное терпение и отрешенность перед лицом страданий раздражали его больше всего.
Всего один раз он пробормотал извинение, когда после особенно неприятной сцены между ними она не выдержала и, глядя прямо ему в лицо, выкрикнула:
– О Боже! Придет день, когда духи моих любимых родителей восстанут из сырых могил, чтобы преследовать вас. Ваши ужасные поступки не останутся безнаказанными, увидите!
Она заметила, как он отпрянул от нее, поскольку был суеверен.
После одной или двух недель, в течение которых Флер пыталась привыкнуть к новой жизни в Кедлингтоне, она дала согласие позировать молодому художнику. Она часто встречала его в доме или во время прогулок и всегда останавливалась, чтобы поговорить с ним. Ее привлекали в нем исключительная доброта и какое-то мальчишеское чувство собственного достоинства. Он был, пожалуй, единственным обитателем этого дома, к которому она могла испытывать симпатию и уважение. В целом ей не нравились домочадцы барона. А управляющая была ее врагом, причем самым неприятным.
Фоуби уже давно была заменена француженкой лет за тридцать по имени Одетта. С острыми чертами лица и злым языком она была совсем не похожа на приятных, с материнским типом лица женщин, которых нанимали на работу в Пилларсе. Однако Одетта оказалась искусной швеей и очень хорошо следила за гардеробом Флер. Чевиоту понравилось это, и Одетта осталась. Очень сильно досаждало Флер то обстоятельство, что муж часто заставлял ее менять наряды. Она с горечью осознавала, что одевалась как игрушка, и это забавляло Чевиота.
Ей не нравился не только муж, но и все его друзья. Приходило много гостей и иногда даже матери семейств с молодыми дочерьми, которые, возможно, были приятными собеседницами и высокоуважаемыми женщинами в обществе. Но матери, казалось, боялись барона (и правильно делали, говорила про себя Флер с иронией): как похотливо смотрел он на их непорочных дочерей! Поэтому хорошие соседи были редкими гостями в Кедлингтоне, а некоторые вообще не приходили. Несчастная молодая хозяйка смогла найти только одного скромного друга: художника Певерила.
Она с нетерпением ждала сеанса позирования, во время которого художник рисовал ее портрет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68